Со слов вице-адмирала Филоновича:

– Тела подводников лежали лицом вниз. Все они были замаслены в соляре, который выдавило внутрь корпуса из топливных цистерн. В первом, втором, третьем и седьмом отсеках были воздушные подушки. Большинство тел извлекли именно из носовых отсеков. Вообще, все тела поражали своей полной сохранностью. Многих узнавали в лицо – и это спустя восемь лет после гибели! Медики говорили о бальзамирующих свойствах морской воды на двухсотметровой глубине Баренцева моря…

Вода прорвала сферические переборки из стали толщиной в палец, словно бумагу. Лохмы металла завивались в сторону носа – гидроудар шел из пятого, дизельного, отсека. Вода срывала на своем пути механизмы с фундаментов, сметала рубки, выгородки, калечила людей. Почти у всех, кого извлекли из четвертого и третьего отсеков, были размозжены головы…

Матрос Г.П.Сидоренко:

– В команду по «дезинфекции» не назначали, шли только добровольно. Смелых отыскалось немного, но нашлись и среди моих сослуживцев. Как проходила «дезинфекция»? У входного люка подлодки поставили емкость со спиртом, кружки – пей, сколько хочешь… Пили, хмелели, лезли в отсеки, а наверх подымались уже трезвыми, иных отхаживали медики… В четвертом сразу несколько подводников – кто без руки, кто без ноги, кто без головы, а еще и такие, кого и не опознать – в клочья разорванные тела, месиво…

Контр-адмирал Ю.К.Сенатский:

– Врачи оттирали спиртом замасленные лица погибших и не верили своим глазам: щеки мертвецов розовели! В их жилах еще не успела свернуться кровь. Она была алой. Врачи уверяли, что на запасе отсеченного воздуха подводники вполне могли протянуть неделю. Неделю ждать помощи и уходить из жизни в бреду удушья…

Матрос Н.А.Новоселов:

– Когда затопляло отсеки, воздушные подушки еще оставались наверху. Подводники, оказавшись по шею в воде, тянулись к ней глотнуть воздуха. Но мешали трубопроводы. Хотелось жить, и люди продавливали трубы головами, гнули металл, разбивая лица…

Проникнув в центральный пост, на задраенной крышке нижнего люка спасатели нашли тела командира ракетной боевой части капитан-лейтенанта В.П. Черничко и старпома капитана 3 ранга В.Е.Осипова. Последний нес командирскую вахту… Командира капитана 3 ранга А.Д.Ситарчика и его дублера капитана 3 ранга В.А.Николаева обнаружили в среднем проходе второго отсека. Офицеры, вероятно, спустились с мостика в кают-компанию – там был накрыт стол. Катастрофа отпустила им секунды – они только и успели, что выскочить из помещения.

Последняя запись в журнале сделана карандашом в 01.27. Остановившиеся на лодке часы, всего их было найдено 21 штука, зафиксировали, когда мертвый корабль стал склепом для еще живых – 01.30. В записной книжке одного из штурманов – такое же время. Записей с информацией об аварийной ситуации и ее развитии на борту не нашли. Возможно, таковые были, но морская вода разъела часть документов.

Большинство тел извлекли из первых двух отсеков. Тех, кто не погиб в первые минуты, ждала мучительная смерть от удушья. Сжатый воздух из парогазовых торпед был стравлен в отсек, емкости всех «идашек» опустошены… Одних отчаянье толкало на шины с многоамперным током, тела других спасателям пришлось доставать из петли. Пытались ли моряки использовать последнюю возможность – выйти на поверхность через торпедные аппараты? Точного ответа нет и сегодня. Однако, по слухам, долгое время затем бытовавшим на флоте, в первом отсеке якобы была обнаружена чья-то записка примерно следующего содержания: «Будьте прокляты, кто не научил нас пользоваться аппаратами ИДА». В первом отсеке четверых моряков нашли с масками ИДА на лице, еще одного – с надетым, но совершенно бесполезным в той ситуации противогазом.

В седьмом, кормовом, отсеке, судя по некоторым деталям, отважились было покинуть затонувшую лодку. Отдраили нижний входной люк, опустили тубус. Но наверх не вышли. Тут две версии. Либо не смогли из-за физических нагрузок, истощения сил, нехватки воздуха, либо из-за… наличия всего десяти дыхательных аппаратов (моряков в отсеке было четырнадцать). Так и погибли все вместе.

Было и то, что не нашло у экспертов вразумительных объяснений, точнее – породило множество предположений, как, скажем, отсутствие в «штатном» отсеке командира механической боевой части; движение лодки под РДП в 5-6-балльный шторм; выключенная система обогрева поплавкового клапана шахты РДП; наконец – ночное застолье в кают-компании…

Тела подводников уложили в гробы, и десантный корабль с приспущенным военно-морским флагом двинулся в базу.

Установить причину катастрофы С-80 поручили Государственной комиссии, которую возглавил прославленный подводник Великой Отечественной войны Герой Советского Союза вице-адмирал Г.И.Щедрин. Выводы ее известны – в общем и целом они совпали с предварительным заключением, сделанным спасателями годом раньше, после подробного осмотра лежащей на грунте подлодки. Напомню: С-80 шла под РДП; в условиях зимнего шторма при срочном погружении не сработал поплавковый клапан, и через шахту РДП в прочный корпус лодки хлынула вода; перекрыть ее поступление экипаж не смог; лодка легла на грунт, не имея возможности всплыть…

Но это в общем и целом. Между тем, были еще и многие «частности», ведь после подъема С-80 эксперты уже имели возможность установить не только подлинные обстоятельства возникновения аварии, но и развитие той скоротечной катастрофы на борту буквально по секундам. Безусловно, все это тоже нашло отражение в выводах комиссии. Но с ними ознакомили лишь узкий круг лиц. Точнее сказать, относительно узкий круг, поскольку произошедшее с подлодкой позже подверглось анализу на специальной технической конференции в Полярном. В открытой же печати ничего этого, естественно, не прозвучало…

Я знал – на основе обширных данных, собранных комиссией, эксперты проводили так называемое моделирование ситуации, возникшей на борту С-80. При этом отрабатывались многие версии. Их обсчитывали с применением высшей математики и в конце концов ход трагедии восстановили очень детально.

В свое время мне довелось говорить на эту тему с Г.И.Щедриным. Григорий Иванович – человек прямых, где-то даже категоричных суждений, здесь ограничился на удивление общими словами, процитировал мне итоговый документ комиссии, что называется, от и до, но в частности углубляться никак не хотел, сколько и как только я ни пытался его уговорить. Правда, в какой-то момент адмирал все же «дрогнул», и прозвучала фраза: «У подводников очень сложная профессия. Она не терпит недисциплинированности, беспечности. В экипаже все и каждый в ответе друг за друга. За каждую оплошность можно заплатить не только своей жизнью, но и жизнями товарищей…». Большего тогда добиться не удалось, но те слова Григория Ивановича крепко засели в памяти. Я чувствовал – они прозвучали не случайно, а как бы намеком, завуалированным ответом на все мои настойчивые старания выведать больше, чем положено было знать. И вот спустя год или полтора, когда появилась еще одна возможность переговорить с Щедриным, я основательно нацелился «дожать этот вопрос». Но, оказалось, Григорий Иванович уже тяжело болен, и тревожить его сердце лишний раз я не решился…

Судьбе было угодно, чтобы недосказанную историю С-80 продолжил другой офицер – капитан 2 ранга В.Р.Захар.