Каждый раз, входя сюда. Флинт мрачно улыбался. Всего несколько лет назад его жилая площадь состояла из тюремной камеры, которая была меньше ванной комнаты при офисе Флинта, и он делил эту камеру с еще одним человеком. Тогда Флинт мечтал о своем собственном жилье. Теперь это забавляло его.

Закрыв за собой дверь, Флинт остановился у входа. Он не замечал роскошного пушистого ковра под своими двухсотдолларовыми ботинками, который был расстелен до трех ступенек, ведущих в элегантную, строго отделанную гостиную. Флинт жил в этих апартаментах месяц и уже привык к черно-серебряно-красным тонам комнаты. Но то, к чему Флинт не мог привыкнуть, и то, что заставляло его каждый раз останавливаться у входа, был потрясающий вид, открывавшийся из огромного, расположенного напротив входной двери окна-стены.

С этой высоты Флинт не мог видеть городских улиц, деревянного настила, ведущего к его отелю, или бежевого пляжа. Его глаза темнели, становясь почти черными от переполнявшего чувства. Взгляд вбирал в себя панораму океана и неба, во всем своем величии простирающуюся до горизонта.

Свобода. Пространство. Этот вид утолял две страсти его души. Отбывая срок в камере, вызывавшей у него клаустрофобию, Флинт поклялся себе, что он скорее умрет, чем даст снова отнять у него свободу. Флинт также дал себе клятву создать собственное пространство, где бы он мог, выражаясь метафорически, расправить крылья и парить подобно соколу, чье имя он носил.

Флинт понятия не имел, как долго он любовался этим завораживающим зрелищем. В эти минуты он не думал о времени. Его ждала работа, деловые звонки, контракты, которые нужно было изучить. Мимолетная удовлетворенная улыбка промелькнула на его сосредоточенном лице. Работа будет сделана тогда, когда он решит ее сделать.

Флинту Фэлкону принадлежало пятьдесят пять процентов пая в отеле-казино, строительство которого обошлось в двести восемьдесят миллионов долларов. Флинт Фэлкон ни от кого не получал распоряжений.

– У тебя совершенно вымотанный вид, Лесли.

Откинувшись на спинку стула, Лесли Фэйрфилд рассеянно улыбнулась официанту, который налил ей еще кофе. Когда молодой человек отвернулся от их стола, Лесли перевела взгляд на женщину, сидевшую напротив нее.

– Ты говоришь словно мать, – пожурила Лесли свою любимую подругу.

– Я и есть мать, – отпарировала несколько располневшая женщина. Поставленная ею на блюдце изящная чайная чашечка слегка звякнула, выдав ее волнение. – К тому же я твоя лучшая подруга, и я беспокоюсь о тебе. – Она нахмурилась, и тоненькие морщинки собрались вокруг ее добрых карих глаз.

Зеленые глаза самой Лесли потемнели от переполнявших ее чувств, когда она перегнулась через стол и взяла свою подругу за руку.

– Я не хочу, чтобы ты волновалась из-за меня, Мэри. Я даю тебе слово, что я в полном порядке. – В глазах Лесли проскочила веселая искорка. – Тебе хватает забот с этим трехлетним моторчиком, твоим сыном, и с его отцом, не говоря обо всем списке твоих забот. – Лесли слегка прикрыла свои сияющие глаза. – Между прочим, как Тони-старший?

– Тони-старший прекрасно. – Мэри Феррини нахмурилась. – Но слушай, я действительно обеспокоена твоим состоянием. – Ее полные губы недовольно сжались. – Ты выглядишь ужасно. Тебе нужно расслабиться.

– Знаю, – ответила Лесли. Она глотнула горячего кофе из чашки, прежде чем продолжить. – Мне еще осталось четыре спектакля, и на этом я покончу с этой пьесой.

– Публика будет скучать по тебе, – тепло заметила Мэри. – Критика была в полном восторге. «Со времен удивительной Кэтрин подмостки не знали такой рыжеволосой красавицы», – выразительно процитировала Мэри высказывание одного из желчных критиков.

– Гм, – пробормотала Лесли и удовлетворенно улыбнулась. – Мерси за хорошие отзывы, но я знаю, когда наступает время откланяться. – Улыбка погасла на ее лице. – Я выдохлась. Я уже не живу в образе. Я играю роль.

Мэри понимающе кивнула. Она сама была актрисой, и ей легко было понять отсутствие энтузиазма у своей подруги. Лесли играла эту роль уже десять месяцев, не пропустив ни одного спектакля. Пьеса была посвящена двум женщинам, которые помогают друг другу пережить разрушительные последствия развода, и Лесли участвовала почти в каждой сцене. К тому же ее подогревали личные чувства, так как ей самой пришлось пережить развод. Мысленно отправив бывшего мужа Лесли туда, где он должен был находиться по заслугам, – в преисподнюю, Мэри весело улыбнулась.

– Итак, каковы твои планы? Но прежде чем Лесли успела ответить, она наставительно добавила:

– Надеюсь, у тебя и в мыслях нет еще одной долгоиграющей пьесы?

Отрицательно покачав головой, Лесли вытащила из пачки золотого цвета длинную сигарету и, прежде чем ответить, закурила.

– Нет. – Она выдохнула дым. – Я думаю о долгоиграющем отпуске.

– Он тебе необходим, – заметила Мэри, с неодобрением глядя, как Лесли нервно курит. Хотя из-за развода Лесли удалось достоверно трактовать образ ее героини, но, по мнению Мэри, это стоило ей слишком многих физических и моральных усилий.

– Да, я знаю.

Лесли погасила сигарету и тут же закурила новую.

– Хотя эта роль и увлекла меня, но в то же время и измотала. Я устала. – Улыбка скривила ее губы. – Я постоянно ощущаю беспокойство, неустроенность, странную неудовлетворенность… – Голос ее ослабел, и она вздохнула.

Мэри вздохнула вслед за ней.

– Самое время тебе отдохнуть. Может, поедешь в круиз?

– Нет. – Лесли сделала гримасу. – Хоть я и люблю смотреть на океан, у меня нет никакого желания оказаться в нем. – Она мягко улыбнулась. – Но при этом я все же увижу океан. Я заказала номер в отеле-казино, и на следующий день после моей лебединой песни на сцене я уеду в Атлантик-Сити.

– Ты что, собралась на побережье в октябре?

Недоверчивое выражение лица Мэри вызвало взрыв смеха у Лесли.

– Я собираюсь погрузиться в игру на столе, а не в океан, – проворчала она.

Мэри не разделяла оптимизма Лесли. Она недовольно поджала губы.

– Ты же провела целых три ночи за игрой в Лас-Вегасе, у своего кузена Логана в Неваде прошлой осенью? – подозрительно спросила она.

– Да, – спокойно ответила Лесли. – Ну и что?

– Ну, видишь ли… – протянула Мэри.

– Что? – спросила Лесли, зажигая еще одну сигарету.

– Ты же несколько раз ездила в Атлантик-Сити с тех пор? – настаивала Мэри. Лесли мрачно усмехнулась.

– Более чем несколько… Ну и что с того? – нетерпеливо спросила она.

– Значит… – Мэри облизнула губы, потом выпалила:

– Просто я надеюсь, что это увлечение игрой не станет твоей страстью.

– Страстью? – На секунду Лесли растерялась, затем раздался ее очаровательный глуховатый смех. – О Мэри! – задохнулась она. – Что бы я делала без тебя?

– Думаю, что ты бы прекрасно обошлась без меня, – проворчала в ответ Мэри, вспыхнув от удовольствия.

Мягкая улыбка появилась на губах Лесли.

– Дорогая подруга, уверяю тебя, что мне не грозит превратиться в заядлого игрока с безумным взглядом… – Посерьезнев, она погасила сигарету и допила свой уже остывший кофе. – Деньги, которые я трачу в казино, ничего не значат для меня, ты же прекрасно это знаешь. – Ее тонкие, красиво очерченные брови вопросительно поднялись.

Мэри ничего не оставалось, как согласно кивнуть. Всем друзьям Лесли было известно ее отношение к деньгам, и все они извлекали из него ту или иную пользу. Лесли ценила в деньгах только то удовольствие, которое они могли ей доставить, независимо от того, тратила ли она их на себя или на друзей, осыпая их подарками и давая взаймы. Когда ее бранили за это или подсмеивались над тем, что она не бережет деньги и не думает о будущем, она всегда отвечала: «Жизнь на самом деле очень коротка, а в саване нет карманов».

Как большинство людей, которым трудно смириться со своей будущей смертью, Мэри расстраивалась из-за отношения Лесли к деньгам и приберегала каждый свободный доллар в надежде, что он поможет ей встретить загадочное завтра. И она продолжала упрекать Лесли за ее расточительный образ жизни.