– Не так быстро, гражданин Сагалевич, – попросил я сквозь смех. – Как вас по батюшке величают? А меня зовите просто – Гавриил Родионович.

– Вам это так необходимо, гражданин начальник? – удивился арестант.

– А что тут такого?

– Ничего, но с тех самых пор, как мой троюродный братец Вальмах устроил эту хамскую революцию, Соломона Сагалевича обзывали исключительно по матушке. И кому бы это понадобилось называть старого еврея Соломоном Боруховичем? А еще при Николае Втором я таки был звездой. Как, вы ни разу не слышали про маэстро Соломона? Да я вскрывал сейфы быстрее, чем гражданин Шуберт играл свои вальсы. Хотите, я на спор открою этот сейф обычной спичкой? Вы держите пари на пачку папирос?

– А что поставите вы, Соломон Борухович? Хотя я и заинтересован в вашем выигрыше. У меня нет ключей от этого сейфа. Ну?

– Так гражданин начальник тоже умеет отвечать вопросом на вопрос? Простите, это к слову. Я ставлю на кон свою репутацию лучшего медвежатника страны. А это стоит больше жалкой пачки папирос.

Папиросы мне не жалко, все равно не мои. Я достал из ящика стола две пачки и положил перед Сагалевичем. Тот осмотрел давно не виданное богатство и хитро прищурился.

– Вы доброй души человек, Гавриил Родионович. Хотите, я, не вставая с места, научу вас самого, как открыть этот сейф?

Ого! Такие знания мне всегда пригодятся. А вдруг у шефа что-то интересное припрятано?

– Соломон Борухович, там, в столе, еще три таких пачки. Если научите – они ваши.

– Только папиросы вперед.

Я пожал плечами и протянул Сагалевичу требуемое. Он рассовал по карманам добычу и чуть откинул край иллюминаторной занавески.

– Старый Соломон никогда не обманывает, гражданин начальник. Возьмите с крючка запасной ключ и откройте сами.

– Борухович, я тебя убью!

– Таки да, если это сделает вам хорошо. Но позвольте выкурить мои папиросы. Вы не торопитесь, Гавриил Родионович? Я очень мало курю.

– Бережете здоровье, Соломон Борухович?

– Вы таки хотите довезти старого еврея до Колымы совершенно здоровым? Или прикидываете, выдержу ли я две высших меры социальной защиты? За то, что я вам тут наговорил. Да не нужно так беспокоиться, я и одной не переживу. Хотя приговором советского суда мне приказано стать долгожителем.

– Это как?

– Ну… если к моим семидесяти пяти добавить двадцать пять.

– За что четвертак? – удивился я. – Вроде бы социально близким такие сроки не дают. Вы же по основной специальности сели?

– Ах, если бы… – пригорюнился старик. – Меня подвело увлечение радиосвязью. И разве меня одного? У нас половина трюма – бывшие радиолюбители. О, какие позывные, я вам скажу. Да что может ОГПУ понимать в позывных? Аппаратный журнал и послужил главной уликой. Представляете, с двумя с лишним сотнями стран связывался. Значит – на каждую и шпионил. У меня в деле они все записаны. Как думаете, может, таки стоит обратиться к ним за зарплатой?

– Подождите, Соломон Борухович, – я остановил меркантильные соображения Сагалевича, – а вам в трюме священник не попадался?

– Алексей Львович? Как же не попадался, в одной камере влачим… так сказать. Матерый человечище!

Матерый человечище… Может быть, и так. Но если бы не крайняя нужда, да ни за что бы не стал разговаривать со служителем культа. Не люблю я их. За что, спросите? Это профессиональное. Долго рассказывать. Ладно, расскажу – накипело.

Вот Вы часто молитесь? То-то и оно, не стоит Господу надоедать молитвами. Ему вообще не надо надоедать. А эти? Целый день трындит: «Господи спаси…Господи помилуй… Боже сохрани…» А что конкретно? Нет, ты объясни… Ну да, бывают и более точные просьбы. «Дай бог здоровья». Ага, все брось и дай. Когда ему здоровье давать, если от обедни в сауну с девками, а к заутрене из кабака? Здоровье ему… Последний раз, когда матушку хоть в щечку поцеловал, долгогривый? Сил хватает только, чтобы вечером перекрестить ее и захрапеть трубой Иерихонской.

Думаете, пейсатые лучше? Как же. Молится такой ребе с утра: «Господи, изничтожь всех гоев». Обращается вроде к Нему, а трудиться мне. Изничтожь… Ты точный список мне дай. В трех экземплярах. На русском языке с сурдопереводом. Точные данные, привычки, распорядок дня, маршруты движения. И фотографии каждого. Не по телефонному же справочнику работать?

Еще одна просьба мне нравится. Она, правда, ко всем относится. К верующим и неверующим, независимо от конфессии. «Господи, пошли мне богатство». Почему бы и нет? Пошлет. Но ты хоть для начала отлепи задницу от дивана, к которому прирос еще два года назад, присев на минутку и обложившись ящиками с пивом. На работу устройся, придурок.

Мулла. Ну, этих сразу модерируем, не прослушивая. Почему? Как почему? Мулла татарский, а молитва на арабском. У нас инструкция. Параграф семь, пункт двенадцатый. Бюрократия-с. Да и не хочется, на старости лет, варварские наречия учить. У нас государственный язык – русский. Ну и остальные скифские диалекты в качестве местных языков. Хотя некоторые скифы одичали до офранцузивания и онемечивания в такой степени, что трезвому-то и не разобрать.

То ли дело в старые времена! Проснешься поутру, умоешься росой медвяной, молока попьешь, кусочек берега кисельного скушаешь… Благодать. На работе почту проверишь, а там лишь благодарения, славословия и отчеты о праведности. Кто какое дерево посадил, сколько сынов народил, сколько вражьих домов пожег.

О чем это я? Ах, о священниках… Ну, пойдем, посмотрим на местного батюшку. Мы вышли из каюты, и я отстранил конвой, пытавшийся прибрать Сагалевича к рукам.

– Амнистия ему вышла. Копию постановления суда получите в Москве. Да, и пометьте об этом в своих гроссбухах, или что там у вас. Приведите мне заключенного. Соломон Борухович покажет которого и поработает у вас Вергилием. Не мне же по трюмам ходить.

Вертухаи уважительно смотрели на представителя незнакомой профессии. Пришлось поторопить их.

– Чего рты разинули? Шагом марш отсюда!

– Есть, товарищ комбриг! – хором гаркнули конвойные и дружно повернулись кругом.

Один через левое плечо, а другой через правое. Тьфу, дяревня. Ну да, тоншаевские волки. Деревня Тоншаево, что на самом севере нынешнего Горьковского края, поставляла солдат в конвойные войска, наверное, еще со времен Василия Темного. Воспетый в песнях вологодский конвой – так, детишки в песочнице. У-у, сволочи. Это их предки меня в кандалах до самой каторги гнали.

Приведя себя воспоминаниями в суровое настроение, я был готов к встрече со священником. А пока бравые солдатики под предводительством мультишпиона приведут его, можно покопаться в сейфе бывшего начальника конвоя.

Так, что там у нас? Пачка патронов – в сторону. Деньги, на вид тысяч десять. Приберем. Чулки женские, фильдеперсовые, с начесом – на фиг. Солдатики оловянные, стойкие – одна коробка. К ебе… ой, тоже не нужно. Ага, нашел. Вот и списки заключенных. Угу, год рождения… статья… срок… Вот это интересное – гражданские специальности. Так что, тут не один Соломон такой? Занятно.

За спиной скрипнула дверь, которую, видимо, забыл закрыть.

– Товарищ комбриг, привели.

– Хорошо, подождите за дверью.

Когда я повернулся, священник слегка побледнел и размашисто перекрестился.

– Господин полковник? – прошептал он. – Вас же в Галиции…

– Прилетели! – сообщила мне конопатая физиономия, просунувшаяся в дверь радиорубки.

Вот и славно. А то я уже беспокоиться начал за начальника. Улетели еще вчера под вечер и шлялись всю ночь неизвестно где. Хорошо еще, что полярный день в этих широтах еще не кончился. Но бензина у них часов на восемь полета. При попутном ветре. Но если прилетели, значит, нашел Гиви «Пижму». Иначе до сих пор гребли бы веслами. Прецеденты бывали.