Но Себастьяна, как истинный вор, знала, что путь всегда есть. Нужно было его всего лишь обнаружить. Она прошла по пепелищу к основанию башни, сопровождаемая Милоном. Лошадей оставили привязанными к деревьям на некотором расстоянии позади. Если ни один из них не вернется, у лошадей будет шанс разорвать поводья и найти себе новый дом.

У самого подножия под ногами захрустело, будто здесь был уже не пепел, а камень. И все же, камнем оно быть не могло. Камень не становится пеплом.

-Работа демона, - шепнул ей Милон.

Она кинула, потому что чутье ей подсказывало то же самое. Зло обвилось вокруг черной башни, как удушливый саван.

Сайдра остановилась возле башни. Она положила свой щит у основания и встала на колени возле него. Она бегло осмотрела шрамы на своих руках. Некоторые были слишком незначительными, чтобы быть от ран, оставленных в сражениях.

Она расстегнула ножны, в которых лежал короткий клинок. Она достала меч, и он подпрыгнул в ее руке. Он смеялся, не четким, но ощутимым звуком.

Милон постарался отойти подальше от оголенного клинка.

Сайдра заметила это и вежливо подвинулась так, чтобы ему не было видно то, что должно было произойти. Это была одна из вещей, о которых ее бард предпочитал не петь.

-Свободная, оголенная сталь, чуешь ли ты ветер, ах… - Напевал меч.

-Перед нами большое дело, лезвие крови. – Ответила Сайдра.

-Позови меня, - прошипел меч.

-Ты, кто был Словом крови, когда мир только родился. Ты, кто был Оружием короля. Ты, кто был Художником душ и забирал жизнь героев. Ты, кто был Голодом крови и проедал себе путь сквозь армии. Я зову тебя своим клинком, я зову тебя Пиявкой.

Он расхохотался.

-Пиявка, Пиявка, я – Пиявка, я живу кровью, я жажду багровых потоков, я – Пиявка. В имени вся сила.

Сайдра пожертвовала частью души пять лет назад, чтобы дать мечу имя. Но, казалось, он до сих пор рад этому имени, Пиявка.

Милон жаловался, что это недостаточно поэтично. Но она предпочитала оставлять поэзию на его усмотрение. Ее работа состояла в том, чтобы выжить.

-Покорми меня, - прошептал клинок.

Сайдра протянула меч перед собой, оголенной сталью перед лицом. Она зажала лезвие между пальцами рук, произнося слова просьбы:

-Кормись аккуратно, Пиявка, у нас еще много работы, которую нужно сделать.

Каждый раз был момент, когда Сайдра задумывалась, возьмет ли меч столько, сколько ему причитается, или же убьет ее. Но он казался мягким в ее руках. Острое, как бритва, лезвие пустило поток крови по ее руке. Но порез был узким, неглубоким.

-Жертва принята, контакт налажен. – Отозвался клинок.

Сайдра игнорировала рану. Она заживет через пару мгновений, чтобы оставить всего лишь новый шрам. Она не стала чистить лезвие, кровь и без того была дочиста поглощена клинком. Он так питался.

Она вложила меч снова в ножны, и он напевал беззвучно сам себе, отзываясь эхом сквозь кожаные ножны. Сайдра ощупала пальцами черноту, стараясь ощутить камень . Но ничего не нашла. Это напоминало стакан из гладкого стекла, ничем незамутненного в своей идеальности.

Там ничего не было, но если дверь скрыта иллюзией, Пиявка мог бы ее отыскать. Она обнажила жужжащий меч и приказала:

-Найди для меня дверь, Пиявка.

Жужжание перешло на более веселую мелодию. Она походила на одну из новых баллад Коллина Мелодичного. Пиявка любил мелодии Коллина.

Они трижды обошли башню, прежде, чем меч смог отыскать дверь. Она была совершенно обычной, коричневой, деревянной дверью с металлическим краем. Высотой она была в человеческий рост.

-Теперь ты видишь дверь, Милон?

-Я вижу только черноту.

Сайдра протянула ему руку, и он принял ее. Пиявка сопротивлялся ее силе и тянулся к мужчине.

-Веди себя прилично, Пиявка. – Одернула меч Сайдра.

-Я же голодаю. Ты меня совсем не кормишь.

-А ты и не просишь.

-Теперь вот попросил, - надулся он. По всем правилам она могла ему отказать, поскольку свою задачу он уже выполнил. Но сохранять счастливое настроение меча было гарантией того, что она сможет и дальше его контролировать и оставаться при этом живой. Несчастный клинок крови был ненадежным клинком. Она поднесла лезвие к левому предплечью и позволила ему самому выбрать место на коже. Это была просто темно-красная зарубка.

Она снова потянулась к Милону.

Лоб Милона вдоль линии роста волос украсили бисеринки пота, и он принял ее руку с большой осторожностью, стараясь быть настолько далеко от клинка, насколько это возможно.

-Я вижу дверь. – Он выпустил ее руку и еще дальше отодвинулся от меча.

Сайдра встала на колени перед дверью, но прежде, чем она коснулась замка, она заметила, что дверь двинулась с места. Это не было настоящее движение, только легкое подергивание, как на лошадиной шкуре, по которой ползет муха.

-Что это? – спросила она меч.

-Это древние чары, которые теперь не часто встретишь.

-Как побыстрее и как можно тише пройти мимо этого? Волшебник заметит нас, если мы сожжем ему дверь.

-Правда, но тогда вы вогнали бы меня в такую аппетитную тушку? Я не смог бы его убить. Зато это подняло бы мне настроение. Жаль, что это будет не скоро. – Он казался разочарованным.

Сайдра очень не хотела использовать шаровую молнию с самого утра. Оставалось только надеяться, что потом она им не пригодится. Сайдра встала перед дверью и указала на нее кончиком меча. Шаровая молния размером с кулак вылетела из него. Он забился в яростном танце от высокой температуры. Дверь взорвалась огнем. Раздался громкий вопль. Когда огонь утих, дверь превратилась в почерневший пласт, окруженный дверным проемом. Умирающая дверь рыдала.

-Такая работа заслуживает душевного обеда. – Заметил клинок.

Сайдра не рассуждала, а просто приложила лезвие к левому запястью. Вена лопнула, и кровь хлынула темной струей по нетерпеливому и голодному клинку. Он рядом с раной, пока та не начала затягиваться и полностью не закрылась.

-Иди рядом, Милон, но будь осторожен. Не все, что есть в созданной демоном башне настолько цивилизовано, чтобы признать в тебе барда.

Он кивнул.

-Я был с тобой во многих передрягах. Я не стал бы скучать по ним, будь я трусом.

-Тогда вперед, мой храбрый бард, но не забывай поглядывать, что у тебя за спиной. – Поддразнила она.

Она переступила через почерневший порог. Он хныкал, пока она с мечом проходила мимо него. Они оказались в круглой комнате, облицованной все тем же черным камнем. Но в центре комнаты извивалась добротная лестница из серого камня, уходившая в глубь земли.

-Зажги фонарь здесь, Милон, и неси его повыше.

Скоро комнату наполнил мерцающий танец желтого света от фонаря.

Сайдра шла впереди и обезвредила первую ловушку. Три стрелы лязгнули об ее щит и упали к ее ногам. Они превратились в похожее на деготь вещество. Она постаралась его не касаться.

-Отравленные. Ни к чему не прикасайся, если нет необходимости. Следи за тем, куда наступаешь. – Обернулась она к Милону.

Сайдра заметила следующую ловушку и опрокинула ее мечом. Копье пролетело мимо и вошло в камень дальней стены. Оно могло бы пройти через ее грудь. Лестница уходила глубоко под землю. Очень долго их сопровождали только золотистые тени от фонаря и их шаги, отзывающиеся эхом. В конце лестницы была маленькая площадка перед дверью. Там была последняя ловушка. И Сайдра не была уверена, что получится ее обезвредить без потерь.

Она какое-то время внимательно изучала ловушку, указывая Милону, куда лучше посветить. На лестнице было минимум шесть точек поражения, которые она обнаружила. Все они располагались так, что было совершенно нереально проделать безболезненно последние пять шагов. Они могли перепрыгнуть, но Сайдра была не уверена, что получится безопасно приземлиться. И было слишком далеко, чтобы распознать, есть ли еще ловушки внизу.

Она не могла пройти лестницу, но ее мог пересечь меч. Если он, конечно, согласится. Передвижения без помощи человека – то, чего Пиявка делать очень не любил. Только дважды прежде она просила его о подобном, и оба раза цена крови была слишком велика.