- Укусы были свежими, миз Блейк. Я позвонила человеку, который читал нам лекцию, и он посоветовал мне пойти к вам.

- Кто это был?

- Джереми Рубенс.

Я нахмурилась.

- Не знала, что он вышел из тюрьмы.

Ее глаза широко раскрылись.

- Из тюрьмы?

- Он не упомянул в своей лекции, что его посадили за попытку совершения, нескольких десятков, если не сотен убийств по предварительному сговору? Он был главой организации "Человек превыше всего", когда они пытались уничтожить всех вампиров и многих оборотней Сент-Луиса.

- Он говорил об этом, - признала она. - Он сказал, что никогда бы не согласился на такую жестокость, и что все это было совершено без его ведома.

Я улыбнулась, и сама почувствовала, насколько неприятная вышла улыбка.

- Джереми Рубенс однажды сидел на том же стуле, на котором сейчас сидите вы, и говорил, что цель ЧПВ - уничтожить всех до единого вампиров в Соединенных Штатах.

Она молча глядела на меня, и я сменила тему. Она все равно будет верить во что захочет. Так поступает большинство людей.

- Миз Маккензи, вне зависимости от вашего одобрения, моего или Джереми Рубенса, вампиризм легален в этой стране и у вампиров есть права. Так обстоят дела.

- Эми - семнадцать, и если это существо обратит ее до того, как она станет совершеннолетней, то это будет убийство и я подам на него в суд за убийство. Если он убьет мою Эми, я добьюсь его смерти.

- Вы уверены, что это именно "он"?

- Укусы были очень, очень высоко на бедрах. - Она не поднимала взгляда от собственных колен. - На внутренней стороне бедра.

Мне не хотелось дальше развивать тему женщины-вампира, но пришлось продолжить, потому что я, наконец, поняла, чего хотела от меня эта женщина, и почему Джереми Рубенс прислал ее ко мне.

- Вы хотите, чтобы я нашла вашу дочь до того, как она будет укушена в третий раз, так?

Она кивнула.

- Мистер Рубенс считал, что если кто-то сможет найти ее вовремя, то только вы.

Учитывая, что ЧПВ пытались убить и меня тоже - во время своей большой чистки, - вера Рубенса в мои силы была несколько странной. Небезосновательной, но странной.

- Когда она пропала?

- Около девяти, может, чуть позже. Она принимала душ, собиралась пойти сегодня гулять с друзьями. Мы жутко поскандалили, и она заперлась в своей комнате. Я запретила ей выходить из дому, пока она не оставит эту кошмарную идею стать вампиром.

- А когда вы зашли проверить, как она, ее не было на месте? - спросила я.

- Да. - Она выпрямилась на стуле, поправляя юбку. Это, похоже, был признак нервозности. - Я позвонила ее друзьям, с которыми она собиралась идти развлекаться, но со мной не стали разговаривать. Тогда я пошла домой к ее лучшей подруге, и ей пришлось со мной поговорить. - Она снова разгладила юбку, проведя руками до колен, как будто что-то было не в порядке и с чулками тоже. На мой взгляд, все было на месте. - У них были поддельные удостоверения личности, в которых значилось, что им больше двадцати одного, и они уже несколько недель ходили в вампирские клубы.

Миз Маккензи продолжила, глядя на крепко сжатые руки у себя на коленях.

- У моей дочери рак костей. Чтобы спасти ее жизнь, на следующей неделе ей отнимут левую ногу ниже колена. Но на этой неделе у нее начались боли и в другой ноге тоже. - Она подняла взгляд. Я ожидала увидеть слезы в ее глазах, но они были пусты - ни слез, ничего. Как будто ужас и чудовищность ситуации высосали ее досуха.

- Мне жаль, миз Маккензи, жаль вас обеих.

Она покачала головой.

- Не меня жалейте. Ей - семнадцать, она красива, умна, отличница, а ей на следующей неделе должны отрезать ногу. Ей сейчас приходится ходить с тростью. Ее друзья скинулись и купили ей стильную готскую трость из черного дерева с серебряным черепом наверху. Она ее обожает, но для чего трость, если у нее не будет обеих ног?

Раньше я считала, что лучше умереть, чем стать вампиром. Сейчас я не была в этом так уверена. Кто я такая, чтобы бросать камни?

- Она не потеряет ногу, если станет вампиром.

- Она потеряет душу.

С этим я даже не пыталась спорить. Я не могла с уверенностью сказать, есть ли у вампиров душа или нет; я просто не знала. Я знала и хороших, и плохих вампиров, точно так же как хороших и плохих людей; но одна вещь сомнений не вызывала: чтобы жить, вампиры должны питаться человеческой кровью. В кино могут показывать что угодно, но кровь животных им не подходит. Мы для них пища, как ни крути. Вслух я сказала:

- Ей всего семнадцать, миз Маккензи. Я полагаю, перспектива потерять ногу беспокоит ее сейчас куда сильнее опасности потерять душу.

Женщина кивнула, слишком резко, так что даже голова дернулась.

- Это я во всем виновата.

Я вздохнула. Как же мне не хотелось этим заниматься! Но, думаю, миз Маккензи поступит именно так, как сказала. Я беспокоилась не столько о девушке, сколько о вампире, который ее обратит. Она - несовершеннолетняя, и если он ее обратит, то это автоматически означает смертный приговор. Для людей смертный приговор означает обычно пожизненное заключение, но вампира казнят в ближайшие дни после приговора, может в недели. Некоторые правозащитные организации заявляют, что суды над вампирами проводятся слишком быстро для того, чтобы быть законными. И может быть, когда-нибудь Верховный Суд пересмотрит некоторые решения, но казненного вампира не "оживишь". После того как вампа проткнут колом, обезглавят и вырежут сердце - тело сжигают, а прах развеивают над проточной водой. Из могилы не встанешь, если твой пепел пошел на корм рыбам.

- Ее подруга не знает, как выглядит этот вампир, или может быть его имя?

Она покачала головой.

- Барбара говорит, что Эми вправе решать за себя. - Миз Маккензи снова покачала головой. - Не вправе, пока ей не исполнится восемнадцать.

Я, в общем, была согласна с Барбарой, но если бы я была матерью, то, наверное, думала бы иначе.

- Так вы не знаете точно, вампир - мужчина или женщина?

- Мужчина, - она сказала это твердо, слишком твердо.

- Подруга Эми сказала вам, что это мужчина?

Миз Маккензи покачала головой, но движение вышло слишком резким, дерганым.

- Эми никогда бы не позволила девушке сделать с ней такое... в таком месте.

Миз Маккензи не нравилась мне все сильнее. Когда я вижу человека, который так настроен против всех, кто от него отличается, меня просто трясти начинает.

- Если бы мы были уверены, что это мужчина, то смогли бы сузить область поиска.

- Это был мужчина-вампир, я уверена.

Она слишком настаивала на этом, а значит, вовсе не была уверена. Я переменила тему, потому что поняла, что с места ее не сдвинешь.

- Мне нужно поговорить с глазу на глаз с Барбарой, подругой Эми. И нужно начать обыскивать клубы. У вас есть ее фотография?

Фотография у нее была, аллилуйя, тут она подготовилась. Это было стандартное фото из школьного альбома. Волосы Эми были прямыми, неопределенно-коричневого цвета. Ни слишком темные, ни слишком светлые. Она улыбалась, лицо было ясным, глаза сияли. Олицетворение здоровья и безоблачного будущего.

- Фото было сделано в прошлом году, - сказала ее мать, как будто оправдываясь.

- Новее фотографий у вас нет?

Она вытащила из сумочки другую фотографию. На ней были две женщины в черном, у обеих черная подводка, полные губы, накрашенные у одной пурпурным, у другой черным. Я не сразу поняла, что девушка справа - Эми. Ее волосы были подняты и заколоты на макушке; беспорядочная масса локонов не мешала рассмотреть тонкую лепку лица, открытого и чистого, как произведение искусства. Эффектный макияж очень ей шел, в отличие от подруги. Та была блондинкой, и при ее цвете лица готский макияж смотрелся не слишком удачно. Создавалось впечатление, что девушки специально нарядились, чтобы позировать для фото, но в результате обе они выглядели взросло, ярко, соблазнительно, но почти неотличимо от тысяч других юных готов.