Абд-первый замер с автоматом наготове, сдвинувшись чуть в сторону, чтобы товарищ не закрывал ему возможной директрисы стрельбы. Абд-второй мелкими приставными шажками, настороженно вертя бритой наголо головой, двинулся вдоль промятого корпуса машины, вытягивая шею, пытаясь заглянуть на ту сторону груды железного лома, еще несколько минут назад бывшей бронированным джипом. «Грамотно действуют, — отметил про себя, наблюдая за подчиненными Волк. — Не плохо их в учебных лагерях натаскали». Коротким взмахом руки он показал Фашисту на вторую машину, следи мол, а то пока Абды сосредоточились на головной, самое время по закону подлости неожиданно ожить еще кому-нибудь из экипажа оставленной без присмотра тачки. Абд-первый тоже время от времени бросал в ту сторону настороженные взгляды, но этого явно мало, да и не нужно ему сейчас отвлекаться от прикрытия товарища.
Абд-второй уже поравнялся с кабиной головного «хаммера» и резким рывком выметнул свое тело за нее, тыча впереди себя автоматным стволом. И тут же вскрикнул скорее удивленно, чем испуганно, дернулся в бок, приседая и выбрасывая вперед автомат. Но не выстрелил. Что же там такое? Если готовый к бою враг, почему ливанец не стреляет? Или гранаты оказались не просто свето-шумовыми и разнесли незадачливого стрелка в клочья? Додумывал эту мысль Волк уже на бегу, тело среагировало само, раньше, чем мозг успел отдать команду мышцам. Стремительным броском наемник по кратчайшей дуге обогнул обгоревший джип, оттолкнул не столь быстрого и тяжелее соображающего Абда-первого, чтобы не путался под ногами и, разворачиваясь в прыжке, вылетел за покореженный капот. Первым кого он там увидел, оказался израильтянин в зеленой полевой форме. Сердце рухнуло куда-то в желудок. Абд, сука, почему не стрелял! Враг был на расстоянии вытянутой руки, чуть правее, чем нужно, никак не успеть развернуть слишком далеко отведенный во время прыжка влево ствол. На, сволочь! Левая нога, вкладывая в удар инерцию прыжка, врезалась носком армейского ботинка израильтянину под ребра. Тот согнулся судорожно всхрапнув. Ага, не нравится! С боку что-то отчаянно заверещал Абд. Не до тебя сейчас, придурок! За согнувшимся пополам и жадно хватающим широко распяленным ртом воздух изиком, обнаружился второй. Ни хрена себе, нет живых! Да их тут больше, чем достаточно! Ровно на две штуки больше. Вот только второй все же слишком далеко, однозначно не успеть его достать до выстрела. Но что это? Он поднимает руки? Что, сдается что ли? И этот, перхающий стоя перед ним на коленях, у него же не было оружия. Черт! Что здесь происходит?
Вынырнувший с другой стороны машины Фашист, как всегда непробиваемо спокойный, коротко перебросился с Абдом несколькими арабскими фразами, которых едва знавший язык Волк не понял. После этого идейный боец с сионизмом саркастически улыбнулся напарнику и опустил автомат.
— Ну ты просто герой, дядя Женя. Здорово напугал этих уродов. Они, понимаешь, тут сидели, собираясь по-легкому сдаться в плен. А тут ты, как снег на голову: одному по ребрам, другому стволом в морду! Правильно, пусть сразу видят, какие крутые пацаны их взяли.
— Поостри мне еще тут, — беззлобно буркнул в ответ, врубившийся, наконец, в ситуацию Волк и глубоко вздохнул, выпуская откуда-то изнутри пережитый страх, прогоняя противную мышечную дрожь.
Глянул на скорчившихся на земле изиков. Да, только на первый взгляд показалось, что они целые и невредимые, оба явно в ступоре, ох, подействовали гранатки, не зря их с собой прихватили. Лица у солдат белые, ни кровинки, губы прыгают, глаза пустые, бессмысленные, зрачки во всю радужку, как у наркотов под дозой. Видать не слабо по кумполу врезало, ну один в один глушенная динамитом рыба, едва-едва плавниками ворочает, не поймет, что с ней произошло. Тот, что сидел дальше, неловко завалился на бок. Показалась неумело накрученная на плечо марлевая повязка. Бинты уже пропитались темной венозной кровью. Заскорузлые тряпки, даже намотанные в несколько слоев, не в силах были справиться с обильным кровотечением. Так вот чего так долго медлил с огнем наш снайпер! Перевязывал раненого друга. Что ж, похвально, похвально… Вот только насколько это поможет? Как-никак впереди еще многокилометровый пеший бросок к месту, где ожидает транспорт. Ладно, посмотрим по ходу. Это была удача. Целых два заложника, причем один почти неповрежденный, разве что немного контужен, но это пройдет… Удача!
— Фаш, расспроси их! Первый, проверь другую машину! Второй, бегом до поворота, смотреть и слушать, если что маякнешь!
Повинуясь красноречивым жестам командира, Абды бросились исполнять отданные приказы, даже раньше, чем Фашист перевел им смысл непонятной речи. Ну не давался Волку арабский, не мог его привыкший к выразительному и краткому русскому мату язык выводить все эти рулады. Понимать он еще с пятого на десятое понимал, а вот говорить мог лишь в рамках простейших бытовых нужд. Благо дело имелся Фашист, игравший роль бессменного переводчика.
От второй машины ощутимо несло гарью и тошнотворным душком горелого мяса, Абд-первый аккуратно присев рядом заглянул в салон. Бегло осмотрев внутренности машины, он для верности потыкал туда автоматным стволом. Потом обернувшись к Волку, вскинул вверх ладонь с растопыренными в стороны пальцами. «Четверо внутри», — понял наемник. Правильно, так и должно быть, они всегда в «хаммерах» по четверо ездили, так что все на месте, никто не потерялся, и, судя по всему, все холодные. Он усмехнулся, привычное обозначение мертвеца — «холодный», как-то не вязалось с обгоревшими трупами в салоне, эти скорее были горячими. Смотреть там явно было больше нечего, но Абд почему-то не спешил уходить, мялся, вглядываясь внутрь салона, затем несколькими сильными рывками освободил заклинившую дверь, распахнув ее. Из раскрытой двери на землю тяжелым кулем, вывалился изик в перемазанной запекшейся кровью, обгоревшей полевой форме. Вновь налетевший ветерок донес до ноздрей Волка выворачивающий на изнанку запах паленой кожи, он хотел уже обругать Абда за излишнее рвение в осмотре явной мертвечины, как изик, ударившись спиной о подножку, тихо застонал. Оказывается, жизнь еще теплилась в этом обожженном, окровавленном существе, лишь весьма отдаленно напоминавшем сейчас человека. Абд торжествующе вскрикнул и вопросительно покосился на Волка, делая характерный жест, ребром ладони по горлу.
— Оставь его, — равнодушно махнул рукой Волк. — Сам сдохнет, никуда не денется, нечего возиться.
Ливанец склонил голову на бок, вслушиваясь в звучание чужой непонятной ему речи, внимательно впился глазами в лицо наемника, пытаясь прочитать по нему смысл сказанного.
— Вот чурка нерусская! — горестно вздохнул Волк, делая рукой энергичный призывный жест. — Сюда иди, обезьяна! Брось этого бедолагу, горе ты мое луковое!
На жест Абд отреагировал сразу, с сожалением бросив взгляд, на безвольно распростершееся возле «хаммера» тело израильского солдата, он обошел его стороной и двинулся к Волку. Все же не удержался и, проходя мимо, пнул раненого в висок. Голова изика безвольно мотнулась из стороны в сторону, но на этот раз даже легкого стона они не услышали, возможно, солдат был уже мертв.
Фашист меж тем, опустившись на корточки рядом с сидящим на земле стрелком, внимательно слушал его рассказ, изредка задавая короткие уточняющие вопросы. Если солдат на секунду замолкал, чтобы перевести дух, он просто поднимал на него свой неподвижный равнодушный взгляд, и тот вновь начинал говорить, заикаясь и периодически судорожно сглатывая обильно выделявшуюся слюну. Была у Фашиста такая особенность, когда он вел полевой допрос, практически всегда обходилось без мер физического воздействия. Достаточно было ему внимательно посмотреть в глаза человека, и тот тут же начинал рассказывать все, что интересовало наемника, вспоминая даже такие подробности о которых и сам давно думать забыл. Что уж там таилось такое в его взгляде, даже сам Фашист толком объяснить не мог. Регулярно пристававшему к нему с расспросами Волку, он, как-то будучи сильно подшофе рассказал, что в такие моменты, просто как можно ярче представляет себе, что сделает с сидящим напротив человеком, если не получит от него нужной информации. А потом видимо срабатывает какой-то неизвестный телепатический канал и пленник, напрямую получая в мозг картинки страшных пыток, безоговорочно верит в то, что с ним именно так и поступят, попробуй он что-нибудь утаить. Впечатленный Волк при первом же удобном случае попытался воспользоваться этим методом, но здоровенный друз из бригады Голани рассмеялся ему в лицо, и надо было видеть, как побледнел и съежился этот смельчак, едва рядом появился, интеллигентный и с виду совсем не страшный Фашист. Видно телепатия, это особый дар, доступный вовсе не каждому, а может, обманул напарник, ляпнул первое, что пришло в голову, лишь бы от него отстали с расспросами.
