— Были люди… — криво улыбнулся Фашист. — А впрочем, что я перед тобой распинаюсь. У тебя шоры на глазах, шоры натянутые сионистско-интернационалистской идеологией советского воспитания, специально разработанной евреями, чтобы дурачить русский народ. Пока ты сам. Сам! Не захочешь скинуть повязку с глаз и взглянуть, наконец, на мир, такой, как он есть, ничто тебе не поможет. Ты ничему не поверишь и бестолку тут что-либо объяснять.

Он демонстративно отвернулся от Волка, глядя на тлеющие в ночи угли догорающего костра. Волк, решив больше ничего не говорить, растянулся на еще хранящей дневное тепло земле. Он уже последними словами ругал себя в душе за то, что сунулся к Фашисту с расспросами. Конечно, у парня явно изо всех щелей течет крыша, но разве это его дело? Пока Фаш нормально воюет и устраивает его как напарник, пусть верит, во что ему нравится, какое кому до этого дело? Фашист же пристально следил за последними едва вспыхивающими на темнеющих углях язычками пламени. Подчиняясь древней магии огня, он погружался в воспоминания, мысленно переносясь на несколько лет назад, в другую страну, в полный машин и людей северный город. Его родной город, в котором он впервые встретил тех, кто рассказал ему о страшной изнанке этого мира ведомого к гибели затаившимися среди людей человекозверьми.

Ботинки выбивали по асфальту барабанную дробь. Быстрее, еще быстрее! Плевать на колотье в боку, давно сбитое дыхание и ноющие мышцы ног. Быстрее! Если догонят… Нет, не думать об этом, не думать! Просто быстрее, еще быстрее, выжать из измученного, стонущего от запредельного усилия тела, максимально возможную скорость. Мимо мелькали, размазываясь, оранжевые полосы света, отбрасываемые редкими фонарями, впереди уже маячил залитый огнями Комсомольский проспект, быстрее туда, к людям, к веренице машин, прочь от этого гиблого места. Вслед неслись гортанные вопли преследователей, громом отдавался в ушах топот их ног. Быстрее, быстрее!

В этот раз они явно попали в хорошо подготовленную засаду. Кто-то сдал, может быть случайно проболтался, может быть расчетливо предал. Теперь уже не важно. Важно то, что их здесь ждали! С таким за всю свою карьеру в бригаде скинхедов Вовка встретился впервые, хотя уже не раз принимал участие в подобных операциях. Судя по реакции старших бойцов, они тоже растерялись. Всякое, конечно, бывало, но одно оставалось неизменным, всегда нападали и били они, жертвам оставалось лишь сдаться, или попытаться как-то спастись. Самих себя в роли беспомощных жертв они никогда даже не представляли. Никогда вплоть до сегодняшнего вечера…

Акцию они спланировали давно. Несколько человек, даже съездили сюда на разведку и рекогносцировку, естественно стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, переодевшись в обычные молодежные наряды и натянув на бритые головы яркие бейсболки. Бывшее институтское общежитие действительно оказалось заселено кем угодно, только не студентами. Потолкавшись часок по окрестностям, переодетые скины выяснили, что основной частью постояльцев являются рыночные торговцы, выходцы с Кавказа. Цель была признана подходящей. Место действия тоже благоприятствовало, старые изобилующие проходными дворами кварталы центра Москвы. Достаточно удаленные от центральных улиц, тихие, без лишних свидетелей. Вместе с тем, совсем рядом несколько станций метро, позволяющих оперативно покинуть место совершения акции, разбившись на мелкие группы.

Особого планирования не было, просто по двое, по трое съехались в район ближе к темноте и, собравшись, выдвинулись к мрачному зданию общежития, затаились на подступах, решив накрыть первую же нерусскую морду, какая появиться в пределах видимости. Морды отчего-то появляться все никак не хотели, хотя по уверению разведчиков, еще вчера так и шныряли по округе, причем чувствовали себя здесь уверенно, по-хозяйски. Время в ожидании тянулось медленно, Кастет, заметно нервничая и настороженно оглядываясь по сторонам, курил сигарету за сигаретой. После Вовка вспомнит это необычное поведение лидера и решит, что возможно тот предчувствовал те события, которые должны были обрушиться на их бритые головы уже через несколько минут.

Со стороны входа в ведущий к общаге переулок донесся тихий свист.

— Опаньки, кажись, идет, голубчик, — заулыбался нехорошей улыбкой Пепел, выплюнув прямо под ноги недокуренный хабарик.

Практически тут же из темноты материализовался Вжик, запыхавшийся, но довольный.

— Идет, идет! — зашипел он, подскакивая от волнения. — Здоровый такой даг. Самое то!

— Быстро! Все по щелям! А то спугнем, — Кастет, подавая пример, первым отступил в тень стоящего рядом дома.

Скины рассредоточились, прячась в подъездах, на лавочках за кустами, в небольшом палисаднике. Уже слышны были громкие уверенные шаги приближающегося к месту засады человека. Под светом одинокого фонаря в круглом оранжевом пятне, остался один Вжик. Мелкорослый скин, должен был по неписаной дворовой еще традиции спровоцировать начало драки. Дать остальным своего рода моральное право на избиение обидевшего «маленького» чужака. Вроде ерунда полнейшая, а ведь работало. Вовка даже по себе это замечал, хотя он теперь был уже далеко не тот книжный домашний мальчик, для которого ударить человека было неразрешимой задачей. С тех пор он стал гораздо смелее, решительнее, увереннее в себе, превратившись в опытного уличного бойца, без колебаний пускающего в ход кулаки, а то и подручное оружие. Но, все равно, подойти и ни с того ни с сего напасть на идущего по своим делам незнакомца было невыразимо труднее, чем налететь на того, кто «обидел» малорослого Вжика. Что поделаешь, психология!

Дагестанец показался, наконец, в освещенном круге. Действительно детина был здоров, как бык. Широкие плечи, распирали добротную кожаную куртку, огромные кулачищи расслабленно свисали вдоль бедер, почти доставая до уровня колен, такими по-обезьяньи длинными оказались руки горца. Вжик, по сравнению с надвигающимся на него эльканом (жаргонное обозначение кавказцев, образованное от аббревиатуры ЛКН — лицо кавказской национальности) смотрелся просто ребенком. Тем не менее, чувствуя за спиной поддержку затаившихся поблизости друзей, он держался весьма уверенно.

— Эй, черножопый, закурить есть? — развязно спросил он, нахально загораживая кавказцу дорогу.

Тот остановился, разглядывая сверху вниз неожиданную помеху.

— Э, ты скинхед что ли, да? — прогудел он, презрительно игнорируя вопрос Вжика.

— Ну, положим, а тебе что, чего-то не нравится? — вкрадчиво поинтересовался Вжик, придвигаясь к гиганту на шажок ближе.

— И чего? Бить меня сейчас будешь, да? — заулыбался дагестанец, откровенно веселясь, видимо представив такую невероятную картину.

— Ага, — так же радостно согласился с ним Вжик. — Буду.

— А за что? Почему бить хочешь? — все не унимался любопытный кавказец. — Что я тебе плохого сделал? Живу, тебя не трогаю… Почему бить хочешь?

— Не нравишься ты мне, черножопый, — развел руками маленький скин. — Жил бы у себя в ауле, трахал себе овец с козами, все нормально было бы. Так нет, тебя же сюда тянет, к русским людям. Вот и приходится.

Ловко подскочив на месте, словно волейбольный мяч Вжик, чтобы разом прекратить все дальнейшие расспросы, просто-напросто смазал кавказца кулаком по морде. Точнее попытался, потому что как ни стремителен и внезапен был его прыжок, но головы дагестанца там, куда он метил кулаком уже не оказалось. Все еще сохраняя на лице удивленно-укоризненную улыбку, гигант отшатнулся назад и кулак маленького скина просвистел у самого его носа.

— Э, ты чего делаешь? Зачем?

Но Вжику разговаривать уже надоело, потому едва приземлившись, он своим коронным ударом выстрелил вперед правую ногу, впечатав каблук армейского ботинка прямо в живот не ожидавшему такой подлости противнику. Тот глухо охнул, и инстинктивно отмахнулся своей огромной лапой, махом снеся Вжика, отлетевшего от ударов на пару метров.

— Э, малый, ты как, живой? — опасливо протянул дагестанец, склоняясь над приземлившимся от этой плюхи на задницу и обалдело крутящим головой маленьким скинхедом.