Вдруг лицо ее посуровело.

– Уходи, – резко сказала она, прикрывая грудь. – У тебя такой взгляд…

– Какой?

– Бесстыдный, даже похабный.

– Ты ошибаешься, – усмехнулся Арзо, глаза его от солнца совсем зажмурились, образуя на коже вокруг глаз многочисленные лучики морщин. – Взгляд изучающий, для написания достоверной, полной характеристики.

– Изучил?.. За воду спасибо. А теперь уходи.

– Пойдем вместе, – стал серьезным Арзо, – а то удар хватит.

– Что это ты так обо мне озаботился? – перешла в атаку Полла.

Сузились в недовольстве губы Арзо, в том же тоне хотел съязвить, но в это время легкий, едва уловимый освежающий ветерок щекотнул вспотевшее лицо. Он посмотрел в сторону гор. Брюхатое, как взбитые сливки, облако зависло над недалекой вершиной Эртан-Корт. Снова ветерок, теперь уже чувствительнее, приятнее, резвее. И прямо на глазах, как на дрожжах, облако стало расширяться, клубиться, покатилось вниз. Раскат далекого грома сотряс воздух, эхом обволок мир.

Снизу облако отучилось, налилось свинцом, покатилось с горы, покрывая мраком предгорье, превращаясь в лавину мглы. Несколько коротких молний вспыхнули вдоль фронта, обозначая вектор направленности грозы. Один, другой, третий резкий порыв ветра – и моментально стало прохладно.

– Неужели будет дождь?! – взмолилась Полла.

Спинами развернулись листочки тополя, и серебряное колье лесополосы огородило плантацию. В низине вздыбилась придорожная пыль, боясь от влаги превратиться в грязь, закрутилась в угодливости, извивающимся столбом потянулась вверх, пытаясь облизать обвисшее брюхо тучи. Но стихия безжалостна. Мощный гром сотряс мир, покатился тяжелой колесницей вперед. Частокол молний озарил мрачный небосклон, соревнуясь в яркости с солнцем. Ветер из прерывистого стал шквальным, холодным, сырым. К земле прижал он всю растительность, полусогнутые, застыли деревья. Мрак окутал весь мир, и под звук непрекращающегося многотонового органного грома с гор обваливалась шумная стена ливня.

– Да-а-а-ла!19 – взмолилась Полла.

Первые крупные капели вонзились наискось в Поллу и Арзо.

– Побежали! – приказал Самбиев.

– Постой, – силилась перекричать шум стихии девушка, – туда далеко, – указала она в сторону, где находились Кемса и ее дочь, – здесь рядом навес.

Указывая путь, Полла бежала впереди, поскользнулась, упала. Арзо схватил ее за теплую, сильную кисть.

– Отпусти, – отпрянула она. – Беги впереди, я за тобой.

Под крышей они оказались насквозь промокшими. Навес представлял собой жалкое, дырявое строение. Кругом плотной стеной низвергался ливень. Полла дрожала, радостным озорством блестели ее глаза.

– Какое счастье, дождь! – вскрикнула весело она. – Урожай будет.

– Это я его принес! – заважничал Арзо. – Видишь, какой я везучий?

– Это еще неизвестно, – усмехнулась Полла. – Лучше бы тихий, долгий дождь, чем скоротечная, ветреная гроза… Еще, не дай Бог, градом посыплется. Тогда всему конец.

И как бы оправдывая ее опасения, о крышу забарабанили жесткие удары, под навес густо посыпались небольшие ледяшки.

– Вот что ты принес, – с укоризной проговорила огорченная девушка.

– Вам, женщинам, не угодишь! – вскричал Арзо, размахивая руками. – Была страшная засуха, молили Бога о дожде, и вот благодать сыплется щедро, а они снова недовольны.

Страшный гром прямо над их головами ударил в землю, затрясая хилый навес, резкая молния озарила испуганные лица.

– Да-а-а-ла! – с ужасом вскричала Полла и кинулась к Арзо.

От страха они обняли друг друга, застыли, потрясенные стихией… и только частое, горячее дыхание выдавало их жизнь… Снова и снова молнии, раскаты грома, стук града… и тревожный бой сердец. Совсем рядом ударила молния, еще яростнее прижалась Полла, и вдруг, будто пронзенная током, отскочила:

– Прочь, прочь от меня! – закричала девушка, закрыв лицо большими ладонями, села на корточки.

Ее тело дрожало то ли от озноба, то ли еще от чего.

…Как началась, так же внезапно гроза закончилась. Воздух посвежел; стал легким, прозрачным, прохладным. Вдалеке, где-то за перевалом, еще хрипел выдохшийся гром. С крыши навеса еще падали капли. В выемке блестели градинки. На западе сквозь выдоенное облако пробились лучи солнца, полукругом соединяя Кавказские горы и Чеченскую равнину, перекинулся радужный мост.

Полла стояла спиной к Арзо, поправляла роскошные длинные густые волосы. До нитки промокшая льняная ткань плотно прилипла к ее телу, четко обозначая соблазнительный контур упругой фигуры. Чувствуя его обжигающий взгляд, она обернулась: суровостью и гневом пылало ее лицо.

– Хоть теперь уйди, – сквозь зубы выдавила она.

– Прости меня, Полла, – тихо вымолвил Арзо.

– Мне не за что тебя прощать, – она стояла снеприступным видом. – Я благодарна судьбе… Я очень суеверна. Ты вестник грозы, даже бури… Давай простим друг друга и по-доброму разойдемся. Ты уходи первым.

Мешая грязь, с трудом передвигаясь, побрел Арзо к матери и сестре. Удаляясь, он ни о чем не думал, просто досада и стыд съедали его. Лишь много позже, вспоминая этот день, он понял, что «кобылицу» обуздать он тогда не смог, а она его стреножила.

…Буквально через день после грозы, терзаемый любовью, Арзо послал к Полле сестру с просьбой выйти на свидание, но получил категорический отказ. Тогда за интересы сына ринулась к Байтемировым мать.

– Дорогая Кемса, – спокойно отвечала девушка, – я еду поступать, шесть лет буду учиться. Вы и ваш сын столько ждать не будете, да и не хочу я этого. Поэтому я не вижу смысла зря терять время и мне, и тем более ему.

Кемса потупилась.

– Между вами что-то произошло в тот день, – заговорщически утверждала мать.

– Абсолютно ничего, – засмеялась Полла, – твой сын очень деликатный парень, но, увы, я дала нигат20 стать врачом. Ведь у нас в Ники-Хита нет ни одного врача.

– А если ты не поступишь?

– Лучше пожелай мне удачи.

Опечалилась Кемса.

– Дай Бог тебе удачи! Славная ты девушка!.. А Арзо не справился. Значит, больше никогда не улыбнется ему женское счастье… Несчастный мой сын.

– Не пойму я тебя, Кемса.

– Поживешь с мое – поймешь.

…После первой грозы дожди зачастили, напоили влагой иссохшую землю, сочным цветом оживилась природа.

Перед обеденным перерывом Арзо и еще пара молодых ребят из колхоза, вооружившись булыжниками и осколками кирпичей, сбивали с вершины абрикоса чуть созревшие плоды.

– Арзо! – выглянула в окно секретарша. – Самбиев, тебя здесь ждут.

– Скажи, что у меня обед, – поддался азарту стрелка экономист.

– Это наша работница, поторопись, и принеси побольше абрикосов и нам.

У двери кабинета стояла уборщица Зура – мать Поллы.

– Прости меня за беспокойство, – страдальческая улыбка застыла на ее лице.

В кабинете Самбиев раз, другой попросил женщину сесть, чувствовал перед ней какую-то неловкость, однако Байтемирова, все так же виновато улыбаясь, отказалась. При виде ее он подумал, как могла у такой изможденной, маленькой смуглой женщины родиться такая красивая дочь. Лицо с кулачок, сморщенное, болезненное, жалкое. А глаза потухшие, тоскливые, едва видимые.

– Меня Полла прислала, – сказала она, и вновь виноватая улыбка или гримаса исказила ее лицо. – Я насчет характеристики.

– Она давно готова, – полез в стол Арзо. – Все как положено, печать, подписи председателя, секретарей парткома и комсомольской организации. С такой характеристикой ее и без экзаменов должны принять, – попытался пошутить экономист.

– Ты думаешь, у нас есть возможность ее в чужой край отпускать, – омрачилось лицо Байтемировой. – С детства мечтает врачом стать… А у нас кроме нее и кормилицы нет, ребята еще маленькие… Спасибо тебе, большое спасибо.

Она двинулась к двери и у самого порога застыла в нерешительности. Совсем тихим, виноватым голосом вымолвила: