– Думаешь, в городе мы кому-то шибко нужны? – спрашивала Петровна, проследив направление Лизкиного взгляда. – Книжек про нас теперь никто не читает, да, пожалуй, что уже и не пишет. В ходу мультики нерусские сплошняком. Опять с цыганами ходить, людей обманывать?

– Жуть, – ежилась Лизка и отворачивалась от манящего ее залива.

– Словом – "second hand", – как говорят теперь про таких, как мы. Темное прошлое Родины. Отстой. Да… Терпи, Лизка! Что-нибудь придумаем.

Они помолчали.

– А помнишь, мы в сказке на театре играли? – вдруг оживилась Лизка, и ее глаза заблестели. – Все думали, что мы роли разучили, а мы… – Лизка прыснула в кулак. – Цветы, как настоящим актрисам, дарили!… Говорят, в городе колдовство опять в моду входит. Легким таким фасончиком… Навроде флера!… – Под взглядом Петровны Лизка осеклась и вдруг взвилась: – А тут мы скоро совсем в бомжих превратимся! Аглайка вон – уже умом тронулась! – Лизка, не глядя, мотнула головой в сторону стадиона, по которому с раннего утра как заведенная носилась кругами какая-то фигура.

– Тихо ты, – зашипела Петровна. – Сюда идет.

Лизка прикусила язык и начала хлопотливым шепотком: "Слушай, слушай, Петровна… А вдруг это она новую роль репетирует, а?"

Вскоре к ним подошла запыхавшаяся Аглая.

– Число сегодня какое? – стараясь успокоить дыхание, поинтересовалась она. Петровна и Лизка пожали плечами в том смысле, что с этим абсолютно ничего поделать нельзя: "чотьверг"!

– Тьфу ты! – плюнула Аглая в сердцах. – Опять? – Она попыталась пройти в барак, но Лизка загородила ей дорогу:

– Ты куда?

– Нужно, – коротко ответила Аглая.

– Зачем? – не пускала Лизка.

– Нужно и все. Отстань! – Дородная Аглая постаралась оттереть худенькую Лизку от двери, но не тут-то было – с неожиданной силой та вцепилась в косяк:

– Не пущу, пока не скажешь!

– Что? – вылупилась Аглая.

– Чего ты по стадиону скачешь? – Лизка начала подавать знаки молчащей Петровне.

– А что мне еще остается делать? – После этих слов Аглая опять безуспешно попыталась протиснуться в барак. И тут, наконец, Петровна подала голос:

– Смотри, Аглая, злого диктора пущу, из международных новостей! Будешь знать, как шастать по утрам, спать не давать, – и она опять заразительно и страшно зевнула. – Ну?

После этого, не удержавшись, как по команде, зевнули и Лизка с Аглаей.

– Я вас, что ли, будила? – рассердилась Аглая. – Сами третий четверг не спите. Чего?

– В самом деле, – зевнула Петровна в третий раз и с вопросом посмотрела на Лизку.

– Так интересно ж ведь. Зачем она по стадиону прыгает?! – напомнила ей та, изо всех сил борясь, чтобы не зевнуть ответно и в третий раз.

– Я-то? Я это… – Аглая явно не знала, что ответить.

– Что? – уперлась в нее взглядом Петровна.

Ничего не придумав, Аглая начала страшно вращать глазами: "Фу-у!…" На что Лизка тут же заметила:

– Умом, что ли, тронулась?

– Да! – неожиданно выпалила Аглая. – ПУстите теперь в корпус?… – Воспользовавшись Лизкиной растерянностью, она протиснулась в дверь.

– Чем себя занять? Чем утешиться? Мрак! – проводив глазами Аглаю в дряблую темноту барака и подсаживаясь к Петровне, сказала Лизка. На что Петровна шумно вздохнула и ответила так:

– ЧАпай на залив, корми восьминоса, думай о жизни. Покой, красота!

Лизка тут же принялась ныть:

– А чего о ней думать-то? Тьфу! Я вот тут даже выписала… – Она достала из кармана ватника какую-то мятую бумажку, разгладила ее на коленке и прочитала по складам: -"…ключ-к-по-сти-же-ни-ю… основ-ныхпро-блемсо-време-нности-вусво-ении-всемип-ио-нера-миуче-ниямар-ксаэн-гель-сале-нина!…" – Лизка на миг оторвалась от бумажки и прислушалась к тому, какой отклик родили в ней эти эти странные слова – "блемсо", "ксаэн" и – особенно – "сале-нина"… А потом сказала в сердцах: – Хоть бы русскую бумажку какую-нибудь почитать! О душе! Я, Петровна, пожалуй, все-таки это… того. Чего мы тут? А интересно мне вот что: знаешь, лежит, бывает, к примеру, на улице такая дощечка через лужу, чтобы все по ней ходили… – Говоря об этом, Лизка даже вскочила с места. – Кто ее положил? Сколько себя помню – ни разу этого не делала. И ни разу не видела, чтобы кто-то клал. Но всегда она где нужно лежит! Вспоминаешь? Маленькая такая, грязненькая, набухшая водой досточка, на двух камушках. Почти не шатается…

– Досточка-на-камушках! – потянула ее назад на крыльцо за рукав ватника Петровна. – Экое сварила! Погоди…

– Да чего годить-то? – Зевнув так же страшно, как и Петровна, и сама этого испугавшись, Лизка вскрикнула: – Ой! Вот видишь? А еще я думаю…

– Что?

– Найти бы того, кто это делает, спросить его: для кого он?… – Неожиданно Лизка всхлипнула. Петровна растерялась:

– Ты мне вот что!… – начала она. – Ты чувствам воли не давай! Сокращай их. Перебарывай. Ну! А не то ведь я тоже могу!… Про то, как богатырушка мой, ой, да сгинул!… – Проговорив это, Петровна спохватилась и резко поменяла тон: – Разбредемся – по отдельности окончательно пропадем!

В этот момент на крыльце появилась переодевшаяся Аглая: похорошевшая и с корзинкой в руках. Увидев ее, Лизка с Петровной насторожились:

– Куда собралась?

– По цветы, – отвечала Аглая. – Чего вы на меня уставились?

– Приоделась… – нахмурилась Лизка. – Кому тут на тебя смотреть?

И тогда Аглая взорвалась:

– Например, это моя тайна!

– Какая может быть тайна от родных сестер? – взвилась Лизка, схватила Аглаю со спины в охапку и крикнула: – Петровна, пускай злого диктора!

– Нет! – испугалась Аглая, выронила корзинку и внезапно сдалась: – Скажу, скажу, ладно… Я замуж выхожу!

– Ты? – вытаращилась на нее Петровна.

– Это за кого еще? – прищурилась Лизка.

– Должно быть, за одного мущщину, – вконец оробев, призналась Аглая.

– За которого именно? – пошла в наступление Петровна.

– Сама еще толком не знаю, – добродушно сказала Аглая, тая прямо на глазах. Получив это признание, Лизка растерялась, а потом осторожно спросила у Петровны:

– Такое разве бывает?

Петровна пожала плечами в двояком взаимоисключающем смысле, мол: "с тоски и не такое может приключиться!" и "чего же ты хочешь от умалишенной?" А Аглая добавила, видимо, только затем, чтобы их обеих позлить:

– Третьего дня стрела мне ночью в светелку влетела!

– Какая еще стрела? – вконец растерялась Лизка.

– Рассказывай, – буркнула Петровна.

– А должно быть волшебная! – хвастливо заявила Аглая. – Ну, уж что каленая – это верняк! – А после того как Петровна послала ей осуждающий взгляд за использование в разговоре ненормативной лексики, пояснила: – Из тех, что добры молодцы во все стороны пуляют. А я в таком виде… Почти как бомжиха! Теперь в моде бодибилдинг!

На этот раз на крыльце молчали долго.

– Какой такой "бо… дебилдинг"? – очень тихо и отчего-то вкрадчиво спросила Петровна. А Лизка одновременно с Петровной так же тихо и вкрадчиво решила узнать о своем:

– Какие такие добры молодцы?

– Да те, что в сказках по всему свету рыщут! – заявила Аглая. – ПустИте в лес! – Воспользовавшись замешательством сестер, она вырвалась и подхватила с земли свою корзинку.

– В светелку, говоришь, залетела? – закусила губу Лизка.

– Ну, в палату, – уточнила Аглая.

– Покажь ее нам?… Тогда и иди! – предложила Лизка. Но Аглая уже была от нее далеко, поэтому она ответила отважно:

– Чего это вдруг? Не дам!

Лизка с Петровной переглянулись.

– Хм… – сказала, помолчав, Петровна. – Слушай… А может, это… и не стрела вовсе?

– Стрела, стрела, – испугалась Аглая. – Мне ли не знать!

– А может… и не к тебе этот мущщина стрелял? – сделала новое предположение Петровна.

– Это как? – Аглая насторожилась.

– Да так, – сказала Петровна, принимаясь загибать почерневшие узловатые свои пальцы (их, собственно говоря, можно было даже и не загибать). – Моя палата ведь рядом с твоей…