Третий способ оценки рисков связан с анализом затрат и рисков, выраженных в денежной форме. Сделать это пытается, например, американский судья и популяризатор науки Р. Познер в своей книге «Катастрофа: риск и реакция».

Сумма выгод, которые мы ожидаем получить от ускорителя, примерно равна его стоимости (если бы она была значительно – скажем, в десять раз – больше, то строительство ускорителей было бы крайне выгодным бизнесом, и многие бы им занимались). Хотя огромная выгода возможна, например, в случае невероятного ценного открытия, вероятность этой выгоды не оценивается как большая.

Стоимость ускорителя составляет около 10 миллиардов долларов. С другой стороны, можно оценить человеческую жизнь. (Американские страховые компании оценивают год жизни здорового человека в 50 000 долларов.) Отсюда и из разных других оценок получается, что цена человеческой жизни в развитом обществе составляет порядка 5 миллионов долларов. Тогда цена всего человечества примерно равна 3x10¹⁶ долларов. В этом случае приемлемым оказывается риск менее чем 1 к 3 миллионам. Однако если учитывать цену неродившихся поколений, то потребуются гораздо более строгие границы риска. Кроме того, выгодополучатели и объекты риска не совпадают. Выгоду от работы ускорителя получат в первую очередь ученые и, кроме того, люди, интересующиеся наукой, тогда как большинством жертв возможной катастрофы будут люди, которые вообще никогда об ускорителе не слышали.

Впрочем, неготовность вовремя анализировать риски и искать истину, а не утешение – лишь часть проблемы. Если бы в XXI веке только проведение экспериментов на БАК порождало риск глобальной катастрофы, все было бы довольно просто. На самом деле явлений и процессов, несущих угрозу безопасности человечества, гораздо больше. Из уже разворачивающихся событий такого рода можно, например, отметить обещание компании Google создать к 2011 году искусственный интеллект (ИИ), а также развивающийся на мировых рынках кризис (начавшийся с кризиса американской ипотеки) или рост цен на нефть. При этом следует помнить о том, что не все риски сегодня нам известны: чем шире познания о мире и совершеннее технологии, тем шире и список возможных угроз.

Итак, задача, которую мы попытаемся решить в рамках этой книги, – изучение границ нашего знания в отношении рисков глобальной катастрофы, которая может привести к полному вымиранию человечества. Очевидно, зная эти границы, мы легче сможем ответить на вопрос о том, возможна ли вообще такая катастрофа, и если да, то когда, с какой вероятностью, отчего и как ее предотвратить. И даже если ее вероятность в ближайшее столетие равна нулю, мы должны знать это наверняка – результат в данном случае должен быть хорошо обоснован.

В любом случае знать результат нам очень важно. Возьму на себя смелость заявить, что вопрос выживания человеческой цивилизации является важнейшим из тех, которые могут перед ней встать. Уже был период, когда он начал осознаваться как весьма актуальный – в годы холодной войны, – но впоследствии интерес к нему угас и маргинализировался. Отчасти это связано с психологическим феноменом утомления, отчасти – с мыслями о бесполезности публичных усилий. Сегодня трудно представить массовые демонстрации с требованиями запрета опасных биотехнологий, опытов на ускорителях, разработок нанотехнологического оружия.

Так или иначе, сценарии и риски вымирания человечества оказались практически вытесненными в область бессознательного. На то есть свои причины: глобальные катастрофы заслонены от нас как пеленой «технического» незнания (вроде незнания реальных орбит астероидов и тому подобного), так и психологической защитой (по существу скрывающей нашу неспособность и нежелание предсказывать и анализировать нечто ужасное). Более того, глобальные катастрофы отделены от нас и теоретическим незнанием – нам неведомо, возможен ли искусственный интеллект, и в каких пределах, и как правильно применять разные версии теоремы о конце света, которые дают совершенно разные вероятностные оценки времени существования человечества.

Исследование рисков глобальной катастрофы парадоксальным образом оказывается и исследованием природы непредсказуемости, поскольку вопрос о рисках такой катастрофы поднимает множество гносеологических проблем. В первую очередь речь идет об эффекте наблюдательной селекции и принципиальной невозможности и нежелательности решающего эксперимента в области глобальных катастроф.

Следует отметить, что глобальная катастрофа труднопредсказуема по определению. Во-первых, потому что мы не знаем всех вариантов, которые могут выпасть. Во-вторых, нам очень трудно определить их вероятность. В-третьих, некому будет проверить результат. В-четвертых, мы не знаем, когда бросят «монету» и бросят ли ее вообще. Это незнание похоже на то незнание, которое есть у каждого человека о времени и причине его смерти (не говоря уже о том, что будет после смерти). Но у человека есть хотя бы опыт других людей, который дает статистическую модель того, что и с какой вероятностью может произойти.

Другими словами, есть реальность – и есть мир человеческих ожиданий. До определенного момента они совпадают, создавая опасную иллюзию, что наша модель мира и есть мир. В какой-то момент они настолько расходятся, что мы сталкиваемся лоб в лоб с тем, что для нас раньше не существовало. Человек не знает, что с ним будет через 15 минут, но претендует на то, чтобы планировать будущее. Свет нашего знания всегда ограничен. Конец света – это столкновение несовершенства нашего знания с тьмой непостижимого. Следовательно, задачу, которую призвана решать гносеология катастроф, можно сформулировать и так: изучение общих закономерностей того, каким образом неправильное знание приводит к катастрофе. Ведь именно в ситуации глобальной катастрофы разрыв между знаниями и будущей реальностью наиболее велик.

Попытки предсказания будущего – прекрасный материал для исследования природы человеческих заблуждений, и наоборот, данные экспериментальной психологии позволяют нам оценить, насколько ограничены мы в предсказании будущего.

Нет смысла пытаться заглядывать в будущее, не исследовав границы своего возможного знания о нем. Эти границы обозначат горизонт нашей способности к прогнозу. Существует более ста возможных ошибок, которые могут совершить люди, пытаясь предсказать будущие катастрофы. Но вместо того чтобы перечислять их, мы постараемся исследовать их вероятные корни, то есть причины человеческой склонности к ошибкам.

Основной корень возможных ошибок состоит в том, что человек «не предназначен» для оценки рисков глобальных катастроф. Не предназначены для этого ни его мозг, ни обычный взгляд на мир, ни созданный человеком научный метод. Рассмотрим поочередно каждый из этих трех источников неправильных представлений о сущности и вероятности глобальных катастроф.

Человеческий мозг сформировался в процессе эволюции. Поэтому, в первом приближении, мы можем сказать, что в ходе этого процесса в нем сохранились и усилились те качества, которые способствовали выживанию людей и заселению ими всей Земли. Отсюда можно было бы заключить, что люди успешно избегали катастроф, приводящих к вымиранию вида (в прошлом, во всяком случае). Те линии людей, которые не умели этого избегать, не дожили до наших дней, как, например, неандертальцы. Однако люди выживали вовсе не потому, что у них развился некий навык предотвращать катастрофы, а чисто статистически, за счет того, что они обладали большей живучестью.

(Одной из возможных причин вымирания неандертальцев называют прионную инфекцию в духе коровьего бешенства, которая распространилась во всей их популяции в течение 100–200 лет за счет практики каннибализма; в то же время запрет на каннибализм, распространенный среди большинства сообществ homo sapiens, способствовал их выживанию – однако этот запрет никаким образом не приводил к росту понимания того, какова его реальная причина.)