"Он просил передать, что занят ремонтом телевизора", – извлекла из девичьей памяти рассеянная переводчица.

"Знаю", – отрубил шеф и призвал соблюдать тишину.

Когда все замолчали, Илья Борисович дал себе слово. Он выступил с короткой речью минут на двадцать, из которой Лариса и иже с ней усвоили, что за истекший период времени советская промышленность выпустила ещё больше товаров, сельское хозяйство тоже перевыполнило план, а благосостояние советских людей неуклонно возросло. Порадовав присутствующих успехами родной страны, шеф миссии передал слово Ларисе Николаевне Гончаровой, которая поведала собравшимся о проблемной внешней политике братского североафриканского государства. В свою очередь мастер телевизионной секции Андрей Владимирович Владимиров вкратце ознакомил советскую миссию со сложной внутренней политикой Алжира. Поскольку доклады были исчерпывающими, вопросов к докладчикам ни у кого не возникло, и все участники политзанятия благополучно разошлись по домам.

Дома выяснилось, что не очень дорогие гости отбыли по направлению к Бужи, оставив свою рухлядь на руках у Иван Иваныча. Кстати говоря, гости оказались даже не дешёвыми, а совершенно бесплатными, так как не заплатили русскому преподавателю ни единого сантима.

"Вам удалось доказать, что вы – запредельный альтруист", – подколола Иван Иваныча остроумная переводчица.

"Постарайтесь осмыслить исторический момент, – нудно затянул педагог. – Мы с вами находимся на переднем крае советской дипломатии…»

"Спокойной ночи, Иван Иваныч", – не дослушав, зевнула несознательная девушка – и окопалась в своём маленьком пристанище.

На следующее утро укрощённый будильник разбудил Ларису ровно в восемь часов, и через утро – тоже, и через два утра – ничего не изменилось. По зову часового механизма переводчица вскакивала с изрядно помятой постели, быстро закупоривала в одежду трепетное тело и, спрятав чувства под густой косметикой, застёгнутая на все пуговицы, спешила на работу. Там её ждал неизменный рабочий стол, а также постоянный преподаватель и непостоянный практикант. Лариса расцветала под светлым взглядом Иван Иваныча, шарахалась от судорожного Мориса – и мышечным усилием прикрепляла своё тело к рабочему столу. «Давно бы так», – стимулировал девушку внутренний голос. «Пошёл вон», – гнала его переводчица и отгораживалась от внешнего мира кипой словарей и учебников.

Частенько заглядывал шеф с новостями о грядущей проверке сверху. Между тем ревизор не приехал ни через неделю, ни через две недели – он явился только через полтора месяца. Лариса узнала об этом от вытянутого в струнку Иван Иваныча. В последнее время потрясающий мужчина не уставал потрясать советскую миссию своей военной выправкой. Его коллеги выглядели более натурально и, судя по слухам, «смирно» стоять не собирались.

Илья Борисович, с тревогой поглядывая в сторону плодовитого «композитора», познакомил миссию с усатым кавказцем. Дородного красавца звали Гариком Александровичем Петросяном, он – то и был столичным начальником. Столоначальник, восседая за красным столом в образе "слуги народа", прежде всего вернул Иван Иваныча в положение «вольно». После того, как в гостиной воцарился демократический дух, он предоставил слово шефу миссии. Илья Борисович поделился с товарищем Петросяном выдающимися достижениями своей "организованной команды". Гарик Александрович слушал, не перебивая, с каменным выражением лица. Отбарабанив без запинки домашнюю заготовку, шеф задержал дыхание в ожидании своей участи. Гарик Александрович молча шевелил мозгами, а сиди – аишская миссия с закрытым ртом следила за выражением его округлого лица. Переварив информацию, товарищ Петросян первым нарушил молчание. Он не стал скрывать своей радости от отчётного доклада. Вместе с тем он предостерёг товарищей от ошибок, которые допустили другие миссии. Гарик Александрович особо отметил, что советские специалисты вместе с семьями представляют в Алжире великое государство и несут всю меру ответственности. В другой стране советские люди обязаны жить так же благополучно, как в своей родной. В то время как некоторые, в погоне за автомобилями, не видят света белого и изнуряют себя голодом. Одна гражданка, вознамерившись скопить за полгода необходимую для машины сумму денег, села на бессрочную диету, за ненадобностью отключила холодильник – и кончила голодным обмороком.

"Вы, я вижу, ни в чём себе не отказываете?" – по – товарищески осведомился Гарик Александрович.

Миссия единодушно развеяла его ничтожные сомнения. Благодетельный ревизор был готов выслушать все вопросы и пожелания, но не тут – то было: миссия как воды в рот набрала. Пришлось за всех отдуваться шефу миссии:

"По контракту советские специалисты должны ездить на родину зимой, но этот пункт из года в год не соблюдается". "К сожалению, алжирская сторона не выполняет свои обязательства, – с достоинством оправдывался Гарик Александрович, – но мы, товарищи, делаем всё, что в наших силах. Сами понимаете: это политика". "Может быть, уже известно, когда в Центре начнутся занятия?" – задал актуальный вопрос Илья Борисович. "Приблизительно известно: через полтора – два месяца". Никаких других вопросов Илья Борисович выдумать не смог, так что отчётно – показательное собрание успешно завершилось.

"Ну, как вам понравился товарищ Петросян?" – с ядовитой миной поинтересовался Иван Иваныч, когда они с Ларисой почувствовали себя в безопасности. "Человек – как человек", – вынесла вердикт объективная переводчица. "Вы не знаете, – брызнул слюной преподаватель. – Он тут письмецо неосторожное написал в Москву. Думаю, последуют надлежащие оргвыводы". "А вы откуда знаете?" – хотела спросить Лариса, но вместо этого убежала от гнусного стукача в своё испытанное убежище.

"Что – то давненько мне ничего не снилось", – засыпая, подумала девушка – и, конечно, накаркала, как ворона. На этот раз ей приснился Кремлёвский Дворец Съездов, битком набитый разнокалиберным народом. На большой сцене за длинным столом, покрытым красной скатертью, сидела одинокая Лариса и без остановки вздрагивала от всеобщего порицания, бившего по девушке прямой наводкой. На сцену вышел монументальный Илья Борисович и предложил народу изгнать провинившуюся гражданку отовсюду, откуда только можно изгнать живого человека. Зал устроил народному судье несмолкаемую овацию. "Я не виновата, он сам пришёл", – как в кино, извинялась аморальная гражданка, но её жалкие слова тонули в океане праведного гнева.

"Пора вставать, хотя ты и виновата", – перекричал толпу законопослушный будильник, выполняя свой гражданский долг. Лариса не осмелилась ослушаться и разлепила склеившиеся веки – всё – таки наяву было поспокойнее, чем во сне. Тишину нарушал только распоясавшийся будильник. Девушка кулачком привела его в норму и обыденно приступила к заученной, как дважды два, утренней процедуре. Однако подогнать рабочий процесс в Прокрустово ложе переводчице удалось далеко не сразу. В самом начале сумбурный ритм задал шеф миссии, который сучил ногами на месте куда – то испарившегося преподавателя. Находясь под впечатлением сна и предыдущего визита неуравновешенного шефа, Лариса усердно держала вынужденную дистанцию. Илья Борисович, закусив удила, пошёл в наступление. "Как вёл себя после собрания ваш любимый наставник?!" – взревел отнюдь не монументальный мужчина. Лариса сочла разумным проигнорировать выпад шефа. "А где Иван Иваныч?" – вопросом на вопрос ответила переводчица. "Я их всех услал… куда подальше… – продолжал реветь Илья Борисович. – Вы что – не понимаете? Какую подлость вы с ним приготовили?" "Он ведь молчал на собрании", – сохраняя дистанцию, припомнила девушка. "А почему он, собственно, должен говорить? Ваш Иван Иваныч не говорит, он – пишет". "А если я вам ничего не скажу?" – откуда ни возьмись в переводчицу вселился сатана. "Скажете как миленькая! – зарычал начальник. – Вам же нужно закончить институт? А я, между прочим, тоже сочиняю!" Лариса вспомнила вещий сон – и её обуяло двойственное чувство. С одной стороны девушку обуревал низменный страх, а с другой стороны на него наступало непобедимое самоуважение. "Я ничего не боюсь", – пошла напролом мужественная девушка. "Да ну? – оскалилось ничтожество. – Откуда это ты такая взялась? Как будто живём в одном государстве. А я вот боюсь – представьте себе. Я всю жизнь ждал этой заграничной командировки. Нет, вру: не ждал, я на неё работал. На кой чёрт я торчу в этом богом забытом профтехобразовании? Я хочу машину, я хочу квартиру. А вы? Вы уже всего добились?" "Пока не всего, – Лариса инстинктивно увеличила дистанцию. – Но я не собираюсь унижаться. В Алжир я приехала, потому что меня рекомендовал мой замечательный институт. И ничего вы мне не сделаете. У вас ничего не выйдет".