Толкнул я Скрипа ногой под столом.

— Идите, день удачным будет, — произнес он громко.

Сегодня в баре оставалось уже трое. Гвоздь хромой добавился. На работу выходило семь человек и нас трое.

— Мне что делать? — спросил мастер.

— Что хочешь. Дела свои утрясай. Если к нам будешь присоединяться, завтра пойдешь на военные склады. Видишь, этих без охраны на работу выводить нельзя.

Посмотрели мы на добытчиков. Автоматы были у двух. Один был приобретен нынешним хозяином вчера у Гвоздя. Где второй автоматчик достал «Гадюку», я не мог даже предположить.

— Спорим, что у него магазин полупустой? — предложил я мастеру пари.

— Какой к черту полу, — усмехнулся тот, — шесть патронов, один к одному.

Глянул я на Пику укоризненно. Тот в кладовую метнулся. Притащил шесть пачек патронов, сто двадцать штук. Четыре магазина. К «Калашникову» столько же. Отсыпал боеприпасы владельцам автоматов.

У остальных оружие производило удручающее впечатление. Три «Макарова» разной степени изношенности, два обреза. Ларьки грабить по дальним деревням с такими стволами. Я поднял руки над головой и пару раз повернулся вокруг оси.

— Нет таблички «Мать Тереза». Все видели? Патронами поделиться, если человек железо стоящее имеет, это одно, а вооружать будем только кандидатов в клан.

Двинулся наш десяток на отведенные для работы участки. Деревня и ложбина за ней. На посту бойцы патроны выдавали бойцам. Из притащенного мной «цинка». Дошли мы до деревни, лег я у огня и уснул.

Зона, Свалка

Зеркальце два раза сверкнуло. Подумаешь, связи нет. Да в советские времена за рацию срок могли дать больше чем за пистолет. И ничего, обходились. Где костер зажигали сигнальный, топорами рубились в драках. Трупов столько же, а крови больше. И романтика. Зайчик, ясен пень, был не солнечный. Будет солнышко или нет, вопрос отдельный, а условный знак подать надо. Светишь фонариком в зеркало, вот и вспышка.

Идут, стало быть. С утречка раннего асфальт топчут. Собачки слепые извелись, их ожидаючи, а американцы только заявились. Ну, сейчас шоу маст гоу.

Шестеро «зеленых беретов». Лишь бы позади еще роты не оказалось. Ветер донес запах мыла и одеколона. Псы слепые озверели и с места пошли в намет. Порвут на куски. Накрылся план.

— Серый, стреляй! — заорал страшно Дядька Семен и открыл огонь сам. Четыре автомата выкашивали стаю мутантов с флангов, но центр упрямо рвался к вкусно пахнущей дичи. — Берегись! Гранатомет!

Серого с напарником как ветром сдуло. Знали они, что сейчас будет.

— Ложись! Кеннеди, ложись, мать твоя евроамериканка! — кричал сталкер.

Поняли, залегли. Для ручного гранатомета ограничения есть. Если цель дальше ста пятидесяти метров, в нее проблемно попасть. Если ближе тридцати, стрелять нельзя, сам погибнешь. Но если мишень в этой вилке, ее можно списывать в потери.

Вспыхнуло на асфальте маленькое озеро огня, превращая в невесомый пепел стаю собак. Порыв ветра закрутился в смерчик на дороге.

— Бегом, пока они не очухались, — скомандовал Дядька Семен.

Подскочили, сняли с солдатиков, слегка контуженых, винтовки. Сложили кучкой.

— Чего, ты там один, что ли во всем Чернобыле? Как на дорогу не выйдешь, ты тут же болтаешься, как цветочек аленький. Пей воду, дай глаз посмотрю. Сколько пальцев?

— Два, — ответил лейтенант.

— Угадал, — обрадовался Дядька Семен. — Ну, от псов мы вас спасли, а что ты будешь делать, когда на вас нападут зубромедведи? Они уже рядом! Проверь своих бойцов, надо будет быстро идти, а потом вход расчищать в безопасное убежище. Вернуться не успеешь, сожрут по дороге. Уходим в сторону с пути стаи. Согласен?

Лейтенант мотнул головой. О зубромедведях ему на инструктаже ничего не говорили, так и о лютом страхе, когда к тебе рвется живое море клыков, тоже умолчали.

— Винтовки в руки, патрон в ствол досылаем, к бою! Бегом! Дистанция пять метров, не растягиваемся!

Через два часа марш-броска вышли на Агропром. Лейтенант надпись прочитал, решил уточнить, вопрос задать.

— Извините, сэр Дракон, здесь написано, что по псам стрелять запрещено. Что же нам делать? Ведь они нас съедят.

— А ты им колбаски дай, они тебя и не тронут. У вас они проходят под названием «псевдособака». А здесь их зовут чернобыльскими псами. Они наши союзники против злобных мутантов.

— И против зубромедведей? — спросил Кеннеди.

— Против них в первую очередь. Они естественные враги. Соперничающие ветви эволюции. Мы псам поможем и их истребим. Без следа. Пошли к тоннелю, соберем артефакты вдоль железной дороги.

Американцы отнеслись к делу серьезно. Первую «медузу» окружили со всех сторон. Только не зачитали ей ее права. Сержант, слегка смуглый, пошел артефакт контейнером ловить. Все остальные фотокамерами щелкали.

— Меньше чем за три тысячи монет фотографии не продавать. Мы первые люди в Зоне, — гордо сказал сержант.

Хотел Дядька Семен уточнить, что они не люди, а дерьмо крысиное, да не стал. Взяли еще «медузу» и увидели «каменный цветок». За ним полез сам лейтенант. Прямо по ровной полянке, через аномалию. Дядька Семен его за шиворот назад откинул, и гаечку, в кармане завалявшуюся, в центр полянки метнул. Вспучилась аномалия, показывая себя в силе и мощи. Со свистом ушла в низкое небо гаечка.

— На Луну полетела, — прокомментировал сталкер. Лейтенант машинально перевел.

Мастер взял его за руку и повел, как маленького к артефакту. Учитывая, что офицер был выше сантиметров на пятнадцать, было смешно.

Взяли «цветок». Издалека вой донесся. Все уставились на спасителя. Зубромедведи? Тот покачал головой.

— Нет. Это тоже слепые псы. Вы их помните. Встречались на дороге. Но их вспугнули именно жуткие зубромедведи. Пошли в убежище, — сказал Дядька Семен.

— Нам надо вернуться. У нас есть реальный успех, — показал лейтенант на контейнеры с добычей, — мы будем герои. А если не вернемся, будем пропавшие.

Дядька Семен достал длинную связку стальных армейских жетонов, собранных на кордоне. Солдаты побледнели и покрылись холодным потом.

— Мне придется сюда еще и ваши жетоны нанизывать, — сказал сталкер.

Поняли без перевода. Кинул ожерелье Кеннеди.

— За мной, бегом марш!

Еще через час добрались до дальнего корпуса. Посмотрели американцы на свежую побелку, на стол, отполированный до янтарного блеска, улучшилось у них настроение. Спустились в подземелье, оценили толщину бетона и марку высокопрочного цемента.

— Парни, мы там, где надо. Это развалины военного объекта. Работаем.

Прошли по винтовой лестнице вниз, и вышли к засыпанному коридору. До лаза в вентиляционную камеру надо было расчистить метров десять. Четверо работали, двое отдыхали, седьмой на страже. За три часа освободили метр коридора. Обломки вытаскивали в большой зал и высыпали в лужи «холодца».

— В этих аномалиях скрыта чрезвычайная мощь. Они способны переработать все вредные отходы производства, — оценил лейтенант способ утилизации мусора.

Дядька Семен хмыкнул и повел спецназовцев в душ. Личные комнаты Паука не пострадали, поэтому условия были признаны достаточно комфортными. После водных процедур все развалились на мягкой надувной мебели. Дядька Семен достал из бара виски шестилетней выдержки для рядовых и бутылку двадцатилетней давности для себя и лейтенанта.

— Смотри, эти туземцы великолепно устроились, — заметил сержант с порцией чернил в крови. Обиделся, что его приравняли к солдатам.

— Местные жители спасли нам жизнь, — строго указал на очевидный факт офицер.

— Это точно. Как вспомню этих зверей на дороге, — поежился специалист-подрывник. — Смерть за плечом стояла, чудом разминулись. Вернемся в форт, запишусь на курсы русского языка.

— Мы в Украине, бестолочь, — засмеялся сержант.

— Лейтенант, сэр, они ведь говорят на русском? — уточнил минер.

— Иногда я некоторых слов не понимаю, — признался офицер. — Зажмурить, например. Но основное ясно. Мы вернемся с весомым результатом и базой в самом центре Зоны. Парни, готовьтесь давать интервью.