— Давай полегче с этими бреднями насчет расы господ. Вышли, мать их за ногу, сыны Ария неизвестно откуда и пошли не знают куда. Японские подводники вырезают печень у пленных матросов и едят сырой, прямо у них на глазах. Союзники, понимаешь. Конечно, зверем жить проще. Такие в снорков и монолитовцев и превращаются. А ты попробуй человеком остаться. Человеком быть трудно, часто больно, но, на мой взгляд, интереснее. Прежде чем развивать тему недочеловеков, прогуляйся по госпиталю, найди фронтовика с наградой за зимнюю кампанию, и поговори с ним по душам, пусть он тебе расскажет о славянах в бою, когда смерть позади и смерть впереди, от нее никому не уйти. Есть упоение в бою у смерти мрачной на краю. Это тебе говорит специалист. Есть.
Къяретта с интересом глядела на его лицо. Показать ему семейную реликвию сейчас или позже? Простым семейным сходством такие совпадения не объяснишь.
— Просто примите как данность. Противник может переходить в режим невидимости. Одним словом — «стэлс». По американскому самолету невидимке. Наш партийный друг наверняка подобрал нам жилье. Пойдем обживать апартаменты.
Краузе освободил для группы домик на окраине Чернобыля и поставил во дворе потрепанную, но на ходу трофейную чешскую «Шкоду». Две бочки бензина и полевая кухня довершали водопад из рога изобилия, пролившегося на удачливых авантюристов от щедрот национал-социалистической партии.
— Вечером после ужина песни и пляски, — сообщил всем Викинг.
Жизнь потихоньку налаживалась. Самое главное — молчал счетчик Гейгера. Все остальные проблемы можно решить в рабочем порядке.
Киев
Беспорядки в Киевском централе начались в комнате отдыха в самое неподходящее время. Передачу «На страже закона» любили смотреть и охранники и заключенные. Узнавали знакомых, прикидывали, кого скоро увидят в родной тюрьме. Не всем так везло. Гетман строго соблюдал европейскую конституцию, и суды смертных приговоров не выносили. Но очень многих за руки, за ноги вытаскивали из «черного ворона» и стреляли на обочине при попытке к бегству. Совсем невезучих отдавали родственникам жертвы для самосуда. Клочки от них тоже показывали по телевизору. Очень впечатляло.
Нездоровая тишина наступила, когда стали показывать нейтральный сюжет. Торжественно хоронили офицеров, погибших при выполнении задания. Это тоже не было чем-то из ряда выходящим. Да только одним из полицейских был хорошо известный всем Бывалый, а вторым авторитетный, идейный уголовник Гора. Камера крупно показала его спокойное, словно у спящего, лицо. Все метнулись ближе к экрану, разглядывать наколки. Надпись «Не буди» на веках была на месте.
— Он, — сказал старший по корпусу «Д» Вова Луганский. — Четыре ордена, однако, когда люди все успевают. Сидит с тобой в камере, у тебя только срок идет, а у него еще и выслуга лет. Правда, мы еще живы, а их хоронят.
— Гору вместе с Бегуном забирали, все думали по старым делам, а оказалось, по новым, — пошутил кто-то от окна.
Вопрос, где сейчас бродяга и весельчак Фролов еще не прозвучал, а репортер уже показал плиту надгробия. Пять фамилий, разные даты рождений и одна у всех дата смерти. Фролова и Раскатова знали все присутствующие.
— Вот и Бывалый, Осадчий его фамилия, двух других не знаю, наверно чистые служаки, в мундирах ходили, — прокомментировал Вова. — Устал я сильно, пойду, отдохну. Вы тихо тут. Они все равно были стоящие парни, я с Фролом бы в побег пошел.
Через десять минут дневальный заорал:
— Вова Луганский повесился!
Тут все и закрутилось. Охрана от греха подальше решила загнать всех в камеры. Замахала дубинками и электрошокерами, в ответ зэки сверкнули заточками и захватили корпус. Сожрав на кухне мясо и колбасу, выпустив друзей из карцера, народ задумался, что делать дальше. Надо было чего-то потребовать от начальства, например извинений и выпивки. Блатные люди конкретные, сказали — сделали, а не сделали, так опять сказали.
Потребовав у хозяина по бутылке водочки каждому на помин души, дополнили список. Пусть всех по очереди на могилку к друзьям свозят и Вову рядом похоронят. Вот так, мля! Не просто бунт затеяли, а за товарища! За память его и о нем.
В черный день пришла в голову майора Овсова глупая идея отправить в Зону капитана Найденова. Через три дня все начальство в Киеве взбесилось. В госпитале от проверяющих было шагу не ступить. Довольно быстро они установили, что главврач труп не осматривал, думая, что этим займется завотделением. Тот, в свою очередь, подписал свидетельство о смерти капитана, не выходя из кабинета, в рабочем порядке. Видел пациента при поступлении, сразу понял — не жилец. Опыт не пропьешь. Самое время для гостей было подойти к майору и задать ему ряд неприятных вопросов, но они исчезли так же внезапно, как и появились. Овсов засел в своем кабинете, чистил архив, приводил в порядок бумаги, готовился то ли к отставке, то ли к посадке. Наблюдал со стороны за стремительной карьерой ротного Омельченко. Самому надо было с Алексеем в Зону идти, сообразил вдогонку. А потом наступила глухая, ватная тишина. Он и часовой у входа. Или тому давно дали приказ, и он уже конвойный?
Вчера утром первый раз мелькнула надежда. Сначала поступил приказ перейти в режим повышенной боеготовности, потом его отменили и скомандовали передислокацию. Части с периметра уходили в Чернобыль, на их место вставали войска союзного блока. В такой кутерьме о нем через три дня никто и не вспомнит. Главное день простоять да ночь продержаться, а там захлестнет текучка и все вернется на круги своя. Не повезло, вспомнили. Из штаба прибежал начальник канцелярии, затряс пухлыми щеками, забрызгал слюной:
— Вам приказ, пан майор. Откомандируетесь в распоряжение Главного Управления по кадрам. Отправка немедленно по получению. Машина ждет у вашей квартиры.
Значит, на пенсию. Так и не стал полковником. Всю жизнь служил, что люди на гражданке делают? Застрелиться, что ли? Не дождутся. Болт им ржавый. Должок у него был. Перед семьей капитана. Надо им пенсию выбить и все льготы. Он от жизни устал, но по бойцовскому зол. Рано в тираж списали, покувыркаемся еще.
В Киеве все пошло абсолютно неожиданно.
— Начальник департамента на боевом задании, вас примет первый заместитель, — сказали ему. — Ваши документы на оформлении, но вы сразу включайтесь в работу. Вам в тридцать второй кабинет, третий этаж.
И дежурный офицер переключился на другие вопросы. Интересный департамент, где шеф ходит в поле, такие факты как бальзам по сердцу. Вот и нужная дверь.
На стук ответил уверенный голос. Этот тоже не из кабинетных служак. Пролил кровушки немало и своей и чужой. Опытный человек такие вещи понимает сразу.
Переступив порог, слегка опешил, несмотря на весь жизненный опыт. На манекене рядом со шкафом гардероба висел парадный мундир. Солнечные зайчики падали на потолок от шитых золотом генеральских погон. Шесть или семь рядов наград на кителе тоже впечатляли. Из-за стола выскочил чертиком из табакерки жилистый боец, и моментально оказавшись рядом, схватил майора в охапку и легко поднял в воздух. Сделал танцевальное па с Овсовым на руках, и бережно посадил в кресло.
— Неплохо для покойника, а? — спросил шалун майора.
Овсов открыл рот да закрыл обратно. Что тут говорить, когда перед тобой сидит человек, которого ты еще в прошлом месяце похоронил, под камень положил и на камне написал: «Кто прямо пойдет, тот о камень звезданется».
— В штатном расписании есть должность начальника отдела контрразведки. Звание полковника прилагается. Но работы будет много. Сейчас бери взвод гвардейцев и езжай в централ. Там в корпусе «Д» беспорядки и связаны они с нашей Зоной. Разберись. Удачи, полковник.
Чем хороша жизнь военного, так это наличием устава. Действуй по нему, и никто тебя не осудит. Овсов козырнул, сказал: «есть», и пошел выполнять приказ. В голове было непривычно пусто, мысли разбежались и гуляли на воле. Кажется, идея отправить Найденова за периметр оказалась не самой дурацкой. Неужели он уже полковник?
