Мне долго не отворяли. Я позвонил несколько раз, подождал, потом толкнул дверь - она оказалась не запертой.

Я вошел в дом и затворил за собой дверь. Стук ее утонул в торжественной тишине, что стояла в прихожей и дальше, до самой кухни.

- Есть кто дома? - крикнул я.

Где-то отчаянно зажужжала одинокая муха - верно, застряла, как в западне, между стеклом и занавеской, и никак не вырвется. В полукруглое окошко над дверью вливались солнечные лучи - на полу расплескалась узорчатая лужица яркого света.

Мне никто не отозвался, и я прошел через прихожую в кабинет. На массивном письменном столе по-прежнему стоял телефон без диска. Как прежде, поражали сплошные стены книг в дорогих переплетах. На шкафчике с напитками стояли наполовину пустая бутылка виски и невымытый бокал.

По толстому ковру я дошел до стола и придвинул к себе телефон.

Едва я снял трубку, Таппер сказал знакомым голосом делового человека:

- Наконец-то, мистер Картер, как приятно вас слышать! Надеемся, что все идет хорошо. Вы, надо полагать, уже начали предварительные переговоры?

Как будто они сами не знают!

- Я вам не потому звоню, - резко сказал я.

- Но ведь таков был уговор. Мы рассчитываем, что вы выступаете от нашего имени.

От этой вкрадчивой и невозмутимой любезности меня взорвало.

- А вы при этом выставляете меня круглым дураком? Такого уговора не было!

- Мы вас не понимаем, - испуганно и удивленно сказал деловитый голос. - Будьте так добры, поясните свою мысль.

- А «машина времени»?

- Ах, это…

- Да, «ах, это»!

- Но, мистер Картер, если бы мы попросили вас захватить ее с собой, вы решили бы, что мы злоупотребляем вашими услугами. Вероятно, вы бы не согласились.

- А так вы не злоупотребили моими услугами?

- Н-ну, отчасти… Нам была необходима чья-то помощь. Чрезвычайно важно было переправить этот механизм в ваш мир. Как только вы ознакомитесь с нашими планами…

- Плевать мне на ваши планы! - обозлился я. - Вы меня обманули и сами в этом признаетесь. Хорош способ завязывать отношения с другим народом!

- Мы крайне об этом сожалеем. Не о том, что именно сделано, но о том, как сделано. Если мы можем быть чем-либо полезны…

- Очень даже можете. Первым делом прекратите это жульничество с деньгами на кустах.

- Но это же вознаграждение! Мы ведь говорили, что вернем вам полторы тысячи долларов. Мы обещали, что вы получите не полторы тысячи, а гораздо больше…

- Вы когда-нибудь просили ваших чтецов читать вам книги по экономике?

- Ну, разумеется!

- И вы что же, сами долгое время наблюдали за тем, как строится наша экономика?

- В меру своих сил. Иногда понять очень трудно.

- Конечно, вам известно, что деньги не растут на кустах.

- Нет, ничего такого нам не известно. Мы только знаем, как они делаются. Но какая разница? Деньги есть деньги, откуда бы они ни исходили, - разве не так?

- Вы глубоко ошибаетесь, - сказал я. - Вам следует получше ознакомиться с этим вопросом.

- Разве наши деньги не годятся?

- Ни черта не стоят ваши деньги.

- Надеемся, что мы никому не причинили вреда, - удрученно промолвили Цветы.

- Деньги - это не так важно, - сказал я. - Есть вещи поважнее. Вы отрезали нас от окружающего мира, а у нас тут есть больные. И на весь город только один врач, несчастный старик, не бог весть какой мастер своего дела. Сейчас он и сам заболел, а другие врачи по вашей милости не могут к нам попасть.

- Вам нужен распорядитель.

- Нам нужно избавиться от барьера, чтобы мы могли, если надо, выбраться из Милвила, а приезжие могли попасть к нам. Иначе неизбежно умрут люди, которых ничего не стоит спасти.

- Мы пришлем распорядителя, - был ответ. - Сейчас же пришлем. Величайшего знатока. Самого опытного, самого лучшего.

- Насчет распорядителя не знаю. Но нам нужна помощь, да поскорее.

- Мы сделаем все, что в наших силах, - пообещали Цветы.

Голос умолк, в трубке все заглохло. И вдруг я спохватился, что не спросил о самом главном: для чего им понадобилось перебросить к нам «машину времени»?

Я постучал по рычагу. Положил трубку, снова снял. Стал кричать, звать - все без толку.

Оттолкнув аппарат, я растерянно остановился среди комнаты. Безнадежно, ничего тут не добьешься.

Столько лет они нас изучали - и все равно не понимают ни нас самих, ни того, как устроено наше общество. Они до сих пор не поняли, что деньги - не просто клочок бумаги, а символ. Они даже не задумывались над тем, что может случиться с городом, начисто отрезанным от мира.

Они меня обманули, воспользовавшись мною как слепым орудием, а им следовало бы знать, что никакая иная обида не вызывает такой злости и досады, как обман. Они должны бы это знать, но не знали, а может, и знали, да отмахнулись, как от мелочи, от пустяка, - и это еще хуже!

Я вышел из кабинета в прихожую. И не успел сделать нескольких шагов, как парадная дверь отворилась и вошла Нэнси.

Я остановился у лестницы, ведущей на второй этаж, минуту мы стояли и смотрели друг на друга и не знали, что сказать.

- Мне надо было позвонить по тому телефону, - выговорил я наконец.

Нэнси кивнула.

- Еще я хотел сказать… мне очень неприятно из-за этой драки с Хайрамом.

- Мне тоже. - Она то ли не поняла меня, то ли притворилась, будто не понимает. - Но, мне кажется, ты не мог иначе.

- Он запустил в меня телефоном.

Но, конечно, суть не в телефоне, не только в телефоне. Сколько раз так бывало и раньше, до всяких телефонов.

- Помнишь, в тот вечер ты сказала, что мы выберем время и съездим куда-нибудь - выпьем, поужинаем. Видно, придется с этим подождать. Сейчас из Милвила никуда не выберешься.

- Да, тогда мы бы начали все сначала.

Я молча кивнул, худо было у меня на душе.

- Я собиралась одеться понаряднее, - продолжала Нэнси, - и мы бы повеселились вовсю.

- Как будто мы опять школьники, - сказал я.

- Брэд…

- Да.

Я шагнул к ней. И вдруг она очутилась в моих объятиях

- Можно обойтись без выпивки и без ужина, - сказала она. - Нам с тобой это ни к чему.

Да, правда, подумал я, нам это ни к чему.

Я наклонился и поцеловал ее, и обнял крепче, и во всем мире остались только мы двое. Не стало ни плененного, отрезанного городка, ни угрозы чуждого нашествия. Осталось одно, только одно важно: девушка, с которой мы когда-то ходили по улицам, взявшись за руки, и которая ничуть этого не стыдилась.

Распорядитель прибыл в тот же день - маленький, сухонький гуманоид, похожий на обезьянку, с живыми, блестящими глазами. С ним явился еще один гуманоид, совсем другого склада - огромный, несуразный и неуклюжий, хмурый, суровый, с лошадиной физиономией. Ни дать ни взять газетная карикатура на дипломата. Сухонький драпировался, точно в мантию, в какую-то бесформенную и не слишком чистую тряпку; на долговязом была набедренная повязка и что-то вроде жилета с огромными карманами, до отказа набитыми разной разностью.

Все население Милвила загодя выстроилось на косогоре позади моего дома; бились об заклад, что никакой помощи нам не дождаться. Куда бы я ни двинулся, все переходили на шепот, а то и вовсе умолкали.

А потом появились эти двое - просто неведомо откуда возникли посреди сада.

Я спустился с холма и пошел к ним через сад. Они стояли и ждали, а позади меня, на косогоре, густая толпа затаила дыхание.

Когда я подошел ближе, великан шагнул мне навстречу, сухонький - за ним, чуть поотстав.

- Я недавно говорю по вашему языку, - сказал великан. - Когда непонятно, спрашивайте еще раз.

- Вы очень хорошо говорите, - заверил я.

- Вы - это мистер Картер?

- Совершенно верно. А вы?

- Мое название для вас непонятица, - серьезно сказал он. - Я так решаю, вы меня только зовите мистер Смит.