Президиума. Арестовать личную охрану самого Берии поручили Серову. А мне нужно было арестовать Берию.

Маленков сказал, как это будет сделано. Заседание Совета министров будет отменено, министры отпущены по домам. Вместо этого он откроет заседание Президиума».

Автор этого опуса явно был штатским, поскольку, в отличие от Москаленко, опустил вопрос об оружии. Что, Жуков ни на минуту не расставался с пистолетом? Ничего не говорит он и о присутствии в машине Булганина Москаленко со товарищи, а также названных последним спутников Жукова. Или министр перевозил генералов челночным способом? Зато не забыл упомянуть, что заседание Президиума (непонятно чего) открыл Маленков. Явно версии Хрущева и «Жукова» идут из одного источника, а Москаленко пишет сам, в меру собственной фантазии.

Но ведь и маршал Жуков до чего смел - решается на арест второго лица в государстве даже без приказа непосредственного начальника, министра обороны, по одному лишь хрущевскому слову. Надо же, каких беззаветно преданных генералов воспитала коммунистическая партия! Готовы жизнь положить по слову товарища Хрущева!

На самом деле авторы мемуаров, конечно, черным по белому расписались, что это был заговор, и имена своих подельников назвали. Ну, да не в этом суть. То, что это был заговор, мы и без их откровений знаем. Интересно другое: эти люди рисковали жизнью, всерьез и по-настоящему. Если бы что-то пошло не так, всем им стоять у одной стенки. Вот и вопрос: что заставило их пойти на такой безумный риск? Чего добивался генерал Москаленко? Неужели готов был на смерть ради поста заместителя министра обороны, который он в итоге получил? А маршал Жуков - неужели рисковал жизнью ради того, чтобы подняться на одну ступеньку карьерной лестницы? А Хрущев? Так ли уж нужна ему была власть в огромной стране? Он и с Украиной-то не справлялся, зато на уютном посту партсекретаря ему жилось очень неплохо, и ответственности, почитай, никакой. Ради чего они все совали голову в петлю?

Хорошо, раз на этот вопрос нет ответа, может быть, стоит задать другой - почему? И кстати, почему вообще выбрали такой способ проведения путча? Шумный, громоздкий, безумно рискованный. Зачем штурмовать дом возле Садового кольца, устраивать стрельбу в центре Москвы? Если так уж надо было убрать Берию, почему его не могли расстрелять, скажем, по пути из Москвы на дачу, где-нибудь на шоссе? Или того проще: дождаться, когда он отправится куда-нибудь на испытания, и сбить самолет? Или классическим способом, посадив снайпера в окно или на крышу?

И почему все действия путчистов носят отпечаток страшной спешки - так, словно им обязательно надо было ликвидировать Берию именно 26 июня. Ответ простой: чтобы он не успел чего-то сделать. Чего именно? Обсудить с Ванниковым предстоящие испытания? Даже и не смешно.

И тут мы снова приходим к назначенному на 14 часов заседанию неизвестно какого органа, на котором должны были говорить неизвестно о чем, ибо никаких следов в архивах не сохранилось, что уже само по себе наводит на размышления…

Итак, Молотов и Каганович утверждают, что это было заседание Президиума ЦК. Хрущев сначала говорит то же самое, а потом меняет версию: совместное заседание Президиума ЦК и Совмина. По составу присутствующих эти два варианта не отличаются, но они должны различаться по кругу рассматриваемых вопросов, полномочиям и порядку проведения. Помните слова Хрущева? «Мы условились, что соберется заседание Президиума Совета Министров, но пригласили туда всех членов Президиума ЦК. Маленков должен был открыть не заседание Президиума Совета Министров, а заседание Президиума ЦК партии…»

Что здесь забавного? Дело в том, что заявление Хрущева «мы» применительно к Президиуму Совмина лишено смысла. Туда входили пять человек: Маленков, Берия, Молотов, Булганин и Каганович. Хрущеву на этом заседании просто нечего делать. А в Президиум ЦК входили, кроме уже упомянутых, Хрущев, Ворошилов, Сабуров, Первухин и Микоян. Но самое главное было в другом… об этом чуть позже.

Никаких сведений о данном заседании в архивах, как я уже говорила, не имеется - кроме невнятного маленковского листочка. Что странно. Должна была существовать повестка дня, заранее объявленная участникам заседания, и даже если ее изменили - это не повод уничтожать подготовительные документы. О чем должна была идти речь?

Ни в одном архиве нет ответа.

И снова нам на помощь приходят Серго Берия и Руслан Чилачава. Снова в беседе с журналистом Серго приводит подробности, которым он настолько не придал значения, что даже не включил их в свою книгу. На даче, утром или же накануне вечером, он наверняка встречался с отцом и мог знать, какой вопрос будет обсуждаться. И, как оказалось, знал.

Цитата 4.7. «В тот день, по предложению отца, было назначено расширенное заседание Президиума ЦК, на котором планировалось обсудить деятельность министра государственной безопасности СССР С.Игнатьева и его заместителя М. Рюмина с целью установления их личной вины в фабрикации ряда дел: мингрельского, ленинградского и т. п. …».

Рюмин к тому времени был уже три месяца как арестован, а Игнатьев еще гулял на свободе. Известно и из других источников, что Берия собирался в этот день потребовать санкции на арест Семена Игнатьева, бывшего министра внутренних дел, бывшего секретаря ЦК, повинного в том, что воскресил в МГБ дух времен наркома Ежова.

А значит, это никоим образом не могло быть заседание Президиума Совмина, поскольку данный вопрос не имеет к нему никакого отношения. Речь шла о чисто партийных делах. Согласно Постановлению СНК и ЦК ВКП(б) от 21 июня 1935 года арест коммунистов требовалось согласовывать с партийными организациями соответствующего уровня. Игнатьев уже не был ни секретарем, ни членом ЦК, но из партии не исключен. Совсем недавно он входил в высшую партийную номенклатуру, и его арест следовало все же согласовать, как минимум, с Президиумом ЦК. Кстати, вопросами кадровой работы также ведал ЦК, а вот к Президиуму Совмина арест бывшего партфункционера никаким боком не относился.

А теперь о главном. Почему нам важно разобраться в том, что это было за заседание? Давайте вспомним рассказ Хрущева (цит. 1.1.):

«…Мы условились, как я говорил, что соберется заседание Президиума Совета Министров, но пригласили туда всех членов Президиума ЦК Маленков должен был открыть не заседание Президиума Совета Министров, а заседание Президиума ЦК партии…

…Когда Маленков открыл заседание, он сразу поставил вопрос:

- Давайте обсудим партийные вопросы. Есть такие вопросы, которые необходимо обсудить немедленно.

Все согласились…»

Главным различием между Президиумами Совмина и ЦК, кроме состава, была личность председателя. Как видим, Хрущев и прочие его сторонники изо всех сил стараются представить дело так, словно бы на этом заседании председательствовал Маленков. Но с какой стати? Маленков был руководителем государства, а не партии. После назначения на пост председателя Совета министров он отказался от должности партийного секретаря и теперь был просто рядовым членом Президиума ЦК. Так что открывать это заседание, вести его и председательствовать на нем должен был совсем другой человек, и все мы знаем этого человека. Это тот единственный из присутствующих, кто не имел государственных постов, а лишь пост секретаря ЦК - Никита Сергеевич Хрущев;

Зачем Хрущеву понадобилась эта ложь - в принципе, понятно. Коль скоро председатель Совета министров входит в их компанию, сделанное ими если и не становится законным, то все же приобретает некий оттенок легитимности. А если нет… представьте себе, что Хрущев начнет эту фразу так: «Я открыл заседание и сразу поставил вопрос…»

Ты поставил? А кто ты, собственно, такой, родное сердце? По советской Конституции - основному закону СССР -ты никто и звать тебя никак, и вообще государственно значимых решений принимать не имеешь права. Сталинское Политбюро, согласно Постановлению от 21 июня 1935 года, давало санкции на арест по данным НКВД или прокуратуры, но не принимало решений об аресте. Сталинские же пометки на документах НКВД были руководящими указаниями ровно в той степени, в какой нарком считал их таковыми.