Ночью было душно. Спалось плохо, тревожно. Снились какие-то кошмары: то Аркадий Эдуардович, кричавший из гроба Погремушкину: 'Если не отыщешь преступника, я тебя самого с могилой познакомлю' (Елисей Федулович стоял тут же, протягивая сыщику руку). То Вика, примерявшая хомут на шею Полынцева - удавила бы обоих. То Вахтанг в образе тыквенного чудовища. В общем - бр-р. Хорошо, что наступило утро.

  Опять болела голова - знакомо. Если на тумбочке не окажется кружки с лимонным чаем, то будет полный ажур... Ее не оказалось. Полный ажур. Ладно, хоть Вика не успела сбежать - есть, кому водички поднести.

  Едва Юля раскрыла рот, чтоб кликнуть подругу, как за стеной раздался истошный вопль.

  - А-а! Убили!

  Виктория подпрыгнула на постели.

  - Ты чего орешь?

  - Это не я, это у Янки, - испуганно пролепетала красавица.

  Девушки, не сговариваясь, накинули халаты и выскочили в коридор. Увидев сверкающие пятки горничной, побежавшей на вахту, они осторожно заглянули в открытый номер эстонки.

  В комнате был настоящий погром: стулья опрокинуты, стол перевернут, продукты и посуда разбросаны. А на полу... О, ужас! Подруги сцепились руками.

  Безвольное тело Яны сломанной куклой лежало у кровати, в луже загустевшей крови. Искаженное уродливой гримасой лицо ее было обращено к двери и, казалось, своим жутким видом говорило: 'Вот такое я без маски, трепещите'. И, признаться, было от чего: побелевший, безгубый рот хищно скалился. Веки мстительно щурились. Брови, острые, будто заточенные, вонзались копьями в сморщенную переносицу и тем довершали образ злобной фурии, в которую превратилась Яна после смерти. А ведь интересной женщиной была при жизни, вон какие длинные ножки из-под задранного платья выглядывают. Что это рядом? Колготки? Действительно, колготки. Неужели, изнасилование? И нож под правой рукой. Защищалась?

  - Вы что тут делаете? - вбежала в номер крючконосая дежурная. - Ну-ка, быстро освободите помещение, до приезда милиции ничего трогать нельзя.

  - Мы и не трогали, - дуэтом ответили подруги, медленно пятясь к выходу...

  Поднявшись на 4-й этаж, Полынцев увидел Погремушкина в окружении сотрудников милиции. Они что-то горячо обсуждали, показывая друг другу приемы освобождения от захватов. Похоже, моделировали какую-то ситуацию.

  - А вот и еще один герой вчерашней пьянки заявился! - воскликнул плешивый, отделяясь от толпы. - Хорошо же вы отдыхаете, господа курортники, каждый день по трупу. Сколько там до конца отпуска осталось? Всю компанию успеете схоронить, нет?

  - Очень смешно, - протянул руку Андрей. - Кто на этот раз?

  Смахнув с лица иронию, Погремушкин сухо пожал его ладонь.

  - Эстонка.

  - Опять глухарь?

  - Пока да.

  - Зацепки какие-нибудь есть?

  - Так, иди-ка ты, друг мой... лучше объяснение пиши, ничего я тебе не скажу. Еще неизвестно, какой стороной ты сам здесь прислонился.

  Полынцев заглянул в комнату Яны. Ее уже увезли, на полу остался только меловой абрис тела. Хотел осмотреть место детально, но дверь перед носом захлопнул эксперт-криминалист. Правильно - бродят тут всякие, потом улики пропадают. Пришлось зайти в номер к девчонкам.

  - Располагайся, где удобно, Андрюша, я сейчас тебе кофе налью. - Приветливо встретила гостя Вика.

  - Вот такие вот дела, - пробурчала сидевшая на кровати Юля, теребя в руках поясок голубого халатика. - Интересно, кто будет следующим?

  Андрей опустился на стул.

  - Думаете, убийства как-то связаны между собой?

  - Откуда мне, бедной девушке, знать. Вы же там с Погремушкиным секретничаете. Вон, досекретничались уже, - она кивнула на соседний номер.

  Полынцев виновато потупился.

  - Он и мне теперь ничего не рассказывает. Хоть вы просветите, а то я вообще не в курсе дела.

  Юля оживилась и, спрыгнув с кровати, подсела к нему за стол.

  - В общем, вчера, после твоего ухода, все сразу разбежались. Мы с Викой приняли душ, попили чайку и спать легли. Ночь прошла, вроде бы, спокойно. А утром вдруг слышим крик за стенкой: 'Убили, убили!' Мы сразу туда. А там... жуть! Яна лежит с таким страшным лицом, что мурашки по коже: рот ощерился...

  Андрей упредил ее недовольным взглядом.

  - Давайте без художественных описаний, только факты и действия.

  - Что, неприятно про мертвецов слушать? А говорил, что привык.

  Полынцев, кашлянув, деловито закинул ногу на ногу, взял в руку чашечку кофе, любезно поднесенную Викой, пижонски отставив в сторону мизинец и мило улыбнулся.

  - Юля, а приходилось ли вам когда-нибудь видеть черное, сгнившее до пластилиновой каши лицо, в котором копошатся вот такие вот черви? - он образно пошевелил тем самым пижонски отставленным мизинцем.

  Получилось довольно мерзко. Девушка брезгливо поморщилась.

  - А распухший, как дирижабль, труп в ванной, который на ваших глазах лопается и наполняет ее до верху гноем? А белые, в крови и желтой слизи, кишки, плавающие в разодранном брюхе?

  Юля мысленно сблевнула, но виду не подала. Даже если б сейчас перед ней сидел самый красивый мужчина планеты, то и он, наверное, показался бы ей противным. Женщины брезгливы и пугливы по натуре, и оба этих качества успешно пробудил в ее тонкой душе этот гнусный плебей Полынцев.

  - А вы знаете, что вспоротая человеческая шея похожа на срез переспелого граната? - продолжал смаковать тему Андрей. - С такими же пленками и жилками, сочащимися кровавыми соплями, черным ввалившимся, нутром. А обглоданные до костей трупы, гнойные и вонючие, как сто помоек...

  - Ну, хватит уже! - взвизгнула Юля, сообразив, что решила напугать военного игрушечным пистолетом.

  - Вот именно, - удовлетворенно крякнул черный рассказчик. - Поэтому, только факты и действия. Художественных отступлений не надо.

  - Хорошо, все по порядку, - согласно кивнула красавица. - Вошли в номер, увидели окровавленную Яну. В ногах ее валялись снятые колготки, в руке, точнее, под ней, лежал столовый нож. Смерть, по словам Погремушкина - мы-то сами не поняли - наступила от удара затылком об угол кровати. По всему видно, была борьба - все вокруг разбросано, перевернуто. Наверное, ее толкнули - упала, разбилась. Думаю, хотели изнасиловать. Вот.

  На этих словах раздался требовательный стук в дверь, и на пороге возник вышеупомянутый Погремушкин.

  - Так, девушки, пойдемте еще раз комнату осмотрим, не пропало ли там чего.

  Подруги, молча, переглянувшись, нехотя вышли из номера.

  Полынцев отхлебнул кофе. По таким скудным данным даже приличную версию выстроить невозможно. А в детали его на этот раз посвящать никто не будет. И правильно, он сам не любил, когда в дело совали нос посторонние. Кажется, праздник закончился: два трупа в одной компании - это уже невесело. Юля думает, что убийства как-то связаны между собой. Она, разумеется, дилетант, но им бывает виднее, потому что взгляд не замылен, как у профессионалов. Итак, что здесь общего? Во-первых, оба курортники. Это, положим, ерунда, их тут больше, чем местных жителей. Во-вторых, из одной компании. Ну так... ни о чем еще не говорит. В-третьих, убиты... Нет, убиты по-разному - не в цвет. В-третьих, связь с Прибалтикой. Уже теплее. Эстонская тайна? Вполне возможно. Только не было, почему-то, желания ломать голову над криминальными шарадами. Отсутствовало в душе такое никчемное и вредное для службы качество, как любопытство. Его ампутировали еще в армии, на курсах молодого бойца. Там с этой болезнью расправлялись быстро. На первый вопрос: 'зачем?', вы получали исчерпывающий ответ - 'один наряд вне очереди'. На второй: 'за что?', следовало разъяснение - 'два наряда'. Те, кто пытал счастье по третьему кругу (умным хватало и двух), награждались абонементом на уборку туалетов, и там окончательно избавлялись от гражданского недуга. В общем, не хотелось сейчас заниматься тем, чем можно было не заниматься.