Легкий кивок.

— Как я и думал. — Мерзкая улыбка стала шире. — Я не испытываю боли… которую не мог бы терпеть. Ваши планы… не будут нарушены… моим нездоровьем.

Марши чуть было не спросил его, что он имеет в виду, но в последний момент спохватился. Кулак его во что-то хитро заманивал, как хищное растение заманивает муху. И потому он ничего не сказал.

— Какие планы… спросите вы? — просипел Кулак, уронив голос до конспиративного шепота. — Что я… спрятал? Какие парольные фразы… и ключевые коды это откроют? Могу… вам сказать. — Тень пожатия плеч. — Могу не сказать. От вас… зависит.

Он поднял глаза в ожидании, довольный сам собой.

Ну вот, приступили к делу, — мрачно подумал Марши, не удивленный тем, что Кулак знает о его целях и хочет использовать это к собственной выгоде. Но это был не характерный прямой подход. Конечно, когда имеешь дело с Кулаком, самая опасная ловушка — это та, которой не видишь. Наверняка она должна быть, может быть, уже у самых его ног. И одно неверное слово может заставить ее захлопнуться.

Марши смотрел на Кулака, изо всех сил стараясь сохранить бесстрастное и безразличное выражение лица. Через секунду старик кивнул и улыбнулся.

— Вы способный… ученик, доктор. Осторожность… замечательное качество. Но односторонний разговор… совсем не разговор.

Кулак освободил его от напряжения, глянув в сторону. Марши подавил вздох облегчения. Но эта маленькая победа казалась ему пустой. Кулак работал с ним в лайковых перчатках, в этом он был уверен. Но зачем?

— Мы были… друзьями, — спокойно сказал Кулак, подчеркнув слово «друзья» саркастической усмешкой. — Только очень… недолго. И вы… не глупец. Вас учили… наблюдать… и делать выводы… на основе… этих наблюдений. — Он снова повернулся к Марши, который лишь напряженно ждал, когда Кулак перейдет к делу.

— Сделали ли вы вывод, — прошептал Кулак, — о том… что движет мною?

Марши смотрел на старика, зная, что на его лице можно прочесть удивление. И потому заставил себя улыбнуться.

— Вы психопат, — ответил он небрежно, зная, что Кулак потребует для себя оговорки в этом определении. Если они должны играть в игры, пусть тот будет защищающейся стороной.

Разумеется, Кулак поморщился и покачал головой.

— Это клише… бессмысленное описание… и при этом… весьма нелестное. — Он поднял руку, погрозил костлявым пальцем. — Перестаньте притворяться глупым. Это вам… не идет.

Эгоизм? — Марши должен был признать, что ему любопытно, что же двигало Кулаком. Он был преступным безумцем, но это не значит, что у него не было какой-то логической основы — как угодно вывернутой — для своих действий.

— Ближе… но слишком расплывчато… не конкретный мотив.

— Любовь? — Ему пришлось не дать затянуть себя в эту игру, не дать заставить себя давать ответы, которых добивался Кулак.

Гнойного цвета глаза прищурились.

— Превосходно! Как я уже говорил… вы способный ученик. Вы учитесь. Используйте же то… что вы узнали. Вы считаете… что я веду вас… в какую-то западню?

Это не был вопрос.

— А это не так? — парировал Марши.

— Точно вы будете знать… только если поймете… мои мотивы. Ха-а-а-а.

От смеха Кулака по спине поползли мурашки, но Марши знал, что сумел уравнять позицию.

Если бы еще знать, в какой игре, черт ее побери.

Кулак склонил голову набок.

— Без сомнения… вы уже… связались с Ананке. Как там… наши дорогие друзья?

— Никто не сказал, что ему вас недостает.

Гримаса, передразнивающая разочарование.

— После всего… что я для них… делал. Какая неблагодарность. Как же они там вообще… обойдутся… без нас?

Марши фыркнул:

— Отлично обходятся. Вы им нужны, как чума. Необходимая медицинская помощь уже в пути, так что и без меня они тоже обойдутся.

Он посмотрел на часы, решая, не пора ли кончать визит. Ничего конкретного он из этого психопата не вытянул, зато и сам не провалился по уши в трясину. Кроме того, было время выпить честно заработанный стаканчик.

Булькающий смешок вернул его внимание резко, как пощечина.

— Не от… Медуправления, — спокойно произнес Кулак.

— Откуда вы знаете? — нахмурился Марши.

— «Фонд Рук Помогающих». — Улыбка мертвой головы. — Игра становится… интереснее, — просипел он со зловещим удовлетворением. — Я рад.

Марши глядел на старика, стиснув руки на боковине кровати, потому что они рвались вытрясти ответы из этого ухмыляющегося гада.

— О чем вы говорите? — потребовал он ответа.

Следи за собой, — предупредил он сам себя. — Он тебя втягивает.

Но не спросить он не мог. Все, что радовало Кулака, несло гибель всем остальным.

Прикрытые глаза Кулака блеснули извращенным удовольствием.

— Мотивы, — прохрипел он. — Удовольствие. Вознаграждение. Привязанность. Успех. — Напряженная пауза. — Трудность самой задачи.

Он испустил долгий вздох, определенно смакуя этот момент и ситуацию.

— Да, и даже любовь. Я люблю жизнь… когда она дает… мне в руки… сладкое сырье возможностей.

Он свел ладони, будто ощущая в них то, о чем говорит, и закрыл глаза. На лице его было выражение, похожее на безмятежность.

— И в ваши руки… она тоже положила… кое-что сладкое, — добавил он конспиративным шепотом, будто передавая некую тайную мудрость.

Марши наклонился ближе.

— Что вы имеете в виду? — снова спросил он, зная, что этим вопросом глотает наживку.

Единственным ответом ему была загадочная полуулыбка.

Марши забеспокоился бы о своем здоровье, если бы ему не захотелось выпить после этого маленького танца в челюстях дракона.

Но он пил мелкими глотками, а не стаканами, сведя брови и задумавшись, пытаясь разобраться в ситуации.

Кулак с ним играет.

Но зачем? Ведут его в первые коридоры запутанного лабиринта, построенного только потому, что Кулак не может противостоять искушению превращать людей в крыс в лабиринте, а других крыс в его распоряжении нет? Или это начало расплаты за испорченное удовольствие на Ананке?

Марши не мог точно сказать почему, но было у него такое чувство, что желания Кулака посложнее, чем просто месть, что его цели просты и ясны, даже если методы их достижения не таковы. Но можно ли разглядеть эти цели за всеми дымовыми завесами и зеркалами?

А какие мотивы у меня?

Старый паразит знал, что эти самые Руки Помогающие несут на Ананке облегчение и считал, что это забавно — или хотел, чтобы Марши думал, что он так считает. Так первое или второе? И в любом случае — зачем?

Невозможно решить. Каждое слово Кулака взвешено, каждое выражение его лица — манипуляция маской. Любое сходство с человеческими проявлениями искусственно. Тот единственный раз, когда он проявил свою истинную сущность, показал нечто такое, чего Марши надеялся никогда больше не увидеть. Лишенная совести эгопатия, безжалостная острота и просто огромного масштаба злобность, горевшие у него внутри, были настолько за пределами человеческой нормы, что с тем же успехом Кулак мог бы быть пришельцем.

Кулак никакой информации не выдает, в этом можно не сомневаться. Все, что он предлагает, должно быть отравлено — бесплатный завтрак, где вместо масла бутерброды мажут мышьяком. Самым разумным и безопасным образом действий было бы закрыть дверь клиники, дистанционно установить у медкойки режим поддержания пациента до самой станции Боза и постараться не брать все это в голову.

Еще глоточек. Напоминание, что забвение выпускается во вкусной и удобной жидкой лекарственной форме.

Но не удавалось стряхнуть с себя ощущение, что Кулак держит его под контролем. Манипулирует им, хотя и очень тонко по сравнению с грубой и безжалостной манерой, которая сломила сопротивление Марши там, на Ананке. Он хочет начать новую партию. И что-то есть такое, что он хочет увидеть на кону. Он же фактически предложил все, что украл у Братства, в качестве стимулирующего платежа.

Еще глоток. В стакане четкий ответ. Еще немножко, и все перестанет иметь значение.