— Подготовьте пиар-кампанию на этот случай, Алекс. Шансов мало, но они есть. Выложитесь на полную катушку. Что-то вроде: «Если бы русские не оказали сопротивления — мистер Тоцци благополучно сел бы в «Орионе». Впрочем, вы и сами все знаете — вы отличный профессионал.

Все, кроме Алекса, дернулись. Да, леди и джентльмены, да. Рональд Дюбуа — бесчестная и бессердечная скотина. Которую так легко ненавидеть. И на которую так легко… Впрочем, сейчас будет еще легче.

— Итак, леди и джентльмены, вы, — «вы» выделилось правильно, хорошо выделилось, — вы обосрались. Фактически без сбоев сработала только команда Алекса — она полностью перекрыла все контрольные показатели по работе с общественностью. К сожалению, об остальных я этого сказать не могу. Мистер Аппельбаум, — лицо Дока уже не выражало профессиональной доброжелательности, — вы не обеспечили полного соответствия ситуации на лунной станции плану. Несмотря на ваши заверения, вам не удалось спровоцировать Тоцци и Третьякова на драку. Далее, вы не смогли предсказать реакции миссис Шибановой. Это существенней прокол. Я хочу, чтобы вы указали это в своем отчете.

Док хотел было что-то сказать — но передумал. Глаза почти скрылись под веками. Этот напишет. Ох, напишет. Пиши, Док, пиши.

— Кевин. Ситуацию с пистолетом я вообще не могу объяснить, а вы?

— Мистер Дюбуа. Я предупреждал, что пункт пять-один проверить не удалось. И я предупреждал, что наши астронавты не имеют специальной подготовки. — Взгляд бывшего копа тоже был… многообещающим.

— Тем не менее — вы согласились с операцией. Я жду вашего отчета с подробным разбором ситуации.

Да уж. Кевин разберет. Умение прикрыть собственную задницу выдается полицейским вместе со значком. И, что самое интересное, при уходе в отставку или при переводе в другие структуры — обратно, в отличие от значка, не изымается. А на кого проще всего свалить свои грехи? Угадайте с трех раз.

— Мисс Паркер…

— Да, сэр. Конечно, я отражу все наши упущения в части вскрытия русских каналов связи. АНБ предоставит НАСА полный отчет. Полный.

Вот молодец. Четко дистанцировалась (не «вам, сэр», а «НАСА») и вовремя лягнула. Ну, ей проще. Контора Джессики настолько замкнута и уже имеет такую репутацию, что надвигающийся шторм, особенно на фоне калининградской катастрофы, они и не заметят. Кого бы еще обидеть? Ага. И не только обидеть, но и прикрыть заодно уже летящих к Земле ребят.

— Миссис Нейл. — Комментировавшая стыковку брюнетка изливала всем своим видом неприкрытую ненависть к лысому ублюдку. Добавим угольку. — Я не знаю, кто упустил ситуацию с экипажем «Ориона». Полагаю, Пол. Мне следовало уволить его сразу же после его демарша. Возможно, наши астронавты сознательно саботировали указания с Земли. Не исключено, что под его влиянием. Нам придется провести тщательное расследование. — Только бы она не бросилась на него прямо здесь и сейчас. Рано, Джейн, рано, потерпи чуть-чуть.

Алекс смотрел на шефа влюбленными глазами, надуваясь от гордости, остальные уткнули глаза в стол, чтобы не взорваться раньше времени.

— Я вас больше не задерживаю, леди и джентльмены. Жду ваших отчетов. Алекс, задержитесь, нам нужно обсудить детали пиар-кампании на случай, если нам все же повезет и русская сука заодно с макаронником сгорят в атмосфере к чертям собачьим.

Все, кроме Алекса, встали и направились к двери. Кевин шел последним. Обернулся и шевельнул губами, будто смачно сплюнул на полированный пол. Надеюсь, у тебя хватит ума выработать единую с остальными версию, старый коп.

— Итак, Алекс, у нас есть считаные доли процента — но они есть. И мы должны быть готовы к этому шансу.

Алекс подпрыгивал на стуле, искрил гениальными концепциями, совал под нос графики возможных реакций. «Разочарование», «Международное давление», «Дефокусация»… Идиот. После такого русские не уйдут из Космоса никогда — какие бы несчастья ни преследовали их в будущем. На громадном экране два человека в скафандрах — один в тяжелом «Кречете», другая в легком «Соколе» — плакали и обнимались в бытовом отсеке русского корабля.

15:00 мск

Подмосковье

Ярославское шоссе

«… И через пятнадцать минут вновь войдет в плотные слои атмосферы.

К другим новостям.

Министр иностранных дел Японии Като Ишии заявил, что Япония не намерена отказываться от притязаний на Северные территории. Однако, заявил он, Япония ни в коем случае не намерена прибегать к военной силе для решения этого вопроса».

Алла приглушила радио.

Они опять шли «не в ногу» — ведущая в область полоса была почти пустой, а вот навстречу, к Москве, снова тащилась целая вереница машин — запыленных, с теми же потными отцами семейств за рулем, с теми же одуревающими от трехнедельной духоты женщинами и торчащими из окон детскими мордашками.

Алла вела машину на удивление медленно, не глядя по сторонам — только на серую ленту дороги. Окна были опущены, пыль влетала в машину, оседая на всегда опрятной панельке, на меховохм шушпанчике под лобовым стеклом, на осунувшемся неотштукатуренном лице. Слезы рассекали пыль, прорезая серые дорожки на щеках.

— Не реви, пожалуйста. Ты ни в чем не виновата.

— Да-а… Как я Настьке в глаза посмотрю…

— Так и посмотришь. Прямо. М-мать, да ты просто героиня — на фоне тех, кто обязан был по должности такого пролюба не допустить, кто за то, чтобы этого не случилось, бабки, звания, ордена получает… Типа меня.

— Иди ты к черту собачьему со своим баблом и орденами! — Она взъярилась, это ей как мужику два пальца освежить. — Привыкли все на звездочки и бумажки мерить! Бабло приходит и уходит, а подруга у меня одна… была! И ты тоже — какого хера прибедняешься?! — Переход в полном соответствии с непостижимой мужчинами логикой. — Ты-то в ЦУПе тогда уже вообще никто был, и звать тебя было никак! Ты ж на свой чертов Чкаловский собирался, в бой, за Родину, за Сталина!

— А хрена ль толку? Ты вон вообще сбоку припеку к этим делам и только Насте в глаза посмотреть боишься, а мне, млять, — всему Центру придется! И всему Отряду! Мне, блин, хочется из машины выпрыгнуть, дойти до ларька и нажраться в зюзю!

— До ларька, говоришь. — Виктора вдавило в спинку кресла, шины взвизгнули и продолжали верещать, пока Алла, как стоячих, обходила редких попутчиков, а затем бросило почти на «торпеду», под финальный аккорд заноса у халабуды под гордой вывеской «Дорожный гипермаркет».

Выскочила она из машины со второй попытки — в первый раз помешал ремень. И все равно — Виктор догнал ее уже у окошка.

— Водки! Ноль семь! Самой дерьмовой! Для героя Отечества! — Виктор даже среагировать не успел, когда она зашвырнула в темный зев окошка что-то крупное, не меньше пятихатки, сунула ему — не в зубы, конечно, в руки, но «в зубы» тут было бы в самый раз — бутыль и рванула к машине.

Неспешно чапающий по своим делам «газон» еле успел увернуться от алой молнии, усвистевшеи прямо под носом в левый ряд и испарившейся за поворотом. Виктор подкинул в руке пузырь с кричаще-яркой наклейкой и почесал затылок. Ладно, хоть фуражку из машины прихватил.

— Мужчина! Сдачу брать будете? — Виктор ошарашенно оглянулся. Тетка из ларца разрывалась между сериалом «Live» снаружи и невнятно бурчащим телевизором внутри.

— Гусары денег не берут! — Можно было пошутить и получше, но как-то все слишком стремительно получилось. Но не брать же, в самом деле, сдачу с чужой пятерки… Нда.

Тетка скуксила рожу, но сдачу с прибитого к доске блюдечка сгребла с чувством глубокого удовлетворения, вернувшись к телевизору. Виктор сделал полшага, глянул, «то кажугь». Фигассе. На вертолетной площадке «Москвы», на фоне выкрашенной флотской шаровой краской стены ангара распинался знакомый журналюга с первого канала. В пустынном штатовском камуфляже на палубе крейсера он смотрелся, как подводная лодка в степях Украины — донельзя мужественно. Сквозь треск динамика доносилось что-то шибко наукообразное — «второй вход в атмосферу», «аэродинамическое качество», «управление по крену». В сочетании с интерьером ларька — не менее экзотично, чем «пустынка» посередь моря. Тетка же воткнулась в экран, как в «Рабыню Изауру» давней юности.