Одновременно с этими событиями происходили демонстрации в Сент-Огастине. В конце мая сюда приехал Мартин Лютер Кинг. Поскольку наступление в штате Алабама было остановлено, он решил перенести акции протеста в Сент-Огастин. Как и Олбани, или, скорее, как и вся дельта Миссисипи, этот городок был очень крепким орешком. К тому же Кинг ощущал настоятельную необходимость организовать кампанию, которая основывалась бы на чисто религиозной мотивации и идее христианского ненасилия. Он все более проникался пацифистскими настроениями, в которых элементы мировоззрения Ганди сплавлялись с негритянской набожностью и с сугубо христианской идеей примирения и всепрощения. Он мечтал опровергнуть уверенность таких людей, как Малколм Икс, в том, что белые неисправимы. Он знавал совестливых белых южан, таких, как Гленн Смайли или как уроженец штата Миссисипи Эдвин Кинг. Он видел, что таксисты Атланты с пониманием относились к десегрегации. Подобно Ганди, он лелеял надежду разбудить человеческие чувства в бесчеловечном враге. Он верил, что совершенная христианская любовь, очищающая от страха, способна совершить чудо. Как лидер правозащитного движения он стремился, чтобы люди, добиваясь все большего равенства, воспитывали бы в себе способность идти на уступки. Он никогда не относился к закону как к средству, устанавливающему точную меру воздаяния или вид наказания. Он приветствовал закон только как способ сдержать насилие и создать мирные условия, при которых способность прощать друг друга и испытывать взаимное доверие обеспечат лучшую жизнь для всех.

В Сент-Огастине решено было использовать для места сбора старый невольничий рынок ― символ дискриминации чернокожих. Негры должны были после ужина собираться в церквях, расположенных в негритянских кварталах к юго-востоку от площади Конституции, а затем маршем доходить до рынка. Первая демонстрация, состоявшаяся вечером 26 мая, как раз в день выборов губернатора, прошла без особых эксцессов.

Но губернатором Флориды в этот день стал Хейден Берне, который исповедовал расистские взгляды. Следующим вечером воодушевленные победой Бернса члены ку-клукс-клана собрались на рынке в ожидании чернокожих демонстрантов. Они были вооружены железными трубами и велосипедными цепями. Но демонстранты вовремя узнали об этом и прошли мимо рынка. Первые акты насилия произошли в четверг, 28 мая. Куклуксклановцы набросились на демонстрантов, а полиция решила не вмешиваться. Правда, неграм не было причинено большого вреда, но досталось журналистам, которые снимали происходящее. Оператор Эн-би-си получил по голове удар велосипедной цепью и оказался в больнице. В этот же день обстреляли машину Карри Бойла, пятидесятидвухлетнего белого мужчины, помощника Мартина Кинга, и штаб КЮХР.

Шериф Л. О. Дейвис объявил неграм, что впредь запрещает марши. В ответ КЮХР обратилась с иском в региональный суд в Джэксонвилле, и суд отменил запрет шерифа. На пресс-конеренции, состоявшейся после судебного разбирательства в Джэксонвилле, Мартин Лютер Кинг охарактеризовал Сент-Огастин как «самое беззаконное сообщество, в котором нам когда-либо приходилось работать в течение последних нескольких лет».

В тот же вечер Кинг прибыл в Сент-Огастин и на митинге обратился к собравшимся. Он сказал: «Я хочу похвалить вас за то прекрасное, полное достоинства мужество, с которым вы вели себя во время демонстраций на прошлой неделе... Вы столкнулись со зверством отдельных личностей, которые полагают, что они могут остановить нас в нашей справедливой борьбе за честное и свободное общество. Среди всего этого бесчинства вы стояли с высоко поднятой головой... Я хочу выразить вам признательность, герои Сент-Огастина... Мы вышли на дорогу, ведущую к свободе, и мы не остановимся.

Вы знаете, что нас не просто пугают. Нам угрожают реальной физической смертью. Они полагают, что это остановит наше движение. Когда я был в Калифорнии, до меня дошли слухи о том, что имеется план покончить со мной в Сент-Огастине. Что ж, если физическая гибель является той ценой, которую я должен заплатить, чтобы освободить моих братьев и сестер от вечной духовной смерти, тогда на свете нет ничего такой смерти спасительнее».

9 июня судья Симпсон вынес решение, которым шерифу Дейвису было отказано в праве запрещать вечерние демонстрации, требовать слишком большие суммы в качестве залога и подвергать заключенных «жестоким и необычным наказаниям», в частности загонять по десять демонстрантов в бетонную камеру размером не более восьми квадратных футов. Однажды более двадцати женщин, указывалось в судебном решении, «были вынуждены провести 1 час 18 минут в камере круглой формы, имевшей в диаметре 3 метра. Одна из женщин была больна полиомиелитом и вследствие этого могла стоять только на костылях».

Демонстрации продолжились, и во вторник вечером нескольких негров избили. В среду вечером члены клана стали бросать в демонстрантов кирпичи и емкости с серной кислотой. Неделя оказалась богатой и на другие события. В первой половине четверга Мартин Кинг, Ралф Эйберне-ти и группа из четырнадцати сопровождавших их лиц приехали в мотель «Монсон мотор лодж». К ним вышел хозяин мотеля Джеймс Брок.

— Мы хотели бы позавтракать у вас впятером, ― сказал Кинг.

— Мы не можем обслужить вас здесь, ― ответил Брок. ― У нас раздельное обслуживание.

— Тогда мы здесь подождем.

— Как вас зовут? ― спросил Брок.

— Мартин Лютер Кинг.

— А мое имя ― Брок. Я здесь хозяин. Как вы, возможно, догадываетесь, вы находитесь на частной территории в границах частной собственности. Я прошу вас удалиться.

В течение двадцати минут двое мужчин, глядя друг другу в лицо, продолжали спокойно говорить. Затем Брок заявил, что не станет обсуживать негров без решения федерального суда. Ралф Эйбернети поинтересовался содержанием рекламного стенда у входа:

— Разве ваше приглашение обслуживать туристов не включает негров?

Брок ответил, что в его заведении предусмотрено кормить только темнокожих слуг белых клиентов, но для этого им необходимо зайти в специальное служебное помещение.

— Мы подождем здесь, ― сказал Кинг, ― надеюсь, что хоть у кого-то проснется совесть.

В этот момент проходящий мимо белый мужчина грубо толкнул Кинга и вошел в ресторан. Была вызвана полиция, которая отвезла лидеров КЮХР в тюрьму округа Сент-Джон, где они оставались до субботы, когда их выпустили под залог.

В последней фазе борьбы, развернувшейся в Сент-Ога-стине, «сила любви» у здешних негров была подвергнута тяжкому испытанию. В определенной мере их сбило с толку то, что белая община резко изменила свою тактику. Влиятельные белые граждане организовали встречу двадцати местных предпринимателей и объявили о готовности следовать новому Биллю о гражданских правах, когда он обретет силу закона. Они в туманных фразах рассуждали о необходимости создать комитет, состоящий из «местных законопослушных граждан». Главным здесь было определение «местных», что автоматически исключало из участия в комитете Кинга, Эйбернети и других лидеров КЮХР. «Я приветствую этот шаг, ― тем не менее сказал Кинг репортерам, ― но я не думаю, что из этого нам следует отменять демонстрации».

В ответ появилось требование на тридцать дней прекратить демонстрации, а Кингу было предложено немедленно покинуть город. Только в этом случае, заявила инициативная группа белых, можно будет создать межрасовый комитет. Кинг наотрез отверг это предложение и в свою очередь обратился к президенту Джонсону с просьбой прислать в город федеральных судебных исполнителей. Белый дом, однако, не спешил ввязываться, чернокожие в Сент-Огас-тине вскоре поняли, что помощи ждать не приходится. Выходные дни в Сент-Огастине были омрачены дикой выходкой белых расистов. В течение нескольких часов они избивали негров.

Мартин Кинг впал в депрессию. Его надежды рассеялись как дым. Он подолгу истово молился, чтобы Господь даровал ему силы продолжать борьбу, и, в конце концов, в его душе вызрела мрачная решимость.