—　У тебя еще меньше мозгов, чем у бабы, — 　огрызнулся Покран. — 　Мальчик —　будущий воин. Всякий воин —　сын Крома, а значит, только с его помощью можно узнать судьбу твоего ребенка. Кром —　сам воин, и говорить со мной он будет только через меч.

—　Хорошо, — 　кивнул Ниун. — 　Через три дня у тебя будет любой меч, какой только пожелаешь. — 　Засунь свой меч… — 　начал колдун, но почему-то решил не продолжать. — 　Мне не нужны твои игрушки. Ты сделаешь мне другой клинок. Он должен быть тонким, узорчатым, резать волос на лету и сгибаться в кольцо.

—　Такого оружия не бывает.

—　Много ты знаешь! Я дам тебе металл. Из него ты и сделаешь мне клинок. И еще возьмешь у меня травы. Их добавишь, когда начнешь ковать оружие. И не три дня тебе понадобится, а все три месяца.

С этими словами старик подошел к стоявшему возле стены сундуку и попытался открыть его, но крышка не поддалась.

—　Старею, — 　вздохнул Покран. — 　Подойди сюда, — 　обратился он к Ниуну, — 　открой крышку и возьми металл, который лежит в сундуке.

Ниун с некоторым усилием откинул тяжелую крышку и увидел на дне сундука крупный кусок оплавленного металла, совершенно не знакомого ему.

—　Что это, отец? Я никогда не видел такого железа.

—　И не мог видеть. На земле его нет. Этот металл скинул с небес сам Кром. — 　Старик немного помолчал, а затем вдруг обратился к Маев: —　Женщина, выйди. Мне надо сказать кое-что твоему мужу.

Маев поспешила покинуть этот негостеприимный дом. Она боялась старика, хотя почему-то чувствовала, что он не причинит ей никакого зла, что он вообще не хочет и не может причинять зла.

Когда Маев вышла, Покран обернулся к Ниуну и, хитро сощурив глаза, проговорил:

—　Я и без этого представления прекрасно знал, что у тебя родится сын. Но ведь бабы не верят никому на слово. Им зрелище нужно. А этот пепел —　он ни о чем не говорит. У тебя будет хороший сын. Достойный. А теперь иди. Работа тебе предстоит трудная. Но ты справишься, я не сомневаюсь. Есть в тебе что-то. Иди. Я устал. Отвык я от людей.

—　Спасибо тебе, отец, Я сделаю такой меч, о каком ты говорил.

Маев и Ниун поспешили домой. Они шли молча, и каждый думал о своем. Маев, держа руку на животе, обращалась к своему будущему ребенку: «Мальчик мой, я не знаю точно, когда ты увидишь свет, но я уже люблю тебя. У тебя будут синие, как у отца, глаза и такой же спокойный нрав. Зачем тебе быть воином? Все киммерийские мужчины умеют держать в руках оружие, чтобы защищать своих жен, матерей, детей и стариков. И ты научишься владеть им, конечно. Но лучше бы тебе стать кузнецом, как отец, как деды.

И хорошо бы, чтоб на твою долю выпало как можно меньше битв. Потому что битвы —　это кровь, это смерть, это горе. А мне бы хотелось, чтобы ты не испытал горя, чтобы руки твои не лишали жизни, а делали что-то, что украшает ее. Мало ли мы с отцом хлебнули горя? Мало ли бед пришлось нам пережить? Нет, ты будешь счастлив. А потом, когда-нибудь, еще очень нескоро, я возьму на руки внука, твоего сына, и расскажу ему, как мы ждали тебя, как ты родился, каким рос и каким стал умельцем, самым знаменитым, самым, самым.

Ее муж размышлял совсем о другом. «Боюсь, что старый колдун не в своем уме. Где это видано, чтобы меч сворачивался в кольцо? И чтобы был тонким? Он же сразу сломается. Что можно сделать таким клинком? И как изготовить такое оружие? Отец делал настоящие тяжелые киммерийские мечи, и они славно служили нашим вои- нам. И я вроде мастер неплохой, во и мои клинки не сгибаются и не режут волос. Да и металл он дал какой-то странный. Что с ним делать? Ладно. Если ничего не получится, сделаю ему такое оружие, которое придется ему по нраву, но так, как умею. Еще никто не отказывался от моих мечей».

Они не заметили, как подошли к своему селению. Вот уж впереди показался их дом, возле которого стоял старый кузнец и из-под руки вглядывался вдаль. Увидев Маев с Ниуном, старик поспешил им навстречу.

—　Ну, что сказал колдун? — 　обеспокоено спросил он. — 　Он не прогнал вас?

—　Не прогнал, — 　усмехнулся Ниун, — 　но радушным такой прием назвать нельзя.

—　Да, он грубый человек, — 　согласился старик, — 　но не злой. И очень умный. Так что он сказал?

—　Мальчик, — 　улыбнулась Маев.

—　Да не простой мальчик, — 　добавил ее муж. — 　Колдун сказал, что у нашего сына будет необычная судьба, но, чтобы он смог узнать, какая, я должен сделать ему странный меч. Он и железо мне дал. Говорит, что оно из рук самого Крома. Ничего, справлюсь.

—　Тебе помочь? — 　спросил старик.

—　Нет, отец, я должен все сделать сам. Неужели я не осилю какой-то меч?

—　Хорошо. Тогда я займусь колыбелью для внука. Сегодня же и отправлюсь собирать прутья. Сплету ему такую замечательную колыбельку, каких вы еще и не видывали.

Прошло несколько дней. Целые дни напролет Ниун проводил в кузнице. Даже еду Маев носила ему туда. Он стал совсем молчаливым, ни на какие вопросы не отвечал, но по его озабоченному ляпу было ясно, что дела идут плохо и что-то не ладится. Однако Ниун дал себе слово справиться с заказом старого колдуна самостоятельно и поэтому ни к кому не обращался ни за помощью, ни за советами.

Нельзя сказать, что он был расстроенным. Он злился. Злился потому, что железо, которое дал ему Покран, не плавилось. Сколько бы ни держал его в печи кузнец, как ни накалял, железо не становилось мягким, и никакой молот его не брал.

Ниун перепробовал все, что знал и умел, но упрямый металл не хотел подчиняться. Вконец измучившись, Ниун решил-таки изготовить клинок из своего металла и отнести его старику.

Может, колдун просто не знал, какие замечательные мечи умел делать Ниун? Может, он посмотрит на добротный киммерийский клинок и поймет, что именно такой ему и нужен?

Эти мысли немного успокоили кузнеца, и за три дня он сделал такое чудесное оружие, каких еще не выходило из-под его молота. Клинок получился широким, прочным, острым, легко перерубал гвозди, и при этом на нем не оставалось даже зазубрин. Тщательно отделанная рукоять хорошо ложилась в руку. Осмотрев меч и оставшись довольным тем, что сделал, Ниун засобирался в дорогу.

— Почему ты идешь один? — поинтересовалась Маев.

— Если старик скажет, что он доволен клинком, я вернусь за тобой.

Покран встретил кузнеца, как всегда, неприветливо.

— Чего приперся так рано? — злобно спросил он.

— Отец, я принес клинок и хочу, чтобы ты на него посмотрел, — пояснил Ниун, показывая старику меч.

— Чего мне на него смотреть? — пожал плечами колдун. — Что я киммерийских мечей никогда не видел? Меч как меч.

— Может, он тебе подойдет?

— Зачем? Я на войну не собираюсь. Стар уже. Да и в молодости не любил махать оружием. Врачевать — пожалуйста, а драться — это не для меня.

— Для предсказания. Ты ведь говорил, что для предсказания нужен клинок.

— Вот дурак. Я, кажется, объяснял тебе, какой клинок нужен. Ты чего, совсем тупица?

— Твое железо не плавится. Я пробовал. Ничего не выходит.

— А уж это не моя забота. Кузнец-то ты, вот ты и думай, если, конечно, есть чем. И не теряй времени. Предсказание должно быть сделано до того, как родится ребенок. Ступай. Ты мне надоел.

С этими словами Покран повернулся к Ниуну спиной и исчез в доме. Кузнец постоял немного, убрал меч в ножны и отправился восвояси. Он понимал, что придется нарушить данное самому себе слово и обратиться за советом к отцу Маев.

Тот уже стар, много видел, много знает, может, слыхал когда-то о чудо-клинке, о котором говорил колдун? Если и он ничем не поможет, придется искать ответа далеко от родных мест. И не только потому, что очень хочется узнать судьбу сына. Но ведь если такие мечи есть на свете, если кто-то делает их, то почему для него, уже опытного кузнеца такая задача оказалась не по зубам? Нет! Он узнает секрет и изготовит клинок.

Старика Ниун нашел неподалеку от дома. Тот сидел на небольшой полянке, разложив вокруг себя тонкие ветви кустарника, который рос на берегу реки. Прутья были старательно очищены и лежали пучками — самые тонкие отдельно от более толстых.