– Боже, тогда это серьёзно. – Подытожила Генриетта.

– Совершенно верно. – Подтвердил Максим. – Дорогая, в конце месяца я улетаю в Куршевель на пару недель. Сможешь организовать выставку к моему возвращению?

– Не вопрос, дорогой.

– Я знаю, ты одна из немногих женщин, которые умеют хранить чужие секреты… – вымолвил Максим.

– Не волнуйся, я не стану писать на афише о большой любви Максима Протасова. – Полушутя-полусерьёзно отозвалась Генриетта. – Хотя это был бы великолепный пиар.

Генриетта перезвонила через пару дней.

– Макс, твоя девочка – чудо – Прогудела она в трубку. – С неё самой впору писать картины. У тебя отличный вкус, ловелас! И такая искренняя! Представляешь, она сказала, что не уверена в своих талантах и боится стать посмешищем! Ты когда-нибудь слышал нечто подобное в нашем кругу? Лично я – нет. И знаешь, её работы вправду хороши. Отличный незамыленный взгляд. И ещё = в них есть душа.

– Спасибо, Генриетта, – произнёс Максим. – Я твой должник.

– С тебя сумасшедшая ночь! – Хрипло рассмеялась Генриетта. – Проказник! Держи эту девочку, Макс, не отпускай, у неё есть то, чего не достаёт сегодня большинству – крылья. Не обижайся, но твоя Ириша рядом с ней просто смазливая мещаночка.

«А то я сам не знаю», – невесело подумал Максим, а вслух произнёс:

– Ты всегда понимала меня, как никто.

– Потому что я не только красивая, а ещё и умная. – Пробасила Генриетта. – До встречи, дорогой!

В зале ресторана царил интимный полумрак. Изысканная кухня, вышколенные официанты, пафосная атмосфера, респектабельные посетители.

– Не стоило сюда приходить. – Окинув зал беглым взглядом, поёжилась Евгения.

– Почему?

– А сам не понимаешь? Есть все шансы повстречать здесь заклятых друзей.

– У тебя мания преследования, – недовольно возразил Максим. – В Москве восемнадцать миллионов человек.

– Но далеко не все ходят в этот ресторан. – Парировала Евгения.

– Хватит скрываться, – сказал Максим. – Я чувствую себя Штирлицем. Иногда хочется нормально поужинать. Мне нравится их кухня.

– Мне-то что! – пожала плечами Евгения. – Я за твою репутацию беспокоюсь. Это ты почтенный отец семейства, а я – свободная женщина.

– Насколько я понял, формально и ты замужем. – Напомнил Максим.

– Формально, – подчеркнула Евгения.

– И я формально. К тому же Питер – далеко.

В чёрном платье с глубоким декольте Евгения была бесподобна. На безымянном пальце левой руки мерцал знакомый изумруд. Максим любовался ею: покатыми плечами, тронутыми лёгкой бронзой искусственного загара, янтарными локонами, подколотыми на висках и небрежно откинутыми за спину, чувственным ртом, обещавшим бездну удовольствий. Тем, как она держит бокал, поправляет волосы, закуривает сигарету… Каждый её жест в глазах Максима был исполнен утончённого эротизма. Он хотел появляться с ней на людях, держать за руку, представлять знакомым и не бояться ни любопытных взглядов, ни сплетен, ни пересудов. Он знал, что рано или поздно ему станет мало тайных свиданий, что захочется полного обладания – двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Но не думал, что этот момент настанет так скоро. Рядом с Евгенией он забывал самого себя, что было говорить об Ирине и детях? Питер был для него далёк, как туманность Андромеды. Весь окружающий мир стал туманностью, кроме крошечного, созданного для них двоих. Как он жил без неё все эти годы? Да и жил ли вообще?

– Мама передавала тебе привет. – Сказала Евгения.

– Спасибо, ей тоже передавай от меня привет, – мгновенно откликнулся Максим. – Что ты ей сказала про нас?

– Правду. Что встретила тебя случайно, помогла выбрать квартиру.

– И всё?

– Нет. – Евгения покачала головой, посмотрела испытующе. – Я сказала, что встречаюсь с тобой. Не волнуйся, она никому не расскажет. У мамы другой круг общения.

– Я не волнуюсь. И что она говорит?

– Какая разница, что говорит моя мама? – Евгения заскользила пальчиком по меню. – Я возьму лобстеров…

– Екатерина Григорьевна нас не одобряет. – Заключил Максим. – Потому что я женат, верно?

– Мне не нужно её одобрение. – С досадой обронила Евгения. – Я уже большая девочка. Для мамы всё либо чёрное, либо белое. Она не признаёт полутонов. Считает, что я разрушаю твою семью, отнимаю отца у детей… – Подавила невольный вздох.

– Ты ничего не разрушаешь. – Сказал Максим. – Всё порушено задолго до нашей с тобой встречи. Остаётся вымести обломки. Что до детей… Если я разведусь с Ириной, это не значит, что я позабуду детей. Вы с мужем тоже не живёте вместе, но он не перестал быть отцом для вашей девочки. Я не был заботливым родителем. Всегда больше думал о делах, чем о семье. Неловко признаваться, но это правда. Надеюсь, они поймут и простят. Если не завтра, то когда вырастут…

– Не надо, Макс. – Просительно произнесла Евгения. – Не торопись.

– Надо, детка, – упрямо кивнул он. – Я знаю, как тебе тяжело жить во лжи. Мне уже и самому тошно. Ты всегда была такой чистой… Прости, это я виноват.

– Перестань ради Бога. – Евгения тряхнула головой, точно отгоняя ненужные мысли. – Мы пришли ужинать или каяться?

– Женька, – Максим положил свою руку поверх руки Евгении. – Ты должна сказать, что хочешь быть со мной. Просто скажи это. И всё будет хорошо.

– Не дави на меня, Макс. – Жалобно попросила Евгения. – Мне нелегко, но я хочу во всём разобраться сама. Пожалуйста. – Переплела свои пальцы с его, улыбнулась светло и чуточку печально.

– Вау! – Взвизгнули над головой.

Максим вздрогнул, поднял голову. Евгения отдёрнула руку.

Надушенная блондинка в розовом с явно подкачанными губами и высоким бюстом восторженно всплёскивала ладошками и вопила на весь зал:

– Женечка! А я всё думаю, ты это или не ты?! Куда же ты пропала, дорогая? Боже, какой перстень! Я ослеплена!

Евгения изобразила ответную радость, поднялась, расцеловалась с дамочкой в обе щёки.

– Не вставайте, пожалуйста, – упредила Максима блондинка и воззрилась на Евгению с нескрываемым любопытством в широко распахнутых глазах.

– Максим, мой старый знакомый. – С интонацией школьной учительницы, называющей нового ученика, пришедшего в класс, представила Евгения, – Лада, моя м-м… подруга, – нашлась она после некоторой заминки.

– Ой, кажется, я Вас где-то видела! – Радостно восклицала блондинка, – вы не из Питера?

– Совершенно точно. – С натянутой улыбкой подтвердил Максим.

– Вау! Вспомнила! – Заголосила блондинка так, что сидящие в зале вздрогнули и затаили дыхание. – Конечно! Максим Протасов! А всё смотрю: лицо знакомое! А я супруга банкира Эдуарда Загорского, не помните? – Максим сделал вид, что всё время только и думал, что о госпоже Загорской, – Мы встречались у наших питерских друзей Мирошкиных на прошлое Рождество! Боже мой, это была шикарная тусовка! Эдик до сих пор вспоминает, как его уронили в бассейн! Вы с Женечкой непременно должны заглянуть к нам гости!

– Мы с Максом просто старые друзья, – обезоруживающе улыбнулась Евгения. – Сто лет не виделись. Я помогла ему купить квартиру на Остоженке.

На кукольное личико набежала лёгкая тень разочарования. Кажется, госпожа Загорская уверовала в честность Евгении, повелась на её рассказ о простой старой дружбе и жалела, что сплетни не получится.

– Обожаю Остоженку! – протараторила она, – Надо будет привезти к тебе Эллочку Мирошкину. Они собираются перебираться в Москву. Кстати, придёшь в следующий понедельник к Софочке Либерман? Намечается классная вечеринка! Скажу по секрету, она пригласила Веницианский балет!

О секрете услышал весь зал. Евгения пообещала, что постарается прийти, после чего женщины снова расцеловались, и мадам Загорская, покачивая бёдрами а ля Мэрилин Монро, проследовала за свой столик.

– Ну вот, тебя запеленговали. – Мрачно констатировала Евгения. – Штирлиц никогда ещё не был так близок к провалу. Доволен?