– Надо же! А я думала, он пойдет прямиком домой.

– Как видишь, чуток отклонился. А ты тоже выиграла?

– Увы!

– Это на тебя похоже. Подсказать другому, а самой продуться!

– Прошу тебя, не отвлекайся от темы и меня не сбивай, – запротестовала я. – Лучше скажи, что это был за покойник, о котором майор говорил, что он у него никак не вписывается в какую-то там аферу?

Дьявол подозрительно покосился на меня.

– А что, в твою он вписывается?

– Кончай паясничать, – потребовала я. – У нас мало времени, потом тебе все объясню, а сейчас умоляю тебя, отвечай на мои вопросы! В чем его подозревали?

– Утонул при невыясненных обстоятельствах, а до того имел непосредственный доступ к морфию. Не знаю, что он с ним делал, но вообще по профессии был химик.

– Тогда, значит, он у меня вписывается. Так почему ты утверждаешь, что я накуролесила?

– А почему ты, черт тебя дери, не пошла сразу в полицию? Со всеми бумагами? Это нападение на тебя все карты нам спутало, ведь у нас нет улик; если у Алиции записаны какие-то имена, за этими людьми надо было следить, стараться поймать их с поличным. Теперь пиши пропало, какого черта тебя понесло в эту глухомань? Неужели не смекнула, что они следят за тобой? Ведь ты одна-единственная что-то знаешь! Странно еще, что они раньше на тебя не напали.

– А мне странно, что они вообще решили на меня напасть, зачем им мокрое дело? Взлом офиса – это еще понятно, но…

– Какой взлом? – вскинулся Дьявол.

– А что, вы не в курсе? – удивилась я, но сразу сообразила, что полиция не поставлена в известность, поскольку обошлось без ущерба. – Вчера ночью кто-то туда вломился. Сотрудники считают, искали деньги.

– Что-нибудь пропало?

– «Ластрико».

Дьявол в строительных материалах кое-что смыслил. От изумления он даже присвистнул.

– Неужели все плитки с пола сорвали?

– Пол там паркетный, стибрили один из образцов, у них они, кажется, называются не «ластрико», а «террако».

– На кой черт им плитка понадобилась?

– Понятия не имею. Помнится, я записывала на ней кое-какие свои мысли. А точнее, фамилию.

– Какую?

Тут я рассказала о наваждении, одолевшем меня на почве фамилии Кароля Линце, а заодно уж и о шампуре Аниты. Дьявол мрачно покачал головой.

– Не нравится мне все это. Линце… Нет, не припоминаю. Анита тоже замешана?

– Ты что, об Аните там ни слова, – возмутилась я, и внезапно во мне шевельнулось какое-то неприятное ощущение. Я разговаривала с Анитой о Кароле Линце, высказала идиотское предположение о том, что именно он убил Алицию, – и вскоре подверглась нападению… У нее бывают экипажи из наших яхт-клубов… Тьфу, что это я, куда-то не туда меня занесло.

Я оставила побоку свое ощущение, поскольку требовалось сначала разобраться кое в чем поконкретней. Надо было спросить о Лешеке Кшижановском, но так, чтобы не бросить на него ни малейшего подозрения. Дьявол сразу намотает на ус!

– Меня интересуют еще несколько лиц из Польши, – сухо сказала я. – На Лауру вы случайно не вышли?

– Какую Лауру?

– Ну подругу Алициной тетки. Она живет в Кракове. Ты хоть что-нибудь знаешь о ней?

– Почти ничего. Неужто она?.. Да ведь это же столетняя старушка!

– Я так понимаю, что мысль о Лауре никому и в голову не приходила. Зато вы наверняка в курсе, что капитаном яхты, на которой плавал утопленник майора, был Лешек Кшижановский. Уж об этом-то тебе известно?

– Давно уже.

– А у Лешека есть алиби?

– По-твоему, это Лешек спихнул того беднягу за борт?

– Я спрашиваю в связи с Алицией!

– А! Ну, тут алиби как по заказу. До двух ночи играл в бридж, четыре свидетеля, не считая жены.

– Послушай, вы ведь проверяли там всех и вся. Небось и тараканов в доме запротоколировали. Кто мог к ней проникнуть и каким образом?

Дьявол кисло поморщился.

– В том-то и загвоздка, – неохотно буркнул он. – Майор там каждую пылинку обследовал, все до основания прочесал. Кроме Збышека, никто в дом не входил и во двор через забор не перелезал. Никто не заходил в соседние дома. Ума не приложу… К тому времени, когда Алиция тебе позвонила, все жильцы уже сидели по своим квартирам. Остается предположить, что Алицию убили раньше, а ее звонок к тебе записали на пленку, но, во-первых, слишком уж идиотский для этого разговор, а во-вторых – врач категорически настаивает на времени убийства. Да и вообще довольно нелепое предположение. Разве что призрак?..

– У этой Лауры есть сын, – многозначительно сказала я. – Советую вам его разыскать. По-моему, он не сторонний человек в этой афере.

– Как его зовут?

– Понятия не имею, спросите у сестры Алиции.

– А как насчет Лешека? Ты что-то о нем знаешь?

– Если это не он убил Алицию, то можешь оставить его в покое. Он ни при чем.

– А Линце? Мне эта история с офисом не нравится. Ну ладно, давай выкладывай все по порядку.

Но я ничего не успела выложить ни по порядку, ни без оного, не успела узнать последние новости о контрабанде, не успела затронуть тему, которую отложила напоследок – слишком уж тяжелым испытанием была она для моего рассудка. Тему исчезнувших останков Алиции. А не успела, потому как мы прибыли на место.

Нас провели в шикарную резиденцию, где сначала речь зашла о кофе, а потом нам продемонстрировали многообразный технический инструментарий, столь эффектный, что я не могла скрыть своего восхищения. Прямо как в американских шпионских боевиках!

Галантный джентльмен, изъяснявшийся по-французски, стал хлопотать насчет кофейных принадлежностей. А я смотрела на него чуть ли не с благоговением.

– Надо же, датчанин, а вполне прилично знает французский, – сказала я Дьяволу по-польски. Весь мой предыдущий опыт наказывал мне избегать в этой стране разговоров на французском, поскольку датский акцент собеседников превращает этот язык в нечто несусветное. Окончательно доконал меня случай в банке, куда я наведалась, чтобы перевести деньги в Польшу. Обходительный клерк изъяснялся со мной на французском, то и дело употребляя слово «sfecle». Я никак не могла взять в толк, как мне следует его понимать, то ли он подчеркивает вековые традиции своего заведения, а стало быть, его надежность, то ли дает понять, что мои денежки застрянут в его недрах лет эдак на сто. Я зациклилась на этом «столетии», совсем потеряв нить разговора. Лишь под конец выяснилось, что он говорил «чек», только с датским произношением.

– Какой датчанин, это француз, – объяснил мне Дьявол. – Из Интерпола. Тобой интересуется международная полиция.

– Большая честь. Погоди, – спохватилась я. – Пока они хлопочут об угощении, позвоню-ка я Аните. Пускай больше не ждут меня к ужину.

Да-да, пожалуйста, телефон к моим услугам. Я взяла в руки записную книжку, потому как номера Аниты не помнила. Сразу же под Анитой Ларсен в моей собственной, родимой книжке печатными буквами стояло: «Лаура Линце, Краков, Флорианская, 8, кв. 2». Елки зеленые!..

Я так выразительно таращилась в свою записную книжку, что наконец привлекла к себе всеобщее внимание. Дьявол подошел ко мне и тоже в нее уставился, решив по моему виду, что задавать мне вопросы все равно бессмысленно.

– Линце, – прочитал он. – Ну вот, отыскалась твоя Лаура Линце… Постой, ты же говорила о мужчине?

Лаура Линце! Кароль Линце, сын Лауры! Я собственноручно вписала сюда эту фамилию в тот день, когда Алиция, уезжая, наставляла меня, кому какие вещи переслать! Тогда-то она мне и продиктовала на всякий случай адрес Лауры! Надо же быть такой балдой, вот почему эта фамилия стояла у меня перед глазами!

Кароль Линце… Почему Анита сказала, что он уехал в Грецию? А я еще с нею рассуждала о нем, потом имела глупость расписать его фамилией плитку… Анита? Зачем ей понадобился этот спектакль с шампуром?!

– Воды! – простонала я. – Лучше содовой. Дайте попить, не то я сейчас потеряю сознание или еще что-нибудь!

Все выказали живейшее участие к моему состоянию, и вскоре я получила стакан минеральной, которую выпила единым духом. Сумятица в моей голове достигла своего апогея.