Через некоторое время Иван Степанович доложил, что американские танки ушли. Ушли и наши. Никакого сообщения в газетах не появилось.

Примерно через месяц лечу в Вашингтон. Интервью с американским президентом — первое в истории нашей печати. «Известия» — газета Верховного Совета СССР, правительственная. Решили, что главному редактору такой газеты и надлежит беседовать с главой американского правительства.

Составил для себя перечень вопросов, которые задам президенту. Круг интересующих нас проблем был ясен, а что касается неожиданностей, то их не предугадаешь. И тут меня выручил Никита Сергеевич. Узнав, когда я вылетаю, посоветовал встретиться в Вашингтоне прежде всего с помощниками президента и сказать им, что кроме «Известий» есть у нас и газета «Правда». Она вполне может выразить свою точку зрения по поводу полученного интервью. «Президент поймет, — добавил Хрущев, — что мы не хотим никакой конфронтации».

Я тоже надеялся на это. Мне приходилось уже встречаться с президентом. Кеннеди показался мне не только обаятельным, приветливым человеком, но и политиком, у которого есть собственное видение мира и стоявших перед Соединенными Штатами проблем. Он учитывал их взаимосвязь с отношениями к другим странам, в том числе к Советскому Союзу.

Я рассчитывал, что Кеннеди примет меня в Белом доме. Однако вышло по-другому. Затянулся визит в Вашингтон Конрада Аденауэра (три или четыре дня он грипповал), наступил конец недели. Брать интервью пришлось уже в Хайяннис-порте, дачном местечке близ Бостона. Кеннеди проводил там уик-энд.

Погода в Бостоне была скверной. Лил дождь. Когда самолет пошел на посадку, подумалось, что летчики решили приземлить сухопутный лайнер в океане. Водяной вал захлестывал иллюминаторы.

Хайяннис-порт в получасе езды от Бостона. Вокруг — совсем прибалтийский пейзаж. Белые песчаные дюны у кромки блеклой светло-зеленой океанской черты. Океан накатывал на берег тяжелые, упругие валы. Дождь ушел к горизонту. Небольшие сосенки причудливо изгибали свои ветви и кроны. Видно, ветры тут дули постоянно.

Белые дома загородного гнезда семейства Кеннеди построены в стиле викторианской эпохи.

Поперек переулка двойным кордоном перегораживали проезд к президентскому дому полицейские машины. Закрытые и открытые, яркие и черные… Парни в форме, увешанные всяческим оружием, понимали цену и престиж своей службы. Один из них со свистом выплюнул жвачку, перевалился через борт открытого автомобиля, сдал его чуть в сторону, и мы поехали к низкому белому штакетнику и таким же воротам, которые распахнул полицейский. На лицах стокилограммовых охранников не было и тени любопытства: они делали свое дело. Тут же вернули автомобиль на прежнее место — символическая дорога к отступлению была отрезана.

Джон Кеннеди приветливо встретил меня и сотрудника АПН Ю. Большакова в гостиной. Ситцевые занавеси, такая же обивка кресел, диванов делали широко застекленную комнату светлой и нарядной. Президент сидел в высоком кресле-качалке, опираясь на деревянную спинку. Перебитый во время войны позвоночник нуждался в опоре…

За день до того нас принял в Вашингтоне брат президента, Роберт Кеннеди, министр юстиции.

Поднявшись на верхний этаж здания министерства, мы долго шли анфиладой комнат, образующих как бы один длинный кабинет. Служащие не обращали на нас никакого внимания. Стрекотали пишущие машинки, стучали телетайпы. Все куда-то торопились. То и дело слышалось «экскьюз ми», и нас обгоняли деловые мужчины и женщины. Все они были в серых брюках, белых рубашках, темных галстуках, либо в серых юбках, белых блузках и тоже темных ленточках у края воротничков. Я включился в этот энергичный поток, пока меня не дернул за рукав Юрий: «Остановись, ты уже промахнул мимо Роберта…» Роберт Кеннеди, как и все его служащие, был в серых брюках, белой рубашке и темном галстуке. Низенького роста, по плечо брату, он строго взглянул в нашу сторону, закончил разговор с коллегами и пригласил к себе.

Кабинет министра напоминал скорее жилую квартиру. На стенах висели рисунки его детей, смятый плед на диване свидетельствовал о том, что министр иногда остается здесь на ночь. Служба у него была хлопотная.

«Похож ли мой кабинет на кабинет Берия?» — начал разговор Роберт Кеннеди. Я ответил, что не бывал в кабинете Берия, иначе навряд ли бы мне пришлось посетить министра юстиции США. После паузы Роберт решил сразу же определить свою позицию: назвал себя «твердым антикоммунистом». «Нас мало волнуют члены компартии США, их небольшая горстка», — добавил он.

«Тогда отчего же, — спросил я в свою очередь, — министр юстиции США объявил о новой регистрации членов компартии Америки? Насколько я знаю, вы заявили, что как министр юстиции твердо гарантируете все конституционные права гражданам страны?»

Разговор нервировал Роберта Кеннеди. Он, видимо. не привык к возражениям. После нескольких резких фраз беседа пошла спокойнее. Роберт Кеннеди согласился с тем, что поскольку между США и СССР намечаются конструктивные отношения, не надо портить их возвращением к прошлым ошибкам. «Мне было бы лестно узнать, — сказал я, — что министр отменит эту нелепую кампанию по регистрации. В Америке у меня много друзей коммунистов, и боюсь, они не поймут моего визита к вам».

Кеннеди улыбнулся. «Подумаем», — уклончиво ответил он.

Не берусь утверждать, что мой разговор на эту тему повлиял на министра. Но в скором времени злополучное решение о регистрации было отменено.

Кеннеди заторопился. «Вы опоздали ко мне на сорок минут, и я вынужден попрощаться». Мы встали. Извинившись за опоздание, мы заметили, что оно произошло не по нашей вине. «Автомобиль корреспондента «Известий» в Вашингтоне Юрия Барсукова никак не заводился, барахлил мотор». — «Старая машина?» — спросил Роберт. «Новейшая, — ответил я, — и стояла в закрытом, охраняемом гараже». — «В чем же дело?» — двигаясь к выходу, спросил хозяин. «Дело в том, что мы обнаружили в горловине бензобака сахарный песок».

И тут Кеннеди захохотал: «А в Москве с одним нашим журналистом произошел такой случай. Его срочно вызвал посол. Он сел в автомобиль, проехал сто метров, и все четыре покрышки спустили. Потом он обнаружил в каждой из них по маленькому гвоздику».

«Не стоит ли подумать о том, — предложил я Кеннеди, — чтобы употреблять сахар и гвозди по их прямому назначению?»

Он согласился…

Любопытное свидетельство о моей поездке в Вашингтон в 1961 году и встрече с президентом приводит в своей книге «Роберт Кеннеди собственными словами» журналист и дипломат Джон Мартин. Эта книга вышла в США в 1988 году.

«Мартин: Что вы можете сказать о редакторе «Известий», который приехал сюда и беседовал с президентом? Интервью было опубликовано в Москве, и этим занимался Сэлинджер. Помните ли вы этот случай?

Кеннеди: Алексей Аджубей… Они остались довольны интервью. Аджубей приезжал на Кэйп, где имел беседу с президентом. Я думаю, что президент произвел на него большое впечатление. Он нанес визит и в мой дом, где мы завтракали. Он жесткий коммунист, и он мне не очень понравился. Президенту же он очень импонировал».

Это мнение Роберта Кеннеди стало известно мне только теперь. А тогда в заключение нашей беседы он сказал: «Джон и я единодушны в том, что касается необходимости находить как можно больше путей для контактов с Советским Союзом. Слишком многое зависит от отношений между нашими странами»…

Пока шла подготовка к интервью и стенограф раскладывал свои тетради, президент сделал несколько предварительных замечаний:

— Я побывал в Советском Союзе в 1939 году совсем молодым человеком. Ваша страна была в начале пути, но я, всего-навсего американский студент, кажется, угадывал ее будущее. Я понимаю, конечно, что сейчас многое изменилось, повышается жизненный уровень народа; у нас люди тоже стали жить лучше.

Президент сказал, что во время войны он, морской офицер, воевал на Тихом океане, далеко от Европы, но внимательно следил за сражениями советских армий. И как бы вскользь заметил: «Ужасная война не обошла стороной и наш дом».