Сетевой инфор «Дни нашей жизни», передав ту же информацию, не удержался от язвительного примечания:

Неро, дом Нагора, 7 меркурия того же года

– Ты чувствуешь себя счастливой, младшенькая?

– Наверное, да, старшая. Или – почти да. Если бы не страх… ты знаешь, чего.

Так они стали называться с самого начала, с рождения: старшая и младшая. Первая появилась на свет сорока минутами раньше второй.

– Знаю, Зо. Сколько уже?

– Третий месяц кончается. Я пытаюсь что-то придумать, найти… Не переживу, если он погибнет так же, как все другие в последние годы.

– Ну, не все же погибают.

– Ты не знаешь статистики, Са. Семь из десяти – в первые шесть месяцев жизни. Потом, правда, ситуация улучшается, дожившие до двенадцати месяцев имеют хорошие перспективы. Но эти первые полгода… ужас, просто ужас. Когда думаешь об этом – прямо не хочется рожать. Хотя – надо.

– Ну, Рик сделает все возможное, и ему многое по силам. Президент «Маргина Гравин» – это почти то же, что президент Федерации.

– Президент Федерации недавно сам пережил такое.

– Да, правда. Прости.

– Рик бы смог, конечно, многое. Если бы знать только – что. Но ведь никто не знает!..

– Как сказать, младшая. Знать как раз многие знают. Или догадываются. Но это как бы не подлежит обсуждению. Безопасностью никто не пожертвует. И люди ищут другие пути. Пока не нашли, но у тебя еще полгода впереди – не так мало.

– Ладно, говорить об этом бессмысленно, никто никому ничем помочь не может. Расскажи лучше о твоих делах. Как у тебя с тем парнем?

Старшая грустно покачала головой:

– Ответ простой: никак.

– Не понимаю. Все, кажется, у вас было хорошо…

– Очень. Так я считала. Но ты знаешь, как это бывает. В один прекрасный – или ужасный, если хочешь – день он исчез, и все. А я ведь толком даже не знала, где и кем он работает – или служит. Нам так прекрасно было вдвоем, что до этого разговор как-то не доходил, ни я его, ни он меня даже не успели спросить о таких мелочах. Жили взахлеб, сейчас просто не верится, что мы были знакомы так недолго. Такое вот наше время.

– Не верю, что ты не пробовала отыскать его.

– Еще бы! Я облетела всю Галактику, забиралась на такие окраины, о которых раньше и не подозревала, что они существуют – вовсе дремучие мирки есть, оказывается, на свете. Просадила на это все свои заначки: удовольствие оказалось дорогим. Но без толку: нигде ни следа. Испарился. Пришлось вот вернуться на родину, надо как-то приходить в себя, да и на жизнь нужно зарабатывать.

– Каким способом?

– Ты ведь знаешь – я человек без предрассудков. Ничего, выплыву.

– Старшая, возьми у меня – я теперь, как ты понимаешь, не нуждаюсь.

– Зо, ты же помнишь: в долг не беру, а без отдачи – тем более. И впредь этой темы не поднимай.

– Ладно. Хотя и глупо. Грустишь?

– Не то слово.

– Что же, он не оставил ни словечка, ни единого намека? Даже если вдруг разлюбил, он мог бы… даже обязан был…

– Знаешь, Зо, в это я не верю. Я бы почувствовала. Тут что-то другое. Скорее всего, он ввязан в какую-то жесткую систему, которая им вертит. Вот и приходится только вспоминать и тосковать. Хорошо, что на это почти не остается времени: надо крутиться. Этим пока спасаюсь. Ничего, отсижусь тут – а там видно будет.

– Было хоть интересно – там, куда ты летала?

– Местами. На Маргине, например, было любопытно, даже очень.

– Постой. Ты сказала – Маргина?

– Ты верно расслышала.

– Да ведь это мир моего Рика – его компании. Если ты была там, то не могла не соприкоснуться с его людьми хотя бы.

– Я там не очень-то спрашивала, кто чей человек. Меня интересовало только, появился там Рогнед или нет. К сожалению, всегда отвечали: «Нет». Но из того, что я там видела, тебе кое-что может показаться интересным.

– Расскажи, Са.

– Да мне пора уже. Ладно, очень коротко.

– Пусть коротко, а подробнее расспрошу тебя на свадьбе – найду время. Ты не забыла – через четыре дня, одиннадцатого. Как только Рик вернется из поездки. Знаешь, мне даже как-то не по себе: он впервые за все время уехал без меня.

– Что удивительного: теперь ты невеста, а не просто сотрудник.

– Не поэтому. Там что-то совершенно секретное, решающее опробование чего-то. Связанное с риском. И я беспокоюсь. Ты не могла бы остаться у меня на эти дни?

Старшая покачала головой:

– Очень жаль, но никак не получится. И свадьбу, сестричка, будешь праздновать скорее всего без меня.

– Ты что, серьезно? Хочешь меня обидеть?

– Брось, Зо. Просто возникла – не сглазить бы – маленькая, крохотная, но все же надежда найти след моего беглеца. Ты поймешь – и простишь, надеюсь.

– Подумаю. Так что там у тебя – коротко? Насчет Маргины?

– Вот слушай. Ты говорила, что Рик обещал сделать для тебя, для ребенка даже немыслимое? Так вот…

Зора слушала, от удивления приоткрыв рот. Интересно, очень интересно, очень-очень…

Астероид Улус, 8 меркурия по временной сетке Неро

Каменный астероид, максимальный поперечник – тридцать пять километров, минимальный – пятнадцать.

– Мрачные места, – проговорил Рик Нагор, медленно поворачивая голову в прозрачном шлеме, сканируя взглядом окружающее. – Соответствуют замыслу.

– Так и выбирали, – откликнулся его спутник, одетый в такой же скафандр – только на плече его виднелась эмблема Федерального Космофлота, в отличие от Нагора, чей костюм украшали переплетенные буквы М и Г, то есть логотип хорошо известной в мирах Федерации фирмы «Маргина Гравин». – Чтобы не особенно жалеть.

– Разумно, – согласился президент МГ. – Программу пройдете полностью?

– Так точно, – ответил военный. – Пункт первый: живая сила, группы и отдельные фигуры, второй – тяжелая техника, третий – высокая техника, и под конец четвертый – сильно укрепленная позиция.

Сквозь шлем было видно, как Нагор слегка кивнул.

– В таком случае приступайте, – распорядился он.

– Слушаюсь. Разрешите сопроводить вас на НП?

– Жаль, что отсюда нельзя посмотреть.

– Теоретически можно, однако риск выше допустимого.

– Надеюсь, исполнители хорошо укрыты?

– Господин президент!..

– Отлично знаю, но обязан был спросить. Хорошо, ведите.

Пришлось наблюдать не в натуре, а на мониторах, как отработали испытывавшиеся изделия. Все прошло без сучка без задоринки. Наблюдатели не особенно удивлялись тому, что от «живой силы» (чью роль играли традиционные овцы и свиньи), выступавшей и в группах, и поодиночке, крохотные пули с гравиначинкой оставляли мокрое место – не в фигуральном, а в самом буквальном смысле слова. Преимущество их перед более привычными средствами поражения заключалось в том, что теперь не обязательно было попадать в цель; пуле оказывалось достаточно пролететь на расстоянии от метра до трех (в зависимости от калибра и начальной скорости) от цели – и горошина с начинкой, откликнувшись на ничем другим не уловимое изменение напряжения гравитации, срабатывала, миллиграммы гравина в ней высвобождали свою энергию, масса цели мгновенно возрастала на три порядка, порой даже до пяти – и, конечно, никакая живая или мертвая конструкция такой перегрузки не выдерживала, превращаясь в кашицу, в лужицу. И это при том, что находились животные, конечно, под силовым куполом, где можно было дышать; для пуль это поле не было препятствием, что также было отмечено со знаком плюс.

Но это, повторим, особого впечатления не произвело по той причине, что предстоящая война (а для людей военных все времена делятся на военные и предвоенные, третьего не дано) вовсе не представлялась схваткой людских масс, и даже не войной моторов виделась, не такой, какие случались в конце второго и начале третьего тысячелетия по Федеральному летоисчислению, но противоборством высоких и высочайших технологий, в которых уже не «интеграл дышал», как сказано поэтом, но совершенно заумные для нормального обывателя математика и физика – чьими результатами тот же обыватель охотно и широко пользовался, не вникая в суть вещей. Это был противник номер один, а силовые устройства доставки и использования шли под номером вторым, третье же место оставалось за средствами защиты, призванными сохранять и защищать первые и вторые номера. Испытания на этих объектах поэтому вызывали куда больший интерес.