Зачем, зачем я это выдумал? Мало того, что человек повез нас за символические, в общем, деньги, мало того, что он рисковал собой, загружая и выгружая пьяного Воропаева (ведь тот мог и блевануть), мало того, что он участвовал всю дорогу в моих рассуждениях о достоинствах и недостатках автосемейства ЗАЗ - в конце-концов, его еще и напугали, обещая пьяный, иррациональный, пещерный вандализм…
Как плохо, нехорошо все это, - думал я, волоча упирающегося Воропаева к лифту, - как несправедливо и глупо…
Лена встретила нас скептическим взглядом: хороши, нечего сказать… - солнце мое, - Воропаев потянулся к ней вытянутыми в трубочку губами, как ручной шимпанзе у метро. Моя жена брезгливо отстранилась.
- Воропаев, ты знаешь, сколько тебе лет? - спросила она. - Так и будешь блуждать в дебрях чужих жизней?
- Почему чужих? - заинтересовался Воропаев, влезая в мои тапочки. - По-моему, я блуждаю в своих…
Потом мы сидели рядом на кухне и, наклонившись над тарелками, сосредоточенно хлебали горячий борщ, который дала нам Лена, потом, откинувшись, курили и даже перебросились парой глубокомысленных замечаний, правда не помню о чем…
- Знаешь, на кого вы были вчера похожи? - спросила моя жена наутро.
- На кого? - я приготовился обидеться.
- На мальчишек, - грустно сказала Лена. - На двенадцатилетних, нашлявшихся во дворе, замерзших мальчишек. Кто бы мог подумать, что тебе 35, а Воропаев вообще скоро станет дедом…
- Но мы общались с интеллигентными людьми, - запротестовал я. - Кто же виноват, что настоящая интеллигенция теперь (я добавил надрыва) в андеграунде, можно сказать, в подполье…
Лена махнула рукой:
- Брось… знаю я твою интеллигенцию… Воропаев вчера тоже чуть ли не Тургеневым представлялся…
Она пошла собираться на работу, потом вернулась и сказала:
- Да, я забыла, тебе пришло письмо от Гриши Гордона, из Америки. Извини, я не удержалась, вскрыла.
- Что же ты молчишь, - сказал я, - как он?
- Пишет, что хорошо устроился, получил вторую специальность, теперь будет заниматься развозкой пиццы по вечерам…
Мне показалось, что жена иронически улыбается, и я разозлился:
- Какой пиццы?! Что ты говоришь?.. А как же его творческие дела? Он хотел, то есть его даже приглашали сотрудничать в “Нью-Йоркере”…
- Об этом ничего нет. Пишет, что копит на какую-то художественную энциклопедию. Две тысячи долларов. Там потрясающая печать, репродукции всех мастеров, даже Арчимбольдо, можно рассматривать часами. Надеется за год накопить…
Жена стояла в дверях и не уходила, будто чего-то ожидая от меня.
И тогда я, как за соломинку, не знаю даже для чего, как за последнюю надежду, не понимая еще, что это будет оправдывать, пошел к вешалке и нашарил в кармане своей куртки маленький бумажный квадратик… Георгий Иванович, значилось на квадратике, журнал “Драматургия”.
- Вот, - победно воскликнул я, - вот! А ты говоришь - энциклопедия… Заместитель главного редактора! Приглашал! Говорит - приносите рукописи! А познакомились, между прочим, вчера, у ларька. Я же тебе говорю, там солидные люди, а ты просто какая-то странная, право, что не веришь…
И я удивленно посмотрел на карточку, потому что удивился, что не потерял ее, и еще мне вдруг показалось странным, что минувший вечер оставил о себе, кроме диких воспоминаний, какие-то вещественные доказательства, вот бумажка, чей-то адрес, как будто все нормально, как, извините за лирику, волна на песке, среди ракушек и спутанных водорослей вдруг оставит какую-нибудь совершенно постороннюю этому берегу вещь: зеркальце, расческу, детский мяч или банку из-под пива, брошенную в воду, может быть, где-нибудь на Северном полюсе.
Впрочем, там сплошные льды. Ладно, неважно.
Жена посмотрела мельком на карточку, потом на меня.
- Да, - сказала она. - Почему не верю? Верю. Еще он пишет, что там сильные морозы, зимой доходит до сорока по Фаренгейту, но у них не топят, так как стены очень толстые… Ты не знаешь, сколько это по-нашему? Может, послать ему одеяло? Или там правда тепло?
Потом она ушла, а я, составляя в раковину грязную посуду, вдруг стал представлять себе, что вроде мы уже послали Грише одеяло… И вот я иду на почтамт, заворачиваю его в плотную бумагу, перевязываю, а девушка-приемщица спрашивает меня, зачем я посылаю в Штаты одеяло, а я ей отвечаю, что, мол, у меня там друг мерзнет, а она говорит: в Штатах мерзнет?!.. А я говорю: да, а что вы думаете…
В общем ерунда какая-то.
И чего я стал себе это представлять - не понимаю.
С общего обалдения, не иначе…
Р. S. Что хочу добавить: если вы, господа, думаете, что все это написано, чтобы продемонстрировать, как плохо жить на свете пионеру Пете и всем честным людям планеты, и, может, даже на что-то пожаловаться (?!) - то вы сильно ошибаетесь.
Все это - обыкновенные “записки с похмелья”, сделанные, как говорится, смеху ради, чтобы немного развлечься самому и, может быть, при случае рассказать друзьям. Что я сейчас и делаю.
Вот и все…
А теперь до свидания.
С уважением, автор.
