— Женщина? — Дингир, страстный любитель женщин, о котором в шайке Карелы говорили: «Ему хоть демон, лишь бы в юбке», даже облизнулся.

— Погоди, приятель, — нахмурился Конан. — Женщина моя, и если я твой гость, она тоже.

— Что ты, что ты, — всплеснул руками Дингир, — О чем речь? — И, повернувшись к своей банде, приказал: — Этот человек и его женщина неприкосновенны. Впрочем, вон тот слизняк — тоже. — Он указал на трясущегося от страха шандаратского судью, который плыл в туранскую столицу на свадьбу своего брата. — Он обещал мне, что за него заплатят приличный выкуп.

Никто не посмел ему возразить. Впрочем, гигант с обнаженным мечом, возвышавшийся над большинством матросов с «Глаза Нергала» не меньше чем на голову, гораздо больше устраивал пиратов как гость главаря, нежели как противник. В его ярких синих глазах горел холодный огонь такой силы, что, будь он магом, палубу «Длани Митры» уже через несколько мгновений покрывал бы слой пепла, оставшийся от кучки мерзавцев.

Дингир окинул долгим взглядом своих дружков и, слегка поморщившись, усмехнулся.

— Неплохие ребята, — повернулся он к Конану, — но… Грубоваты малость. А уж кровь пускать любят… Хлебом не корми. — И вдруг совершенно неожиданно рявкнул: — Убрать тут все! Эту падаль, — он показал на трупы, — за борт. Груз осмотрю сам и решу, что перенести на «Глаз Нергала». Остальное — на дно вместе с этим корытом. — Затем притворно вздохнул и вежливо улыбнулся киммерийцу: — С ними иначе нельзя. Как малые дети… Чуть-чуть дашь слабину — на шею сядут.

— Поменяй команду, — буркнул Конан.

— Где ж ее наберешь, другую-то? — снова вздохнул Дингир. — Вот ты бы пошел ко мне? Вместе мы таких бы дел наделали!

Киммериец с превеликим удовольствием удушил бы негодяя и даже не стал бы марать об него свой меч, но сейчас их силы были явно неравны, и он решил подождет. более удобного случая.

— Надо подумать, — серьезно ответил он.

— Подумай, — оживился Дингир. — Я тебя не тороплю. Знаешь что? Давай отобедаем вместе. Даму свою пригласи. А то она, бедняжка, небось думает, что мы звери какие-то. Посидим, поболтаем.

— Ну, зверей-то она не боится, — ухмыльнулся Конан.

— Все равно, — настаивал Дингир. — Мальчики-то мои истосковались без женского общества. За ними глаз да глаз нужен. Они, конечно, стараются не нарушать мои приказы, но сам понимаешь…

— Понимаю, — кивнул варвар. — Поэтому лучше сейчас пойду к ней и объясню, что тут происходит.

— Ступай, — милостиво разрешил замориец. — А к обеду вас жду.

Когда Конан распахнул дверь каюты Амарис, женщина видела на краю койки, тщательно одетая и аккуратно причесанная. Она спокойно взглянула на киммерийца, словно тот пришел позвать ее на прогулку. «Потрясающая женщина, — подумал варвар. — Другая на ее месте закатило бы истерику, а она… Да, — усмехнулся про себя он, — другая и не стала бы скармливать своих возлюбленных собакам…»

— У нас неприятности, — сообщил он с порога.

— Крупные? — спросила она, и, словно повинуясь мысленному приказу, два пса подошли к ней и сели возле ног.

— Похоже на то, — кивнул киммериец.

— Что случилось? — Ни один мускул не дрогнул на ее лице. — Мы сели на мель? Корабль получил пробоину? Великий Митра испепелил кормчего? Что за шум был на палубе?

— Самая обыкновенная драка, — ответил Конан.

— Драка? — Тонкие брови приподнялись. — И кто с кем повздорил?

— Пираты с командой «Длани Митры».

— Какие пираты? Красное Братство…

— Братство само по себе, — перебил ее варвар. — Это одиночки.

— Пираты? Одиночки? — в желто-зеленых глазах на мгновение мелькнул ужас. — Их никогда не было на Вилайете.

— А сейчас появились, — непонятно почему разозлился Конан. — И их главарь — исключительная дрянь. Один из самых мерзких людишек, с какими мне когда бы то ни было приходилось встречаться.

— Ты уже успел с ним познакомиться? — удивилась Амирис.

— Я познакомился с ним несколько лет назад, еще до того, как попал в Туран, — пояснил Конан, — Мы с ним были вместе в одной разбойничьей шайке. Правда, недолго. Его оттуда выгнали, а я вскоре ушел сам.

— Если человека прогоняют разбойники, могу представить, каков он, — усмехнулась Амарис.

— Не можешь, — отрезал киммериец. — Его лицо, как морда медведя, выражает не то, что он собирается делать. Его душа грязнее клоаки. За ласковыми манерами холеного кота таится кровожадность гиены и похоть павиана.

Амарис попыталась улыбнуться, но внутренние силы, помогавшие ей казаться спокойной, оставили несчастную женщину, и по ее щекам медленно потекли слезы.

— Мне страшно, — вдруг всхлипнула она. — Я не хочу умирать. Я обязательно должна достичь Турана. Я…

Конан присел рядом с ней и обнял за плечи. Как ни странно, собаки немного посторонились и даже приветливо взглянули на него. Видимо, умные животные поняли, что этот человек — друг. Киммериец прижал голову Амарис к своей груди и тихо гладил ее волосы. Сила воли и совсем не женский характер довольно быстро взяли свое, и слезы, потоком хлынувшие из прекрасных глаз, быстро высохли.

— Надо что-то придумать, — сказала Амарис, отстраняясь от Конана и явно стыдясь минутной слабости. — Всякий человек смертен. И нет такой хитрости, которую нельзя было бы перехитрить. Надо что-то придумать, — повторила она.

— Для начала надо успокоиться, — ответил ей варвар и, видя, что она пытается возражать, продолжил: — Как следует успокоиться. Отвлечься и подумать о чем-нибудь другом. Полностью освободиться от страха, ибо даже самая малая его толика может породить панику.

— О чем-нибудь другом?! — воскликнула Амарис. — Я ни о чем больше не могу думать!

— Расскажи мне что-нибудь, — предложил Конан. — О себе, о своих собаках, мужьях, друзьях, соседях, слугах… О чем хочешь.

— Могу рассказать тебе о Балаи, — благодарно улыбнулась она.

— Балаи? — переспросил киммериец. — А это кто?

— Муж. Четвертый. О! Он был удивительным ваятелем.

— Интересно, — загорелся Конан.

— Только это длинная история.

— Ничего. Время у нас пока есть.

История, рассказанная Амарис, и в самом деле оказалась удивительной. Конан, который успел немало побродить по свету, любил слушать рассказы о неведомых землях и новых людях, считая, правда, при этом, что его трудно поразить чем бы то ни было. Однако на сей рая услышанное превзошло все его ожидания. Жадно ловя каждое слово, он забыл и о загадочных собаках, и о пиратах, бродивших сейчас по торговому паруснику. Ему страстно захотелось поскорее добраться до Турана, чтобы доложить о выполненном поручении, и, навсегда покинув войско Илдиза, вернуться к жизни бродяги.

— Завтра тебе исполняется восемнадцать лет, Балаи. — Темно-карие глаза отца строго смотрели на сына из-под густых бровей. — Все мужчины в нашем роду к этому возрасту уже давно определили свою судьбу, и лишь ты благодаря последней просьбе твоей умирающей матери засиделся дома так долго. Теперь я хочу испытать тебя. Поело этого мы вернемся домой и поговорим.

Они вышли из дома и направились к площадке для спортивных игр, которая находилась неподалеку. Все мужчины их селения, раскинувшегося близ города Шандарата, чуть ли не с первых своих шагов проводили тут долгиt часы, воспитывая волю, накачивая сильные мышцы, развивая в себе выносливость. Наверное, поэтому они так славились силой и мужеством, и многие из них прославили ими воинскими подвигами.

Стояло раннее утро, солнце едва-едва поднялось из-за горизонта, и в этот час на площадке было безлюдно. Радуясь своей молодости и здоровью, Балаи легко проделал упражнения, которые задавал ему отец. Он быстро и точно метал копье, бросал тяжелые камни, каждый раз непременно попадая в цель, ловко перепрыгивал через высокие и низкие препятствия, не задевая их. Отец одобрительно кивал головой и придумывал все новые и новые испытания. Вот он заставил сына снова прыгать, но уже с мешком, наполненным мелкими камнями, на плечах. Вот он начал отсчет, а Балаи, взяв в каждую руку по тяжелой дубине, помчался по узкой тропинке, огибавшей площадку. Когда юноша вернулся, отец долго придирчиво прислушивался к дыханию сына, чтобы определить, насколько тот устал.