— Скоро, — ответил вождь, — Вот женщины закончат собирать зерна коффы, и можно будет отправляться. На сей раз с отрядом пойдет твой друг Сальбо. С ними, если хочешь, дойдешь до Пунта, а оттуда до Стигии совсем недалеко. Наймешь лодку и поплывешь по Стиксу.

— О! — встрепенулся шемит. — Из Стигии-то я точно доберусь до дома. — Потом он вдруг сник и печально проговорил: — Только я не совсем уверен, что хочу туда вернуться.

— Ты не можешь больше оставаться с нами, — твердо ответил Кидого. — Твои боги призывают тебя. — Затем, взглянув на грустное лицо Урихара, вождь добавил: — Мне тоже жаль расставаться с тобой. Но воле богов нельзя перечить. Собирайся в путь.

После разговора с вождем сомнения, если они и грызли Урихара, вовсе покинули его, и он стал с нетерпением ожидать дня, когда в Пунт отправится отряд с товарами. К его чрезвычайной радости, этот день наступил довольно скоро. Вартулы быстро простились с отправляющимися в путь и поспешили на центральную площадь, чтобы принести жертву у подножия идола бога Гуаси, покровителя путников. Караван же, состоящий из шести слонов, четыре из которых несли груз, а два везли воинов и Урихара, стал быстро удаляться от селения.

Душа шемита пела от радости в предвкушении новых впечатлений. Едва селение скрылось из виду, легкомысленный купец начал забывать о годах, проведенных в тишине, покое и мирном труде. После разговора с вождем о торгах Урихару вернулись ловкость, изворотливость, авантюризм жажда нового, так свойственные шемитским купцам, и он не мог не ликовать, зная, что скоро прибудет в баснословно богатую страну и вновь окунется в привычные дела. Тем более что у него тут был и свой интерес. Вартулы щедро одарили своего гостя, и один из слонов, которого погонял Сальбо, вез на своей широкой спине среди прочего митра мешки, принадлежавшие Урихару. Купец надеялся выгодно продать плоды коки, коффы и кору иомбы, а также оставить немного столь ценных товаров, чтобы нажить на них состояние в Шеме. На вырученные деньги он собирался приобрести крупные и дорогие самоцветы, высоко ценившиеся на его родине, а также нанять лодку, чтобы добраться до Стигии.

Впечатлений дальнего пути ему хватило с избытком. Он видел и бескрайние степи, по которым бродили великолепные огромные кошки, величественные головы которых украшала густая шерсть светло-песочного цвета, и носились со скоростью ветра гигантские птицы, которые из-за своего веса не могли летать; ему открылись совершенно иные джунгли, нежели те, в которых он чуть не погиб; он насмотрелся на чудеса роскошного Пунта, где выгодно продал и купил все, что намечал. Здесь же он навсегда простился с гостеприимными вартулами.

— Прощай, друг, — глядя на Сальбо вдруг повлажневшими глазами, сказал Урихар. — Я никогда не забуду ни тебя, ни твоего народа. А это возьми на память обо мне.

С этими словами он снял с шеи крошечный серебряный ключик на тонком кожаном шнурке, который шемитские купцы носили как оберег от слуг Бела. Сальбо повертел в руках амулет и решительно сорвал с шеи свой — фигурку рога Мооля, вырезанную из слоновьего бивня.

— А это тебе, — проговорил вартул. — Пусть это не твой бог, но, я уверен, он дарует долголетие всем хорошим людям. Только не потеряй его. Идола Мооля можно подарить или передать по наследству, но утерявшего статуэтку постигнет большая беда. Так говорят наши жрецы, а им неведома ложь. Теперь прощай. Я тоже не забуду тебя.

Дождавшись, когда караван вартулов отправится домой, Урихар в этот же день разыскал на берегу Стикса лодочника весьма преклонного возраста и, посулив тому пару золотых монет, договорился, что завтра же они тронутся в путь и постараются поскорее достичь Стигии.

Старый лодочник оказался тихим и неразговорчивым человеком, за что Урихар был ему искренне благодарен, ибо диковинки, на которые он насмотрелся по пути, не располагали к болтовне. Однажды шемит увидел длинное, не менее четырнадцати локтей, бугристое бревно зеленовато-бурого цвета, поразившее его тем, что оно неподвижно стояло в месте довольно сильного течения. Заинтересовавшись, почему это так, Урихар протянул руку к бревну, чтобы потрогать его, но лодочник с ловкостью, которую нельзя было в нем даже заподозрить, остановил любопытного.

— Что ты делаешь? — воскликнул купец.

— Смотри.

Возле бревна опустилась крупная птица с грязно-белым оперением, и стоило ей коснуться воды, как из глубины мгновенно разминулась гигантская пасть, усеянная двумя рядами белых крепких зубов, раздался всплеск, и птица исчезла.

— Что это было? — прошептал Урихар.

— Речной демон, — пояснил лодочник. — У нас есть люди, которые охотятся на них, но из десяти охотников выживают лишь трое.

Шемиту хотелось подробнее расспросить о чудовище, но лодочник упорно молчал, сосредоточенно работая веслами и явно стараясь поскорее убраться подальше от речного демона.

В другой раз на берег из густого леса вышло не менее удивительное животное. В длину оно было не меньше пятидесяти локтей, а весило, наверное, столько, сколько сорок воинов в полном облачении. Громадный рог в три локтя длиной, очень толстый у основания и заостренный на конце, сидел на носу чудовища. За ним виднелся второй рог, поменьше, но тоже крепкий и острый. Массивная холка круто изгибалась дугой, а подобные стволам деревьев ноги прочно стояли на земле, словно животное вросло в нее. Маленькие глазки, тупо взглянувшие на проплывавшую мимо лодку, не выражали ничего, однако весь облик зверя нитрил о неимоверной силе и свирепости.

— Да хранит нас великая любовь Птеора и Иштар! — никнул Урихар. — Такой монстр и в страшном сне не привидится! Кто это?

— Носорог, — коротко ответил лодочник.

— И зачем боги создали такую дрянь? — растерянно пробормотал шемит, невольно хватаясь за идола Мооля, висевшего у него на шее, словно маленький божок мог защитить его от всех напастей.

— Порошок из его рога спасает от многих болезней и укрепляет мужскую силу. А если из него сделать кубок, то пьющий из него никогда не будет отравлен, ибо рог сразу покажет яд.

— И находятся смельчаки, которые добывают его? — удивился купец.

— Находятся, — усмехнулся лодочник. — Многие находятся. — И, вздохнув, добавил: — Но многие и пропадают, — после чего надолго замолчал.

Река сделала резкий поворот, и злобный зверь, к великому облегчению Урихара, пропал из виду. Но вскоре ему привелось увидеть еще одно странное животное. В одном месте река разливалась особенно широко, и там, у дальнего берега, шемит заметил множество крупных темно-голубых шпон, словно кто-то высыпал у самой воды груду огромных валунов. Вдруг несколько «камней» зашевелились и медленно направились к воде, вошли в нее и так же лениво двинулись вперед. Вскоре вода покрыла широкие спины неповоротливых животных и окрасила их в темно-синий цвет. Но, как ни странно, звери не захлебнулись, а продолжили так же неторопливо бродить по дну, как по суше, время от времени останавливаясь и выдергивая то одно, то другое водяное растение.

Присмотревшись, шемит заметил, что необычное животное достигает в длину примерно девяти локтей, в высоту — не больше трех, а в обхвате равно своей длине. Широкая, почти квадратная голова заканчивалась такой бездонной пастью, что в нее запросто мог бы поместиться человек. Однако звери не обращали на людей ни малейшего внимания, полностью поглощенные поисками пищи, которой для такой туши требовалось, видимо, очень и очень много. Урихар так увлекся рассматриванием животных, что чуть не свалился в воду.

— Осторожнее! — предупредил его лодочник. — Речные коровы обычно не нападают на людей, но всякое бывает. А уж если они разозлятся, лучше держаться от них подальше. Их зубы могут перемолоть камни.

Похоже, за время путешествия по Стиксу лодочник произнес больше слов, чем за всю свою предшествующую жизнь, а потому после этого предупреждения замолчал и до самой Стигии не проронил ни слова, лишь улыбнулся на прощание, когда Урихар вместо обещанных двух золотых заплатил ему три, и даже помог выгрузить вещи купца на берег. После этого он так же молча забрался в лодку и, махнув шемиту рукой, тронулся в обратный путь, даже не пытаясь заполучить очередного пассажира.