Городские ворота освещались несколькими факелами. Стражники, конечно, спали или резались в кости. А на барбакане виднелась одинокая, тощая фигура новобранца, которого и поставили охранять ворота за десятерых.

— Эй, там, внизу, — стражник увидел вынырнувшего из темноты Конана, — ворота открываются только на рассвете!

Голос у него был мальчишеский и немного испуганный. Даже стоя на крыше барбакана, он оценил богатырское сложение и решительную походку подошедшего к воротам воина.

— Я подожду рассвета, — спокойно сказал Конан и присел на скамью, вероятно специально вкопанную для бедолаг, пришедших к воротам ночью.

Скоро на востоке небо слегка порозовело. Затем свет невидимого пока солнца обозначил силуэты домов и деревьев. Защебетали, запели птицы. И с первыми лучами пробудился город.

После ночного отдыха вчерашнее виденье удивительной женщины и вовсе стало казаться далеким сном. Конан досадовал, что поверил призраку и пришел к воротам. Ведь вполне возможно, что это действительно был призрак! Или бред. Или морок.

Солнце уже рассыпало щедрые лучи по лицам купцов и простолюдинов, спешащих по своим делам, а сверкающей аристократки не было. Конечно! Вся эта история не стоит даже того, чтобы о ней кому-то рассказать! Мало ли, что померещится человеку?! Закряхтев с досады, Конан поднялся со скамьи и… остолбенел. Перед ним стояла вчерашняя незнакомка. Все так же легкий золотой обруч стягивал светлые волосы, так же надменно смотрели серые глаза. Только сегодня на ней был походный плащ, из-под которого выглядывала рукоять тяжелой шпаги, возможно даже легкого меча, с которым справиться далеко не каждая женщина.

— Когда же ты подошла? Я тебя не заметил! — Конан чувствовал легкое замешательство.

— Ты стал рассеян, варвар-киммериец, — с усмешкой сказала женщина, — я уже сомневаюсь, будешь ли ты надежным телохранителем!

Шагая следом за незнакомкой к небольшому каравану, стоящему неподалеку, Конан вновь почувствовал в голове странный хмельной туман. Эта женщина не может быть простой княгиней, или дочерью сатрапа какой-нибудь страны. В ней определенно есть что-то колдовское. Что-то демоническое… или божественное. Любуясь плавной походкой женщины, Конан заметил, что она слегка прихрамывает. Совсем чуть-чуть. Так, что не каждый и заметит. Легкая хромота и меч на поясе. Похоже, она побывала не в одной переделке. И еще: в ней чувствовалась привычка повелевать. Определенно там, где она жила, ее власть была безгранична.

Караван состоял из десятка верблюдов с поклажей и двух лошадей. Одна лошадь — красивая гнедая кобыла — безусловно, предназначалась для хозяйки. Конану приготовили мощного вороного жеребца. Погонщики верблюдов — два молчаливых человека в черных плащах с низко надвинутыми капюшонами, взобрались на лениво жующих животных и застыли в ожидании команды.

— Как тебе нравится твой конь, варвар? — с нотками не то, насмешки, не то восхищения, спросила женщина, бросив на Конана быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц.

Иолина! Киммериец вспомнил ее имя, полузабытое, как и все остальное. Он попробовал на вкус мягкое сочетание звуков. Иолина… Имя красивое, под стать этой таинственной незнакомке, но явно не настоящее. Впрочем, она и не скрывала, что назвалась придуманным именем.

— Конь хорош, — Конан могучей рукой сдерживал горячего жеребца.

— Ты не называешь цену, варвар? Не хочешь разве услышать, сколько я готова заплатить?

— Ты вчера сказала — заплатишь столько, сколько я запрошу. А запрошу я после окончания твоего дела. И цена будет зависеть от того, насколько солоно нам придется.

Весь день караван неспешно продвигался в направлении Кезанкийских гор, пересекая обширные, покрытые пожелтевшей травой, пространства. Конан не спрашивал ни о цели путешествия, ни о предстоящих опасностях, полагая, что если потребуется, хозяйка расскажет сама. Но женщина молчала. Только хмурилась, будто рассматривая что-то за горизонтом. Лошади, разомлевшие на жаре, понуро бреди, опустив головы. Привычные ко всему верблюды, шли размеренным, неспешным шагом. Все, как всегда. Степь, жара, пыль, белое, палящее солнце. И все же, почти физически ощущалась некая потаенная тревога, напряженное ожидание чего-то страшного. Молчаливые, так и не откинувшие капюшоны, погонщики, мрачная задумчивость Иолины… Даже птицы, парящие высоко над степью, выглядели зловеще, и, казалось, предсказывали неминуемую беду.

К вечеру жара стала спадать. Кони вскинули головы и веселее затопали по чуть заметной тропе, с каждым шагом поднимая небольшое облачко пыли. Прямая, как стрела, тропинка указывала строго на восток.

— Ты должен кое о чем узнать, варвар, — нарушила молчание женщина, — я расскажу тебе только то, что необходимо и запрещаю задавать вопросы!

Конан молча кивнул, не удивившись такому обороту. Что-то вроде этого он и ожидал. Иолина посмотрела на кровавый диск заходящего солнца и продолжала:

— Каждую ночь я буду исчезать и каждое утро появляться. Ты должен следить за верблюдами и конями и ожидать моего возвращения.

— За верблюдами следят погонщики, — не поворачивая головы, бросил киммериец.

— Нет, ночью они не смогут за ними следить… Они тоже… уйдут, по своим делам… — женщина, казалось, хотела сказать что-то еще.

Она искоса глянула на Конана, словно оценивая можно ли ему доверить некие тайны, затем нахмурилась и отвернулась.

Усталое солнце стремительно уходило за горизонт, позволяя кромешной тьме охватить щупальцами мир и выпустить на охоту ночных тварей. Повинуясь скупому жесту Иолины, Конан остановил караван, расседлал и стреножил коней, искоса наблюдая за действиями погонщиков. Те, двигаясь, словно бы с трудом, медленно сняли тюки, и пустили верблюдов пастись. Затем, присели на пожухлую траву и застыли в странных, неестественных для человека позах. Быстро темнело. Конан решил, что пора поужинать, распаковал седельную сумку и оглянулся, намереваясь узнать, собирается ли его странная хозяйка разделить с ним вечернюю трапезу.

«Конечно, — думал он, откупоривая кувшин с вином и раскладывая снедь, — знатная госпожа не должна сидеть за одним столом с охранником, но… ведь стола-то и нет! Только полог, расстеленный на пыльной траве. Кроме того, в походных условиях разрешается нарушать этикет. Ну и, наконец, она ведь… разделяла с ним кровать, если, конечно, это не было пустыми виденьями. Так что…»

Но женщины нигде не было. Нахмурившись, Конан оглядел степь. В полумраке он заметил бы удаляющуюся фигуру. Значит?.. Значит, она просто исчезла. Переместилась в одно мгновение, может быть, в другой мир. А, следовательно, она не человек. Во всяком случае, не обычный человек. В общем-то, он это подозревал с самой первой встречи…

Погонщики все также неподвижными силуэтами чернели поодаль… Конан подумал, не позвать ли их, затем махнул рукой и налил вина в кружку, которую он, с некоторых пор всегда возил с собой.

Волшебник Эскиламп утверждал, что в этой глиняной посудине, до сих пор чувствуется присутствие демонической силы. Сам Конан ничего не ощущал. Когда-то голоса, раздававшиеся в этой кружке, привели его в иной мир, где правил демон алмазного замка…

У хозяйки неплохое вино, решил Конан, задержав во рту последний глоток. Он еще раз осмотрел барельефы драконов, мрачные лики горгулий, по-хозяйски расположившихся на глиняных боках демонической кружки, и вновь налил вина. Взошла ущербная луна. Степь, освещенная тусклым, неживым светом, серебрилась паутинками. Погонщики также исчезли. Конан был один в степи, не считая, конечно, коней и верблюдов.

Странно, что днем паутина не заметна, неспешно подумал киммериец, разжевывая жесткое вяленое мясо. Луна как-то по-особому высвечивает серебристые нити… Куда же, демоны их всех побери, они исчезли?!

Отдаленным эхом прокатился по степи волчий вой. Звук задрожал, завибрировал в конце и затих, оставив после себя звенящую, тягостную тишину. Умные животные подошли поближе к человеку. Лошади тревожно прядали ушами, верблюды, будто ничего и не замечали, только, как бы невзначай, стали щипать траву рядом с тем, кто сможет их защитить.