Для посетителей приморский город-музей был открыт в середине весны. Розы уже цвели. Под высоким прозрачным небом играл оркестр. Казалось, что музыка то поднимается вверх, то стелется по земле, как будто она — дым от костра, и ее носит ветер. Церемония начиналась с открытия памятника погибшим.
Это были их алтари, точно такие же, какие еще недавно стояли на месте раскопок. Вот на отшлифованной гранитной глыбе желтеет крупный янтарь и распростерлась еловая лапа. Гранит, ель, янтарь — символы хельда Бьярни из Беркенфьолле. Вот глиняный кувшин, из которого струйкой льется вода прямо в чашу белого мрамора. Это алтарь Дено из Селлы. Всего двенадцать алтарей… Если бы не случайность, были бы все четырнадцать: горел бы в железной плошке огонь Сеславина и алела бы роза самого Аттаре, тоже искусственная, как еловая ветвь Бьярни.
И мертвые, и живые представлены к награде: ордену Земли Горящих Трав, учрежденному недавно — до сих пор им не награждался еще никто.
Знак ордена представлял собой овал с зубчатыми краями. На лицевой стороне располагались позолоченные фигурки юноши и девушки на фоне арки, обозначающей переход в сопределье.
Аттаре и Сеславина пригласили взойти на подмостки. Сеславин до свадьбы носил небольшую бороду: мастер даргородского двоеборья, он хотел быть похожим на древних витязей. Но, женившись, начал бриться. У Сеславина было такое молодое и мужественное лицо,
что многие собравшиеся на трибунах люди посматривали на него с улыбкой: он всем понравился. Аттаре, наоборот, со своей благородной красотой невольно настраивал на возвышенный лад.
Представитель Всемирного Комитета народов прикрепил орденские знаки на грудь тому и другому.
Впереди была лекция Аттаре о раскопках в Тиевес и первая экскурсия по музею. Сеславин перешел в первый ряд на трибуны, где его ждала жена с такими зелеными глазами, что за десять шагов можно было разглядеть, какого они цвета.
Семья Аттаре жила в деревне под Оргонто и принадлежала к местной общине виноделов. Землепроходцев из "Северной Оливы" после церемонии открытия музея Аттаре позвал в гости на несколько дней: им всем предстояло необыкновенное зрелище — испытания крыломаха.
Утром отлив обнажил дно вдоль побережья Сорренского моря. Аттаре — босой, в шелковой красной рубашке и узких черных штанах, закатанных выше колен — с корзиной в руках отправился собирать моллюсков. Он шел вдоль каменистого берега. Крабы спрятались под камнями. Под солнцем сохли медузы и мотки водорослей. В лужицах сверкала вода. Жители Соверна веками употребляли в пищу моллюсков и крабов. Сегодня Аттаре задумал приготовить обед по всем правилам южной кухни. По рецепту местных рыбаков, он решил просто поджарить моллюсков, — весь колорит блюда состоял не в них, а в особом соусе, который к ним подавался: из оливкового масла, лимона, перца и прочих специй.
Стол накрыли на веранде, увитой виноградом. Вокруг зеленели мирты, им еще рано было цвести. Тиона, младшая сестра Аттаре, приготовила целую гору печенья, пахнущего медом и миндалем. Художник Хородар с рассеянным видом отправлял в рот печенье за печеньем то с вином, то со сливками. Мысли его занимала Ярвенна… Какие глаза у нее — просто беда! Вправе ли быть у чужих жен такие глаза?..
Аттаре отодвинул тарелку и рисовал в воздухе пропорции летучей лодки и крыльев.
— В этот раз должно получиться, — уверял он.
Раздался звук домры. Это Ярвенна расчехлила свой инструмент. Застолье притихло. Землепроходцы из "Северной Оливы" уже знали и любили ее песни. Ярвенна приподняла выгоревшие брови, замерла, словно прислушалась к чему-то, и вдруг начала быструю мелодию с завораживающим, словно шаманским, ритмом, отбивая такт босой ногой по деревянному полу веранды.
Укрепляет полынь корневище,
Чтоб цвести все пыльное лето.
Шелестят ее листья: "Отыщем,
Где светло: мы питаемся светом".
Сок полыни целебен для ран,
Если ранен стрелою меткой.
Сребролистой полыни стан —
Не твоих ли кочевье предков?
Изменяются времена,
Изменятся лики рас.
Но растут мои семена,
С мертвой мглой забвенья борясь.
В травном шелесте солнцеворота
Ты услышишь гортанный оклик,
Это зов твоего народа.
Он, носящий полынный облик,
Тебя примет в полынный клан:
Ты обличье прежнее сбрось и
В землю ляг одним из семян
К равноденствию в эту осень.
Вечным холодом глубины
Сжато сердце — и стук в висках.
Мне во тьме приходили сны
О сияющих небесах.
Мир — таган для жизненной силы:
Он всегда кипит и бездонен.
Здесь волокна в растеньях — жилы
Напряженных людских ладоней.
Здесь уже в семенах живет
Верность корню, стойкость и горечь.
Здесь кочует полынный род —
В лица солнце въелось, как щелочь.
Изменяются времена,
Изменятся лики рас.
Но растут мои семена,
С мертвой мглой забвенья борясь.
С середины песни к домре присоединилась поперечная флейта Аттаре: ему подала ее сестра.
Сеславин вдруг вспомнил: в каком-то сне ему снились строчки из этой песни, но в каком, припомнить не мог.
Смотреть на испытания крыломаха собрались любопытные из нескольких окрестных деревень. День был солнечный и ветреный. Аттаре готовился взлететь со скалы над морем. С берега бы крыломах не поднялся: слишком велик размах крыльев.
Сеславин и Дьорви — голубоглазый землепроходец-хельд, отличный пловец — вышли в море в лодке. Сеславин был на веслах, Дьорви примостился на корме.
Крыломах взмыл в небо и некоторое время парил с неподвижными крыльями, закрепленными особым стопорным механизмом. Наконец Аттаре убрал стопор. Крылья летательной машины слегка взмахнули, потом сильнее, сильней. Аттаре, пристегнутый там, внутри корпуса, ремнями, и вправду умудрился оживить свою механическую птицу.
Рыскающими движениями крыломах заметался в небе. Одно крыло повисло, другое отчаянно задергалось, устройство перевернулось и стало падать. "Эх!.." — Сеславин с досадой потряс кулаком и схватился за весла.
Дьорви вниз головой прыгнул с кормы. Хоть Аттаре и надел перед полетом спасательный пояс, что толку, если он запутается в ремнях, и крылатая махина утащит его под воду? Сеславин налег на весла так, что они застонали.
Наконец до Сеславина долетел голос Дьорви:
— Эй, мы тут! Все в порядке!
Сеславин быстро привстал. У него отлегло от сердца. Среди каких-то реек и темно-серой просмоленной ткани он успел заметить русоволосую голову Дьорви и черноволосую — Аттаре.
Друзья втащили Аттаре в лодку.
Вскоре мокрый летатель уже высадился на берег. Вслед за ним на прибрежную гальку выволокли изломанный крыломах, похожий на мертвую бабочку.
Всемирный Комитет, который ведал всеми делами, связанными с Землей Горящих Трав, предложил Аттаре место директора музея. Но Аттаре заявил, что видит себя только как полевого исследователя.
Он собирался вернуться к теплому морю Тиевес, где где был недавно открыт загадочный подземный комплекс.
Ярвенна поздней весной снова ушла жить на поляну в Патоис.
Главной задачей исследователей оставался паразит Земли. Что это за существо? Грозит ли Обитаемому миру заражение?
В одной из статей Ярвенна описала паразита. Став полевицей в Патоис, делаясь частью природы Земли, она не раз соприкасалась с сознанием мира Горящих Трав, и улавливала смутные чуждые образы. "В сознании Духа, — писала в статье Ярвенна, — паразит напоминает рака или сверчка, своеобразное членистоногое в панцире. Представление о нем окрашено чувством страха, одиночества, враждебности, холода. Ивельты и паразит в глазах Духа — единый организм. Их он тоже боится и ненавидит.
