Шум, доносившийся с противоположного края арены, где остался первый фургон, постепенно смолкал. Испуганное ржание мулов и рев поверженных бизонов сменился ворчанием и рыком двух хищников, раздиравших добычу.

Сделалось тише и у каменного бортика ямы. Некоторые быки еще бродили возле разгромленных повозок и перебитых упряжек, другие гонялись за удравшими мулами. Только три рогатых создания еще охотились за двуногими беглецами, бросаясь из стороны в сторону и пытаясь поднять на рога увертливых и быстрых людей.

— Живо наверх и давайте на ту сторону! Вы это можете! — вдохновлял Конан сгрудившихся около него циркачей. — По веревкам, по трапециям, по мосту! У вас все получится! А мы, воины, пока задержим проклятых бестий… — И он, неожиданно развернувшись, заехал обутой в сандалию ногой по носу подскочившему быку. — Дат, где ты там!.. Топорик не одолжишь?..

Метатель не успел ответить ему: на него тотчас насел один из быков. Красноглазое чудовище налетело с воинственным ревом, загнав юношу на самый бортик обрыва. Сендаец пытался рубить топориками, но безо всякого видимого успеха. Потом метнул один из привязанных снарядов и попал зверю как раз между глаз. Бык остановился, оторопело мотая башкой.

— Отлично, парень!.. — заорал Конан. — А ну, друзья, навались! Сдерем с него шкуру!..

Но стоило Дату пошевелиться, как бык справившись с потрясением, вновь рванулся вперед и сшиб юношу с ног. И собрался, было, уже затоптать, но Дат проворно откатился прочь, избежав смерти и ран.

Едва успев убедиться, что с Датом все хорошо, Конан услышал позади себя крик, полный ярости и смертного ужаса. Это Рогант оказался недостаточно быстр, и налетевший бизон вскинул его на рога. Мощное движение толстой шеи и плеч — и Рогант пролетел по воздуху, чтобы шмякнуться на каменное ограждение ямы.

Слышно было, как ударилось оземь его тело. Рогант застонал и едва сумел удержаться, чтобы не свалиться к крокодилам, на верную смерть.

— Кром и Мананнан!.. — свирепо выругался Конан.

Подбежав к быку, он ухватил его за рога. Зверь попытался ударить человека мордой в живот, но киммериец только зарычал, а потом начал пригибать голову зверя к земле, используя длинные рога как рычаги. Его сандалии скользили в рыхлом песке. Все-таки он никак не давал животному мотнуть головой и сбить себя с ног.

Это было столкновение не только сил, но и воли. Зрители приветствовали борьбу зверя и человека громоподобным взрывом оваций. Пока длилось единоборство, остальные цирковые артисты успели добежать до деревянных опор и висячего мостика и начали свой опасный путь к спасению. Первой, перескакивая с трапеции на трапецию, над крокодильим болотом пролетела Сатильда. Пролетела, как следует, раскачала утлые перекладины — и вернулась назад, чтобы помочь друзьям.

Вновь добравшись до треножника и прицепившись к узенькому насесту, она одного за другим стала отправлять в путь своих менее искусных напарников, с великолепной точностью посылая их в полет. И еще поспевала ловить хрупкие трапеции при их возвратном движении. Один за другим молодые гимнасты, в большинстве своем парни, проносились по воздуху над смертельной трясиной и гибко спрыгивали на песок. Тем, кто летать не умел, оставался шанс попытать счастья на узкой доске.

Фатуфар повел за собой Яну, держа ее за руку и постепенно продвигаясь вперед. Хотя было не особенно ясно, выдержит ли тонкая жердь даже одного человека, не говоря уже о двоих. Все-таки они благополучно перебрались на ту сторону, и за ними, почти не глядя себе под ноги, с удивительной легкостью перебежал Бардольф. Артисты понемногу одолевали неодолимую с виду преграду, и те, чья очередь еще не наступила, волновались в ожидании. Не обладавшим акробатическим искусством, вроде Ладдхью с Иокастой, а также тем, кто пострадал в крушении фургона, оставался только веревочный мостик. Один за другим люди выползали на никудышные, готовые рассыпаться планки и, оглядываясь, просили отставших подождать хоть немного, а то ненадежные веревки, чего доброго, могли не выдержать и разорваться. Досочки трещали и прогибались, и удержаться на мостике было почти так же трудно, как на подвесной жерди. Когда Ладдхью и Иокаста подобрались к середине моста, туда уже заплескивала вода, а из воды высовывались носы любознательных крокодилов.

Однако в это время, спасаясь от быков, на мостик полезли остальные артисты, и канаты натянулись, а середина перестала раскачиваться и даже приподнялась. Цирковой мастер и провидица благополучно выбрались на берег…

Конан между тем все еще сражался с быком. Зверь оглушительно ревел, киммериец яростно ругался, — в общем, шум был такой, что другие быки благоразумно обходили их стороной. Конан продолжал неумолимо скручивать на сторону длинные рога, измаранные кровью и облепленные присохшей коркой песка. Мало-помалу он подвел упрямое животное к самому краю болота. А потом приложил последнее бешеное усилие и все-таки повалил противника набок, так что тяжеленная туша перевалилась через бортик. Мгновением позже от ее падения вниз слегка содрогнулась под ногами арена.

Немедленно начался плеск воды, взбиваемой хвостами жадных рептилий, зазвучал отчаянный рев заживо съедаемого быка, но все эти звуки вновь поглотил одобрительный рев трибун.

К сожалению, остальные быки не слишком задумались над участью, постигшей их родственника, и очень скоро Конану снова пришлось спасаться от смерти. Тигрица Квамба давно уже перегрызла хребет своему сопернику-бизону и вдоволь налакалась его густой темной крови. Уцелел и Буруду, но чем кончился его поединок с быком, победой или ничьей, Конан не знал. Оба зверя подбежали по песку к своим хозяевам-людям, и кровожадный рык хищников, равно как и сверкание обагренных клыков, немало помог заставить быков держаться на некотором расстоянии. Теперь, когда по эту сторону ямы оставалась всего горстка артистов, Матильда сочла возможным спрыгнуть наземь и заняться зверями.

— Бедняжки! Мы не можем бросить их здесь! — решительно заявила гимнастка.

Звери ластились к ней, и она гладила то громоздкий круп Буруду, то пропыленную вороную шубу тигрицы. Быков оставалось еще не менее полудюжины, и в их намерениях сомневаться не приходилось.

— Квамба сумеет сама о себе позаботиться, она пловчиха, что надо, но Буруду без нашей помощи не обойтись! Конан, тебе придется посторожить мост, пока мы его не переведем…

— Что?.. — возмутился киммериец. — Я должен оборонять спину медведя, который в три раза больше и сильнее меня?.. — Конан, успевший вооружиться одним из легких топориков Дата, оглянулся на мост, по которому переползали покалеченные в схватке артисты. — Да пусть они оба отбиваются сами! У них, кстати, это получается куда лучше, чем у нас!

— Ни в коем случае! — Сатильда была непреклонна. — Это не просто звери, это наши партнеры! Мы рассчитываем на них, доверяем им, а они — нам! Квамба! Наверх!..

Повинуясь щелчку ее пальцев, ночная тигрица ловко взлетела по одной из опор треножника — только щепки полетели из-под острых, как бритвы, когтей. Взобравшись наверх, Квамба без колебаний вступила на жердь и буквально потекла по ней на ту сторону, быстро перебирая мягкими лапами.

Казалось, хилая доска ни в коем случае не выдержит тяжести громадного зверя и непременно проломится посередине. Но таково было непревзойденное чувство равновесия хищницы, так точен ритм ее движения, что ее вес, как будто не имел особого значения и никоим образом не грозил прочности жерди. Тигрица перепорхнула на ту сторону, как ночное облако, несомое ветерком. И великолепным прыжком слетела вниз на песок.

— Вот видишь? — восторгаясь любимицей, повернулась к Конану Сатильда. — Дат! Рогант!.. Давайте вперед, да не мешкайте! Буруду слишком тяжел, мы не можем пустить его на мостик, пока не переберутся все остальные. Дат, помоги Роганту перейти…

— Сам справлюсь, — ответил Рогант и ступил на доски, держась довольно уверенно. — Этому быку, что бросил меня, оказалось не под силу повредить. Даже хромота вроде прошла…