Мрачный, циничный взгляд Сильвита скользнул по лицу Гарета.

Гарет попытался выдержать взгляд эльфа, но не смог. Отвернувшись, он стал смотреть в центр поляны.

Дагнарус был опытным воином. Он умел прекрасно действовать в сумятице боя, когда у солдата почти нет времени на размышления и он должен быстро, практически инстинктивно, приспосабливаться к непрестанно изменяющимся условиям. Однако принцу недоставало терпения опытного дуэлянта. Обманные движения, неожиданные отходы и иные маневры Мабретона вскоре рассердили Дагнаруса, которому хотелось побыстрее закончить поединок. Принц начал допускать ошибки.

Сильвит слегка прищелкнул языком. Гарет помнил этот звук. Когда они были мальчишками, эльф всегда так щелкал, если Дагнарус проявлял особое упрямство или своеволие.

Гарет мысленно перенесся в прошлое, оказавшись в комнате для игр. Нет, он не скорбел по утраченной детской невинности; по сути, он лишился ее в тот момент, когда переступил пределы замка. Но он скорбел по несбывшимся мечтам. Фигуры противников стали размытыми. Гарет склонил голову. За его спиной Сильвит затаил дыхание.

Сердце Гарета наполнилось страхом. Он вскинул голову и увидел, как господин Мабретон вонзил меч в грудь Дагнаруса. Меч Владыки, благословенный богами, легко пробил черные доспехи Владыки Пустоты.

Господин Мабретон выдернул меч. Хлынула кровь, заливая черные доспехи Дагнаруса.

Дагнарус не вскрикнул. Выпустив из слабеющей руки свой меч, он взглянул на зияющую рану, откуда хлестала кровь. На лице принца застыло недоумение. Он опустился на колени и рукой зажал рану.

Подчиняясь законам чести и рыцарским правилам, господин Мабретон не стал добивать умирающего. Он отдал свой меч слуге, чтобы тот стер с лезвия кровь. Сложив на груди руки, Мабретон приготовился наблюдать за умирающим врагом.

Дагнарус повалился на землю лицом вниз. В последний момент он схватил свой меч. Это движение можно было принять за предсмертные судороги. Но неожиданно принц вскочил на ноги и ринулся вперед. Удивленный, ужаснувшийся, не верящий своим глазам, Мабретон стоял перед ним безоружный и неспособный отразить нападение. Дагнарус ударил его прямо в горло.

Удар был жестоким и коварным. Черный меч пробил серебристые доспехи и снес эльфу голову. Господин Мабретон умер прежде, чем его обезглавленный труп рухнул на землю. Слуга сделал отчаянную попытку пронзить принца оружием своего господина. Но Дагнарус с размаху ударил его по лицу черной кольчужной перчаткой, сломав шею. Встав над обезглавленным трупом Мабретона, Дагнарус взмахнул окровавленным мечом.

— Кто следующий? — выкрикнул он. Шлем придавал его голосу зловещее звучание. — Кто еще готов бросить вызов Владыке Пустоты?

В это время с подножья холма, куда целители перенесли Вэлуру, послышались душераздирающие крики и вопли. Ослабевшая женщина превратилась в черную хищную птицу смерти, безжалостно терзающую своих убийц.

— Вам пора, Гарет, — напомнил ему Сильвит. Голос эльфа был ровным, не выдававшим никаких чувств. — Принц отдал вам распоряжения.

Для Гарета действительно настало время выполнить повеление Дагнаруса. Облачившись в покров Пустоты, он выскользнул наружу и бросился за дом. Для лучников эльфов он был невидим. Гарету вдруг пришла мысль: бежать, бежать к краю скалы и дальше — прямо в благословенное небытие... Однако он не прыгнул со скалы. Ему хватило бы мужества покончить с собой. Сейчас Гарет с большой легкостью мог бы уйти из жизни. Он не сделал этого, потому что внутренне был уже мертв. Внутри он был таким же врикилем, как Вэлура или Шакур. Только смерть Дагнаруса освободит врикилей от их проклятого существования. Только когда принца не станет, Гарет сумеет освободиться от него.

Но Дагнарус уже умер. И проклятие его состояло в том, что он был обречен умирать, умирать, умирать неведомо сколько раз.

Тем вечером жители Виннингэля, выйдя из домов на улицы, дивились яростному огню, пылавшему на вершине Сигнального Холма. Все знали, что караульный пост давным-давно заброшен. Прошло более сотни лет с тех пор, как там перестали разжигать оповещающие костры. К тому же этот огонь был явно магической природы: внутри белых языков пламени переливались зеленые и пурпурные сполохи. Пламя уходило высоко вверх; казалось, еще немного, и оно коснется звезд.

Король и Высокочтимый Верховный Маг провели в башенной комнате весь вечер, наблюдая за таинственным огнем.

— Как вы думаете, что это может быть? — спросил Хельмос после того, как они целый час провели в молчании.

— Я боюсь даже рассуждать об этом, ваше величество, — ответил Рейнхольт.

— Это магия Пустоты?

Хельмос стоял у окна, рассматривая силуэты далеких деревьев, казавшихся на фоне огня черными скелетами.

— Да, ваше величество, — ответил Верховный Маг. — Это магия Пустоты.

Огонь бушевал всю ночь и только к утру начал стихать. Виннингэль заволокло густым дымом и засыпало пеплом, принесенным ветром с вершины холма. Кашляя и задыхаясь, люди поспешили укрыться в домах. Они плотно закрыли окна и завесили одеялами двери, чтобы не допустить дым внутрь своих жилищ. Черный дым имел отвратительный запах и, если верить слухам, был ядовитым.

Все орки до единого покинули Виннингэль. Ведунья сообщила Капитану, что таких дурных и опасных знамений она еще никогда в жизни не видела. Спешно погрузившись на корабли, орки подняли паруса, и тот же ветер, что принес удушливый дым, погнал их суда прочь из города.

Эльфы остались, чтобы разузнать о судьбе господина Мабретона.

Ответ они получили в тот же день.

Вернувшись с Сигнального Холма, капитан Аргот сразу же отправился во дворец, прося о встрече с королем. Ему ответили, что король находится возле тела своего отца.

Аргот прошел в зал, где находилось тело Тамароса. Старый король, облаченный в красные, расшитые золотом одежды и накрытый пурпурным покрывалом, лежал на катафалке. В голове и в ногах у него горели свечи. Его окружали стоявшие у стен пустые доспехи, несшие унылый и нескончаемый караул.

Хельмос сидел на стуле, сбоку от катафалка. Усопший король выглядел спокойным и умиротворенным. Голова нового короля сгибалась под тяжестью забот и сомнений, лишь усугублявших его горе.

Капитан Аргот опустился на колени, отдавая дань уважения покойному, затем встал и подошел к Хельмосу.

— Что вы обнаружили? — спросил Хельмос.

Вместо ответа капитан Аргот протянул ему кулон. Прежде кулон имел серебристый цвет, но сейчас весь почернел от копоти и сажи. Хельмос взял его и внимательно осмотрел. Глаза нового короля закрылись от душевной муки, рука сжалась в кулак.

— Это — кулон Владыки. Он принадлежал господину Мабретону, — сказал капитан Аргот. — Я узнал эту вещь.

— Ни один Владыка никогда не снимает своего кулона, — ответил Хельмос, и голос его утратил привычную мягкость. — Пока жив.

— Ваше величество, мы нашли тела его солдат. Большинство эльфов погибло в огне, который полностью уничтожил все живое на холме. Однако причиной смерти некоторых из них был не огонь. Мы обнаружили... — Аргот умолк.

— Продолжайте, капитан, — потребовал Хельмос.

— Мы обнаружили нескольких эльфов, погибших не от огня. Эти эльфы, ваше величество, были не солдатами, а целителями. Каждый из них был варварски разорван на куски. Тело господина Мабретона нам найти не удалось. Только этот кулон.

— И никаких следов моего бра... — Хельмос замолчал и резко втянул воздух. — Никаких следов Дагнаруса?

— Нет, ваше величество. Правда, мы кое-что узнали от крестьян, живущих близ дороги, ведущей в Дункаргу. Они рассказывали о каких-то демонах, промчавшихся на темных конях в направлении Дункарги. Но эти крестьяне, ваше величество, — люди невежественные, склонные к предрассудкам...

— Благодарю вас, капитан.

Хельмос повернулся и положил свою руку на холодную, безжизненную руку отца.

— Ваше величество, каковы будут ваши распоряжения? — спросил Аргот. — Простите, что потревожил вас, но город весь бурлит. Народ обеспокоен.