— Вы уже начали курс терапии, продлевающей жизнь? — спросила она.

— Довольно давно, — сухо сказал Тайкос. — А насколько вы, моя милая, знакомы с общепринятыми технологиями по обретению долголетия?

— Разумеется, у меня есть только общее понятие о них. Но я никогда не занималась более детальным изучением предмета. Никто из тех, кого я знаю, не обладает… — конец ее фразы опять повис в воздухе.

— Прошу вас, только не смущайтесь, что обсуждаете эту тему с такой замшелой древностью, как я, — сказал Тайкос.

Она уставилась на него во все глаза.

— Простите, но сколько же вам лет?

— Совсем скоро будет ровно две сотни. Да, да, двести стандартных земных лет. Полагаю, я один из старейших граждан Ядра. Не принимая во внимание, конечно, календарного возраста старожилов из прошлого, которые когда-то прибегли к длительному анабиозу, потом проснулись уже в наше время, и до сих пор еще периодически встречаются в качестве свадебных генералов на презентациях и богемных вечеринках.

Двести лет! Практически, это был предел биологической продолжительности жизни человека. На секунду Найл лишилась дара речи. Она постаралась не выдать потрясение услышанным своим выражением лица. Однако Тайкос, видимо, это заметил, потому что заговорил более непринужденным тоном:

— Любопытно, знаете ли, что мы до сих пор не можем ощутимо продвинуться дальше в этой области! Естественно, во время военных столетий, такой непрактичной области исследований, как геронтологии, уделялось мало внимания. И такое отношение вполне понятно.

— Непрактичной? — повторила Найл.

— С точки зрения биологического вида. Неограниченное продление жизни отдельных индивидов на самом деле не очень желательно в этом отношении. Естественные восполнения выбывших имеют очевидные преимущества. Собственно, сама эта теория не вызывает у меня особых возражений. Тем не менее, я склонен скорее отвергнуть тот факт, что эту теорию можно применить и ко мне.

Он начал отрицать это приблизительно два десятилетия назад. До того времени он исключительно благополучно применял биохимические регулировки и манипуляции с органами, сопровождаемые время от времени пересадками тканей. Затем начались неприятности. Они появлялись постепенно, так что прошло довольно много времени, прежде чем до ученого дошло, что он столкнулся с настоящей проблемой. Его поставили в известность, что результаты корректировок становятся все более нестабильными, — и пока никто не знал, каким образом привести их к более стабильному равновесию. Вскоре потребуются более серьезные операции по пересадке и расширенное применение искусственных тканей. Ему было предложено занести в компьютер все, что имелось у него в мозгу, и передать на хранение в информационный банк с целью наведения справок в дальнейшем, — а потом, возможно, записаться на длительный анабиоз.

Тайкос решил, что ему не по душе ни одна из предложенных перспектив. Уровень его заинтересованности не снизился, и он не имел ни малейшего желания ограничивать свою жизненную активность ростом количества рубцов и заплат на своем многострадальном теле и подвешенным состоянием длительного анабиоза. Если сейчас он откажется от длительного сна, он может прибегнуть к нему по достижении двухсотлетней возрастной отметки, правда, на не очень длительный срок. Раньше он не уделял вопросам регенерации много внимания. Эти проблемы существовали для других — в распоряжении Тайкоса имелась большая выборка разнообразных проектов по домашним животным, которые он сам выбрал. Потом он решил, что ему следует обратиться к исследованиям в этой области, ибо сможет найти приемлемое решение своей проблемы.

— Этим вы и занимались последние двадцать лет? — спросила Найл.

— Примерно. В проект включены тысячи исследовательских направлений. Это обстоятельство делает разработки очень длительными.

— Я думала, большая часть этих исследовательских направлений принадлежит не науке, а фантастике, — заметила она.

— Для очень многих так и обстоит дело. Знакомясь с ними, мне приходилось подвергать представленные материалы тщательной проверке. Проблема заключается в том, что никто не может доказать, что их методика ведет к гарантированному увеличению продолжительности жизни — ведь ни одна из них не могла быть опробована достаточно долго. По той же причине мне трудно опровергнуть значимость любой такой методики, по крайней мере, адресуя опровержение тем, кто в нее искренне верит. Из-за этого в геронтологии множество самовлюбленных болванов, которые любого оппонента примут в штыки. Даже общепризнанные работы в этой сфере — и те вызывают сомнение. В частности, у меня.

— Теперь я вас понимаю, — сказала Найл. — Напрашивается вывод, что этим должны вплотную заняться не отдельные ученые или институты, а непосредственно Федерация.

— С одной стороны посмотреть, вроде бы и правильное предложение, — согласился Тайкос. — Однако вполне возможен и такой вариант, при котором на самом высоком правительственном уровне возобладает мнение о том, что неограниченное продление человеческой жизни весьма сомнительное достижение. Вследствие психологических, экономических, социальных, расовых и прочих факторов. Во всяком случае, хоть Федерация и не препятствует геронтологическим исследованиям, она и не поддерживает их в достаточной мере. Можно сказать, относится к ним терпимо.

— А как же с их собственным возрастом? Члены правительства ведь тоже люди и тоже не молодеют.

Биохимик пожал плечами:

— Возможно, они полностью полагаются на анабиоз — этакое счастливое ничегонеделанье до пробуждения в грядущем, в котором проблемы долголетия благополучны решены. Хотя сказать точно, что движет руководителями Федерации, не могу. Конечно, кое-кому кажется, что если он один из избранных, то ему уж наверняка обеспечат столь комфортное существование, что оно будет длиться неограниченно долго. Хотя лично я в чудеса не верю. Во всяком случае, сейчас я в значительной степени делаю ставку на биохимию. Так сказать, внимание — отдельные клетки! Очищайте их постоянно от накопления вырождения в генетической цепочке, и все остальные проблемы могут оказаться не столь уж существенными. Несколько лет назад я добился определенных сдвигов в этом направлении. Непосредственным результатом явились улучшения, произошедшие во мне самом. По сути, мне была предоставлена возможность понять, что причина старения, вероятнее всего, заключена в отдельных клетках. Как видите, я до сих пор пребываю в хорошем рабочем состоянии.

— Вы все это опубликовали? — спросила Найл.

— Не под своим именем. Права на интеллектуальную собственность принадлежат университету. Я по-прежнему не оставляю биохимических исследований, но также работаю и в новых направлениях. Занимаясь всеми этими вещами, я часто поражался тому, что наши инстинкты, по всей видимости, не очень-то благосклонно относятся к нашему же потенциальному бессмертию.

Девушка нахмурилась:

— Что именно навело вас на такую мысль?

— В первую очередь тот факт, что люди вообще не склонны прилагать к достижению бессмертия больших усилий. Значительное количество моих соратников сыграли, извините за выражение, в ящик просто потому, что постоянно забывали, а то и отказывались проделывать сравнительно несложные вещи, необходимые для нормального поддержания жизни. Словно решили, что оно не имеет особого значения, поэтому не стоит и беспокоиться.

Найл недоверчиво спросила:

— А вы не преувеличиваете, профессор?

— Абсолютно нет. Безразличие к своему здоровью — широко распространенное явление. Инстинкты благосклонно принимают цикл жизни и смерти, даже если наше сознание противится этому. И это понятно, такое отношение способствуют выживанию биологического вида. Для него, биологического вида, каждый индивид имеет значение только в тот период времени, когда достигает зрелости. Инстинкты поддерживают его существование до той поры, когда у него появляется возможность сделать свой генетический взнос. После этого они начинают работать против. Если в конце концов будет разработан метод сохранения жизни и биологической молодости, при котором человеку не надо не только прилагать никаких усилий для достижения этого, но и заводить потомство, то это может кардинально изменить существующее положение вещей. В настоящее время похожую картину создает длительный анабиоз. Но эта процедура лишь откладывает решение проблемы. Я начал подозревать, что исследование вопроса долголетия само по себе блокируется инстинктами. И я не уверен, что оно… что нам… и в самом деле следует углубляться в этот вопрос. Во всяком случае, я решил проконсультироваться со специалистами, чьи интересы лежат в схожей сфере, физиологии мозга. Они фундаментально занимаются природой инстинктов, и, возможно, обладают необходимой информацией…