— Погоди, — нерешительно протянула руку колдунья, — а если… если ты опять что-нибудь увидишь!.. Что-нибудь с иной, обратной стороны жизни?

— Он же мертвый, — отверг возражения подруги ширриф, и, прежде чем она успела вмешаться, точным движением ухватил верхушку рукояти ножа, потянув ее на себя.

…Огромные серые хлопья кружатся, точно первый снег, неспешно опускаются на гладкую, беспросветно-черную и вязкую поверхность, еле заметно качаются на ней. Сквозь круговерть с трудом различается нечто, похожее… да, похожее на каплю, мерцающую изнутри тусклым болотным отсветом. Она беззвучно падает в черноту и тонет, уходя все глубже. Проделанная ею воронка начинает стремительно вращаться, затягивая в себя пепельные хлопья и при этом отдаляясь, пока не становится чрезвычайно знакомым и обыденным предметом — глиняным кувшином с надколотым горлышком. Потрескивает догорающий факел, откуда-то течет шепот — липкий, настойчивый, призывающий… мимо плывут стены погруженного в темноту коридора, упираясь в запертую дверь с маленькой отдушиной, перекрещенной прутьями решетки… Приказывающий шепот струится из-за этой двери, ему никак нельзя сопротивляться… Серебряная монетка взлетает в воздух, запотевший кувшин переходит из рук в руки, трое всадников выезжают за ворота… Поручение исполнено, издыхающая рыбина скачет по столу и бьет хвостом, надо бы вытереть кровь… Кто там, за дверью?.. Он расплатился настоящим талером, а сам был похож на демона с Серых Равнин и теперь вернется туда, откуда взялся, а лезвие у ножа такое длинное и узкое… Нет боли, ничего нет, только падающие хлопья пепла, уезжающие всадники и голос кричащей где-то вдалеке женщины…

— Вернись! Вернись немедленно! — стигийка еле успела подхватить выпавший из рук Грайтиса фонарь прежде, чем горящее масло плеснулось через край. Взглянув в лицо ширрифа, Ренисенб коротко и испуганно ахнула — это же настоящий череп, обтянутый тонкой, готовой вот-вот порваться кожей, обрисовавшей каждый выступ и каждую косточку. Провалившиеся вглубь глаза закрыты, и, сохрани нас Всеведущий Змей, он, кажется, опять не дышит!

Позже чародейка искренне ужасалась — как только ей могло придти в голову трясти ушедшего на изнаночную сторону бытия человека в попытке насильно возвратить его обратно?

Тогда же эта идея показалась наиболее подходящей и действенной.

Иное дело, что, стоило ей дотронуться до Грайтиса, как магичка немедля утратила представление о различиях между жизнью, смертью и колдовскими наваждениями. Раньше, прежде чем сунуться в неизведанное, она обязательно создала бы нить, позволившую ей в случае опасности мгновенно вернуться в обычный мир, но сейчас все произошло настолько внезапно…

И, к счастью, быстро. Единственное, что успела разглядеть эш'Шарвин — приземистую дверь в торце темного коридора.

Внутри ее погасшего и выгоревшего дотла кольца Посвященной робко вспыхнул неяркий бледно-желтый огонек, призывно манящий за собой. Ренисенб закашлялась, пытаясь избавиться от заполнившей рот и нос несуществующей воды — ей померещилось, будто она всплывает со дна глубокой заводи, едва не ставшей для нее последним приютом. Спустя несколько ударов сердца расплывающийся мир вернулся к прежним четким очертаниям. Стигийка по-прежнему находилась в узком, темном тупике, намертво вцепившись в плечо упавшего на колени человека. В проулок заглядывали чьи-то встревоженные лица, свет фонарей тускло отражался от тонкого клинка, покрытого разводами крови. Грайтис все-таки извлек нож из раны, и покойник, словно лишившись поддерживающей его опоры, с глухим утробным бульканьем перевалился на спину.

— Отпусти-ка меня, — ширриф осторожно отвел в сторону руку колдуньи. — Рени, с тобой все в порядке?

— Разумеется! — магичка никак не ожидала услышать в собственном голосе настолько сильное раздражение, но замолчать ей не удавалось. — Я только что прогулялась по Серым Равнинам. Это мне так понравилось, что я жду — не дождусь, когда выпадет оказия наведаться туда снова!.. — она осеклась и понуро добавила: — Прости. Кажется, я не очень-то понимаю, что говорю…

— Давай выбираться отсюда, — Грайтис не обратил внимания на злоязычие спутницы, приписав его внезапному испугу и настойчиво подталкивая ее к выходу. Оказавшись снаружи, Ренисенб, не слишком твердо державшаяся на ногах, присела на край поленницы, рассеянно прислушиваясь к отдаваемым ширрифом распоряжениям. Страх постепенно отступал в сторону, сменяясь природным любопытством и стремлением непременно выяснить истину. Чародейка встряхнулась и поковыляла к группке людей, обступивших извлеченный из своего укрытия труп неизвестного подростка, накрытый старым прохудившимся мешком.

Мертвый мальчишка пребывал безымянным еще с полколокола — пока не вернулись стражники, посланные ширрифом в дворцовые кухни, и весьма озадаченные таким непонятным началом поисков. Гвардейцы привели с собой помощника старшего кухаря, месьора Бьярнольва. Тот, рассмотрев лицо мертвеца, с некоторым сомнением заявил — вроде бы похожий околачивался среди поварят. Когда же достопочтенному кухарю показали длинное узкое лезвие, он с досадой хлопнул себя по лбу — так вот куда подевался нож для разделки белой рыбы, из-за которого нынче днем вспыхнул переполох! Что касается покойника, теперь он точно вспомнил и готов клятвенно подтвердить — мальчишку звали Соти. Он откуда-то из Земель Кланов. Родители его сгинули во время баронского мятежа, мальца приютили дальние родственники и по случаю пристроили в Цитадель. Особенным умом Соти не блистал, однако с порученной работой вполне справлялся, а рыбу так вообще чистил изумительно — только чешуйки летели. Сегодняшним утром он был в кухнях, но с середины дня отпросился проведать родню — уцелел ли кто после нашествия скогров — и обещал вернуться к вечеру. Обычнейший мальчик… Кому могла понадобиться его жизнь?

— Известите его родных, чтобы утром пришли и забрали тело, — оборвал расспросы Бьярнольва ширриф. Магичка заметила, что дознаватели и стражники косятся на Грайтиса с выражением недоуменного восхищения, явно ломая головы над разгадкой — каким образом он так быстро догадался, где именно нужно разыскивать следы убитого юнца, и сумеет ли столь же точно назвать причину, из-за которой мальчик по имени Соти внезапно решил покончить с собой?

Однако ширриф не собирался больше задерживаться на месте кончины подростка, велев всем расходиться. Труп положили на носилки и унесли, окончательно сгустившийся вечер сменился наступающей ночью. Ренисенб полагала, что теперь они вернутся в башню и спокойно обсудят случившееся, но Грайтис спустился в нижний двор, совершил несколько кругов у входа в кухни, будто искал нечто, уроненное на каменные плиты или потерявшееся в траве. Эш' Шарвин пристроилась на толстой колоде, превращенной в длинную скамью, поставив рядом с собой фонарь. Гвардейцы, несшие дозор на возвышавшемся рядом каменном крыльце, глянули на них с недоумением, но рассудили, что у вольфгардского ширрифа должна иметься некая веская причина, вынуждающая его бродить по двору, совершая прогулку в два десятка шагов от крыльца до спуска в кухонные подвалы.

— Это случилось здесь, — наконец изрек Грайтис, с совершенно разбитым видом присаживаясь рядом со стигийкой. — Мальчик пришел оттуда, — он махнул в сторону полукруглых кухонных окон, освещенных полыхавших в очагах и печах огнем. — Принес с собой кувшин, отдал этому человеку, после чего попросил разрешения наведаться в город…

— А на самом деле отправился искать укромное место, — завершила фразу Ренисенб, сделавшая из увиденного и услышанного кое-какие настораживающие выводы. — Где его и отыскали спустя почти пять колоколов. О каком, собственно, человеке идет речь? Кстати, не желаешь поделиться со мной тем, что вызнал от бедного ребенка? Только не отнекивайся — я сумела уловить долю твоего видения. Зарешеченная дверь в каком-то подземелье, верно?

Вместо ответа ширриф вытащил на свет узкий холщовый сверток, развернул и достал пресловутый нож для разделки белой рыбы. Узкое длинное лезвие, источенное чуть не до обушка, от старости и долгих лет употребления казалось покрытым ржавчиной.