– Забросив игру на музыкальных инструментах, – поведала дамочка с иллюстрированным журналом, – Йиржи Геллер стал сочинять юмористические рассказы. Однажды его видели в литературном объединении «Паровоз», как молодого писателя-железнодорожника. И дважды – в союзе «Кондитер», как юмориста-пищевика. Но никакое из ранних произведений Йиржи Геллера не было опубликовано, и в первый раз он женился в возрасте двадцати четырех лет…

– Анита, – представилась дама в брючном костюме. – Первая, третья и пятая жена Йиржи Геллера.

«Все ясно, – подумал я. – Алекто, Мегера и Тисифона в одном лице». Но на всякий случай поинтересовался:

– А почему у Йиржи Геллера было столько жен и все эринии?

– Так исторически сложился творческий путь писателя, – пояснил мне коммерческий директор издательства. – Ты будешь и дальше зубоскалить или отнесешься к нашему предложению серьезно?

Ничего серьезнее мартышек, разыскивающих друг у друга блох, я не наблюдал. В жизни. Зато в общепринятой литературе считается, что если методично пережевывать банальные истины – это философия. Особенными любителями повыковыривать насекомых слывут прозаики восточноевропейских стран. От этого процесса они впадают в литературный транс. Лицемерно воспитанные как проводники идей, они замыкают все на себя да на свое особое предназначение. А на самом-то деле их предназначение – веселить почтеннейшую публику, которая заплатила деньги за представление, а не за лекцию о международном положении писателей восточноевропейских стран.

– Ну, и как тебе наш сюжет? – осторожно спросил Густав Шкрета.

– Согласен, – ответил я. – И теперь у вас есть идея! Образ, Писатель и его Подобие. Евангелие об Йиржи Геллере.

С пивом по Праге

«Крушовице», «Пльзеньский праздрой», «Велкопоповицкий козел»

Кому: Александру

Тема: «А не испить ли нам кофейку?» – спросила баронесса.

Сообщение:

Как только я вернулся домой и распаковал чемоданы, один известный глянцевый журнал заказал мне эссе на тему «Простаки за границей». Я предложил им рассказ про древние Помпеи, но они отказались, говоря, что в настоящее время их больше интересует Прага. Потому что для древних Помпей в настоящее время нет солидного рекламодателя. Тогда я порылся в кладовке и обнаружил замшелую рукопись про пиво и Злату Прагу. Стряхнул с нее пыль и отослал в глянцевый журнал. И что ты думаешь?! Взяли и хорошо заплатили! Сейчас пью пиво, закусываю и прикидываю – куда бы еще поместить свою Прагу? Может быть, в новый роман, который теперь называется «Обед в потемках»?! Где наша не пропадала! А рукопись, проданная дважды, только внушает уважение к автору!

Первый закон простокваши гласит: если тебе суждено скиснуть, то тебе не суждено забродить. И если серьезно рассматривать эту кисломолочную мудрость, то можно целую вечность просидеть на кухне, наблюдая за процессом ферментации. А лучше – купить туристическую путевку и укатить в Прагу, чтобы лично освоить процесс «брожения». Поскольку второй закон простокваши утверждает, что интереснее побродить самому, чем слушать, как булькают другие…

Осмелюсь предположить, что вначале Бог создал пиво, черт изобрел кружку, а древние чехи построили Прагу, где все замечательным образом соединилось. То есть, глядя на пражское пивное изобилие, можно с уверенностью сказать: «Бог с нами!» А пересчитывая кружки – выбрать пешеходный маршрут себе по вкусу. Ибо, как сказано в древней пивной молитве: «Все тленно и бренно, и только жажда моя неизменна!»

Начнем со Староместской площади… Напротив ратуши есть прелестный кабачок, откуда удобно наблюдать за астрономическими часами. Вообще-то, пялиться на пространство и время – старинная славянская развлекуха, но в данном случае – часы на ратуше механические, а не образные. Каждый час фигурка старушки-смерти звонит в колокольчик, напоминая, что ты забыл заказать себе очередную кружку пива. А над главным циферблатом открываются окошки, и появляется процессия апостолов, как бы намекая, что все религиозные конфессии положительно относятся к этому напитку. И когда кукарекает петушок, туристы расползаются по Праге в поисках новых питейных развлечений… Очень поучительные часики, созданные в начале XV века!

По Староместской площади раскиданы сувенирные лавки. Здесь надо поторговаться, поглазеть и поморгать на товары народного творчества, но ни в коем случае не брать в руки, поскольку нечем будет поддерживать стаканчик глинтвейна. Этими стаканчиками в зимнее время подогревается всякая туристическая тропа в Праге.

Между пивом «Гамбринус» на левом берегу Влтавы и «Велкопоповицким козлом» на правом установлена крепкая связь в виде Карлова моста. Для удобства «простаков за границей» этот мост сугубо пешеходный. Но если вы следуете по маршруту в сопровождении дамы, то возможны всяческие отклонения. По причине множества ювелирных магазинов, возникающих на пути. А также посудных лавок и меховых бутиков. Особенно их расплодилось в районе Вацлавской площади – предупреждаем сразу. Надо обладать крепкими нервами и твердым мужским характером, посещая эти женские ювелирные вертепы и хрустальные содомы. Поскольку от ассортимента и качества любая ваша дама теряет человеческое обличье и превращается в эпидемию. Ибо страсть к драгоценным украшениям и люстрам дремлет во всякой даме, как желтая лихорадка в недрах Африки. Поэтому, мужчины, остерегайтесь Вацлавской площади! А специально для дам сообщаем, что страсть торжествует над разумом в девяносто девяти случаях. И только редкий урод не даст вам денег на люстру!

Лучше всего посещать Прагу в канун Рождества, когда каждая дегустация оправдана предстоящими праздниками. Но главная прелесть потребления пивных продуктов для путешественника – в периодическом проветривании… Обычно в чешской пивнице доминирует определенный сорт пива: попробовал – и перемещайся в соседнее заведение, сравнил – и топай себе дальше. Ассортименту пива соответствует количество заведений, а сколько в Праге пивниц – одному богу известно! И только русские туристы слегка разочарованы – им негде постучать по столу дохлой рыбой. Потому что пиво в Праге принято пить с кнедликами, а кнедлики не стучат – они колобки из теста. И здесь нестыковочка чешской кухни с готическим стилем в чешской архитектуре. Поскольку округлые формы кнедликов никак не сочетаются с собором Святого Витта, что в общем-то не одно и то же, а просто – литературные фантазии…

Предпраздничный шопинг лучше делать подальше от центра. Надо встать рано утром и двигаться прочь от гостиницы в любом направлении. Покуда выпитое по дороге пиво тебе не скомандует: «Стоп, машина!» Тогда можно зайти в артистическую лавку и накупить всяческой дребедени, на которую в обыкновенных магазинах попросту не обращаешь внимания. Ну и конечно, ваз из богемского стекла – что русских матрешек: стрелять не перестрелять! Эти сосуды наступают со всех прилавков, как пятая колонна. «Вас ис дас?!» А также сервизы различной емкости и туманного предназначения… Из понятных предметов есть только пивные кружки с забавными карикатурами на холостяцкую жизнь. Их в три раза больше, чем где бы то ни было! То ли холостяцкая жизнь в Праге полнее и разнообразнее, то ли – не знаем что…

P. S. Вклад чешской пивницы в мировую культуру привычно измеряется «швейками». Ну например, Славомир Мрожек – это пять «швейков», а Лев Толстой – один! По легенде, которую предлагают туристам, Швейк вместе с Гашеком захаживал в пивное заведение «У чаши». И теперь здесь собираются поклонники «Похождений бравого солдата» со всего мира. Можно сказать, что Прага – это пивная Мекка, но промолчим. Поскольку наш рассказ о Праге – всего лишь специфическое мнение глянцевого журнала. А Прага – понятие неисчерпаемое, особенно холостяцкими кружками…

Писатель

Прага. Пивница «У старого Эдгара»

Этот литератор был завален работой <…> но находил время писать о последних днях людей, убитых или сосланных Нероном, и уже закончил три книги, основательные, правдивые, по стилю среднее между историей и речью. Изданные книги читали и перечитывали, и он тем более хотел дописать остальные. <Однажды> ему приснилось, что он в ночной тиши лежит в своей постели в позе занимающегося человека, а перед ним, как обычно, стоит ящик со свитками; вдруг, представилось ему, вошел Нерон, уселся на ложе, вынул первую, уже опубликованную книгу о своих преступлениях, дочитал ее до самого конца, то же самое сделал со второй и третьей, а затем ушел. <Литератор> в страхе истолковал это так: писание его закончится на той же книге, на которой и чтение Нерона. Это и сбылось…