– А ты что? – спросил я.
Анита рассмеялась и «добила» свой мартини.
– Ну, ради женской солидарности, – сообщила Анита, – я подышала ему в телефонную трубку. «А-а-а! А-а-а! Йа-а! Йа-а! Натюрлихь!» А он сказал, что я действительно стерва.
2
Семейный альбом Йиржи Геллера пополнялся… У меня был достаточный выбор «прабабушек» и «прадедушек», но крайне мало «внучатых племянников». Мне раньше не приходилось собирать фотографии своих современников. Да и теперь сопливые младенцы в подгузниках не вызывали у меня умиления, особенно в натуральную величину.
Когда на столе все выпито и дорогие хозяева думают, как побыстрее избавиться от гостей, они достают альбомы и принимаются тыкать в глаза своими невинными младенцами. «А вот здесь нашему Юзику полтора года, а вот здесь – два с половиной». Естественно, что на всех фотографиях этот нахальный Юзик гуляет в панаме, но без штанов. Сегодня, по случаю дня рождения, он больше всех выхлебал «бехеревки», а я почему-то обязан смотреть на его голозадое детство. Шкодные дамочки отмечают на фотографиях некую деталь и лукаво поглядывают на Юзика, предполагая – насколько сия «деталь» могла увеличиться в своих размерах. То есть хоть как-то скрашивают время. А мне для достижения удовольствия хочется запустить альбомом в морду этому Юзику, чтобы он не рыгал во главе стола с важным видом…
Осенью в Праге нередки случаи другого фотосадизма. Когда добропорядочная на первый взгляд семья приглашает вас на фуршет, чтобы отметить свое возвращение из отпуска. И вот с синей мордой, одышкой и радикулитом вы приходите на это глумление и вынуждены слушать, что воздух в Праге не так полезен для здоровья, как, скажем, где-нибудь в Греции. Что после двухнедельного отдыха на Крите эта поганая семейка чувствует себя намного лучше, а вы скоро зачахнете, поскольку опять все лето проторчали в городе. Прямо с порога вам лезут в морду со своими фотографиями, словно вы пришли на презентацию, а не просто выпить и закусить. «Посмотрите, какое море, посмотрите, какие пальмы, посмотрите, какой отель!» Дамочки то и дело скрываются в будуаре, где хозяйка дома задирает юбку и заворачивает на себе трусы, дабы продемонстрировать всем желающим свою загорелую задницу. И можно бы было сходить посмотреть, да тут снова достается альбом с видами местности, где эта задница достигла такого совершенства. «Посмотрите, какой закат, посмотрите, какой рассвет, посмотрите, какой песочек!» Муж, в свою очередь, описывает в сторонке преимущество курортного романа по сравнению с городским сексом. И мало того что женщин на взморье больше, но вдобавок они интереснее, темпераментнее и чаще! Воровато оглядываясь на супругу, муж развивает в слушателях комплекс неполноценности, рассказывая о количестве и качестве своих похождений. И пусть на девяносто процентов он врет, все равно – на сто пятьдесят противно…
Ко всему вышесказанному можно добавить, что я не люблю фотографироваться. С целью – запечатлеть свою морду на переднем плане. Эгоизм – когда все вращается вокруг тебя, эгоцентризм – когда тебе нет до этого дела. Но в данном случае мне показалось забавным разместить свои снимки в альбоме Йиржи Геллера. В качестве сводного брата, например из Тюрингии… Вдобавок я не догадывался – что замышляет Йиржи Геллер на самом деле. Какие бесовские сполохи озаряют его мысли, с какими зарницами он просыпается по утрам, с какими черными петухами ложится спать… Я только предполагал, что странное желание Йиржи Геллера – не более как маргинальная фантазия богатого оригинала. Когда хочется чего-то, вплоть до новых родственников и другой жизни. Поэтому я составлял «семейный альбом» без оглядки на подлинную биографию Йиржи Геллера. О которой, по понятным причинам, ничего не знал…
3
– Мне кажется, – произнес человек за стойкой бара, – что первыми, по природе своей, умирают привратники и швейцары. Во всяком случае, их постоянно вылавливают из АКВА-РИВЕР, изъеденных РЫБОЙ-ФИШ. Рассказываю…
Один БЭД-МАЧО явился домой в приподнятом настроении. Ну, вы знаете этих горячих мексиканских парней, которые трижды стреляют в дверь, прежде чем позвонить дважды. А наш ЧИЛИ-ПЕЙПЕР даже не вытер ног, не потопал своими ШУЗ-БУТС о коврик, дабы сказать: «АТЕНШЕН! АТЕНШЕН! МЕМЕНТО-МОРИ ПРИШЕЛ!» Вломился домой без предварительного покашливания, чем нарушил семейную ЛАВ-СТОРИ. Потому что его КОНЧИТА-ВАЙФ в это время скакала со своим ФРЕНД-СОМБРЕРО, но не в смысле, что на коне и в шляпе, а в смысле, что на кровати и без ТАНГО-ПАНТАЛОН. Ну, вы знаете этих горячих мексиканских девственниц, которые после замужества отрываются на полную катушку за все бесцельно проведенное время под присмотром ГРЕНДМАЗЕР-ФАШИСТ. А наша КОНЧИТА-ВАЙФ три года носила пиротехнические трусы, покуда не вышла замуж, и дважды в неделю устраивала фейерверки, когда занималась ПЕТТИНГ-ТОЙТИНГ. Днем ее запирали на ЦЕРБЕР-ЗАСОВ, чтобы сбагрить с рук на руки в целости и сохранности, когда наступит БОНУС-КЛОК, а на ночь привязывали к кровати, как ГАННИБАЛ-ЛЕКТОР. И две КАМЕР-УНДИНЫ следили, чтобы она не сделала БУБЛИ-ГУМ из веревок и не пошла прогуляться на ПЛАЦ-ПИГАЛЬ. Ну, вы знаете эту веселую песенку про «Елисейские Поля», где все помирают, как только увидят Париж с Эйфелевой башни.
Наш БЭД-МАЧО пришел ЭТ-ХОУМ, увидел такой ДЁРТИ-СЕКС и очень УПС-КРЕЗИ. Вытащил УЗИ-БРАУНИНГ, сказал «ХЭППИ-БЁЗДЕЙ» и попытался сделать БАРБИ-КЮ из КОНЧИТЫ-ВАЙФ. Потому что ФРЕНД-СОМБРЕРО после тяжелой САМБА-КОРРИДА уже не дышал и лежал на кровати словно ХОТ-ДОГ. А наша КОНЧИТА-ВАЙФ представляла собой определенную опасность без ГРАНД-САТИСФЕКШЕН. И могла порвать на БОБИК-ТРЯПКИ любого, кто помешал ей достичь КОНГРЕТЮЛЕЙШЕНС! Вот поэтому БЭД-МАЧО и целился в КОНЧИТУ-ВАЙФ, но попал в бронежилет фирмы «СИЛИКОН-СЕКЬЮРИТИ». Тут его и настигла МЮРДЕР-НОН-СТОП в виде рикошета.
Но вы знаете, что самое поразительное? Этот БЭД-МАЧО раньше работал привратником у ДОНА-ПЬЮЗО и выстукивал сообщения АЗБУКОЙ-МОРЗЕ для ХАУЗ-КОП. А как только его раскрыли и хотели пустить на аквариумный корм, наш БЭД-МАЧО сбежал в Мексику, изменил ФЕЙС-КОНТРОЛЬ, но все равно оказался в АКВА-РИВЕР, куда его сбросила КОНЧИТА-ВАЙФ, чтобы тот не валялся на ФЕМИЛИ-НАРЫ и не портил воздух…
Человек за стойкой бара закончил рассказ и уставился на свой стакан с неподдельным ужасом, как будто увидел там бабушкины вставные челюсти.
– Жан Моисеевич! – завопил он. – Жан Моисеевич!
К нему подошел темнокожий бармен и слегка накапал в стакан из бутылки с джином. После чего щедро долил содовой.
– Моисеевич – это югославская фамилия? – спросил я.
– Русский эпитет, – уточнил человек за стойкой. – Потому что Жан экономит на мне джин.
– Странная привычка для бармена, – заметил я. – Ему жалко?
– Отвечай, расист! – потребовал человек за стойкой.
– Мне не жалко, – отвечал Жан Моисеевич. – Мне страшно.
Тут бармена отвлек другой посетитель, а человек за стойкой пояснил:
– Жан боится за свое заведение. На прошлой неделе я неудачно его покинул сквозь центральную витрину.
– Если бы! – откликнулся Жан Моисеевич. – Боковые створки тоже пришлось менять!
– Питер Устинов, – представился человек за стойкой бара. – На одну половину – русский, а на другую – писатель.
– Адская смесь! – согласился я. – Можно вас сфотографировать?
– Для обложки? – спросил Питер Устинов. – Или на память?
– На фотоаппарат, – уточнил я.
– Велком! – разрешил Питер Устинов. – Только мне надо привести себя в порядок. – Он достал из кармана расческу и попытался найти свое отражение в зеркале, но обнаружил только мое и очень этому удивился. – Сегодня я как-то странно выгляжу, – сообщил он. – Может, меня здесь нет?
Жан Моисеевич тяжело вздохнул и отодвинул бутылки, чтобы писатель смог разглядеть себя в зеркале.
– Ах вот где я прятался! – воскликнул Питер Устинов и погрозил африканцу указательным пальцем. – Я так и думал, что это черная магия!
– Вуду, – подтвердил Жан Моисеевич.
– Собственно говоря, – принялся рассуждать Питер Устинов, – писатель и должен существовать только на страницах своего романа. Вне этого поля – писатель не ягода. Вам кажется, что человек за стойкой бара ведет себя неадекватно, а на самом деле – он автор, и вы просто не понимаете замысла этого сочинения.
