Марина пожала плечами:

– Так ведь разрешение не требуется. Курсы свободные, заплати и ходи.

– А свидетельство? Оно, если не знаешь, действует год, а потом всё по новой. Ты что, рассчитываешь успеть за год?

Марина снова пожала плечами и ответила с вызовом:

– Я, в отличие от некоторых, превращаться не собираюсь.

Андрей закрыл рот только через несколько секунд.

В принципе, поступок в ее духе. Она всегда удивляла окружающих, причем не нарочно – как-то само собой получалось. Андрей помнил, как удивила его в свое время новость, что Марина верующая, и даже, как выразился один знакомый, "активно верующая". В отличие от большинства, которое, например, в вопроснике переписи, в разделе "Вероисповедание", не задумываясь, отмечает строку "православный" просто потому, что если не отметить ничего, то компьютер не примет форму. А слово "атеист" из нее давно убрано, как "против всех" из избирательных бюллетеней. И если при этом чуть ли не с детского сада вдалбливают, что русский – значит православный…

Он догнал ушедшую вперед Марину, они вместе вышли на крыльцо и пошли к остановке троллейбуса.

– А зачем же ты ходишь сюда, если не собираешься? – спросил Андрей.

– Пытаюсь понять некоторые вещи.

– Ну, и как, поняла?

– Кое-что – да, но не здесь. Отсюда я пока ничего не вынесла.

– Слушай, а как вообще церковь смотрит на трансформацию? – спросил Андрей неожиданно для самого себя: полсекунды назад этот вопрос его абсолютно не интересовал.

– Ты кого имеешь в виду: государственную церковь или нас? – уточнила Марина.

– Государственная – это православная?

– Ну да. Русская православная церковь.

– А вы тогда кто?

– А мы – старообрядцы.

Опять она убила его наповал: представление о старообрядцах, имевшееся у Андрея, к Марине никак не шло.

Они подошли к остановке, остановились, и тогда наконец Марина сказала:

– Православная церковь, как обычно, проморгала, она всегда оказывается в хвосте событий. К тому же против трансформации успел выступить римский папа, так что патриарх оказался в трудном положении: выступит против – будет заодно с папой, поддержит – так вроде бы клонирование уже осудили, а это еще хуже. А у нас… Отец Пантелеймон – это наш священник, – он так говорит: можно записать голос на диск или на кассету и потом слушать, но это уже будет не живой голос, а только его копия. Точно так же и копия живой души в железной коробке – это не живая душа… Ну, ладно, вон твой троллейбус идет. Увидимся еще.

Три двухэтажных шлакоблочных дома затерялись среди многоэтажек. Построенных после Второй мировой войны пленными немцами, они стояли буквой П, и в маленьком зеленом двориком между ними в мае цвела черемуха, а в июне – сирень. Ее запах доносился за полквартала, Андрей почувствовал его сразу, как вышел из троллейбуса.

По генплану здесь должна была стоять тридцатиэтажная башня: два или три нижних этажа – офисы и магазины, остальные – жилые. Застройщики, однако, не торопились выкупать участок. Проложенного немцами канализационного коллектора без реконструкции хватило бы на пять-шесть этажей, но никак не на тридцать, да и водопровода тоже. Реальная цена участка была гораздо ниже кадастровой, и получался замкнутый круг: купить землю по реальной цене – нарваться на конфликт с налоговым ведомством и прокуратурой, по официальной – строительство не окупится. А изменить запись в кадастре стоило таких денег (даже без учета взяток)! Не имело смысла связываться за каких-то полтора гектара.

Жилье с удобствами на уровне середины прошлого века и непонятными перспективами никто не рвался покупать, и семьи жили в своих квартирах десятилетиями, только поколения менялись. Все знали всех, как в деревне.

Подходя к дому от остановки, Андрей завернул за угол и наткнулся на дядю Егора.

Егор Егорович, просто Егорыч, дядя Егор – кому как – жил в одном подъезде с Андреем. Лет ему было на вид – как будто последний год работает перед пенсией, причем Андрей его таким помнил с детства, а настоящего возраста никогда не знал.

– Добрый вечер, дядя Егор, – сказал Андрей, проходя мимо.

– Привет, Андрюха! Откуда идешь в такую пору?

– На курсах был.

– Тоже, что ль, в "трансформеры" собрался?

Слово "трансформеры" очень походило на издевку. Дядя Егор работал в ИМЧ (кажется, где-то в охране), и знал, что как называется. Андрей, однако, не обиделся.

– А куда деваться? – он развел руками. – Работа требует, а человеку никак не справиться. Человек – машина хрупкая, и соображает медленно.

– Да, нынче людям хода нет. Нынче железякам везде у нас дорога. Платить-то сам будешь?

– Нет, фирма.

– Ну, тогда еще по-божески. А то ведь бывает: давай-давай, и чтоб плавать мог, и летать, и соображать быстро, да еще и сам плати. Я, Андрюха, всяко видал. Когда превращаться-то будешь?

Андрей быстренько посчитал в уме.

– На той неделе в пятницу зачёт, значит, в понедельник. Если сдам.

Дядя Егор тоже что-то прикинул в уме, пробормотал:

– Нет, не моя смена… Зачёт-то? Да сдашь! Это так, одна видимость.

– Дядя Егор, а ты сам не хочешь? – спросил Андрей. Он не спешил домой: Ленка последнее время стала раздражительной, ко всему придиралась, обижалась на ровном месте. Дома он обещал быть к половине девятого; вернешься позже обещанного – наверняка нарвешься на скандал, но и раньше времени приходить желания не было, потому что будет то же самое. И Андрей искал любой повод затянуть разговор.

– А мне зачем? – спросил в ответ дядя Егор. – Я-то, слава богу, и так справляюсь.

– Зачем? – Андрей пожал плечами. – Ну, хотя бы по миру поездишь. Есть такие туры для трансформов: контейнер с сознанием привозят в какую тебе надо страну, там монтируют в подходящий корпус – у них там запас корпусов. И ходишь везде, смотришь. Разговорный модуль подключают – и никаких проблем с языком. Или на Луне побываешь. Корпус вроде лунохода, а контейнер на спутнике. Управляешь по радио, смотришь через телекамеры. А то профессию сменишь. Болезней – вообще никаких, кроме ржавчины. Шучу. И скидки для пенсионеров – и на трансформацию, и на те же поездки.

Скидки для пенсионеров действительно были, причем оплачивались из бюджета. Похоже, государство таким образом поощряло старшее поколение. Превратившиеся год, два, пусть даже пять лет развлекались, как могли, пользуясь полученными способностями, но рано или поздно непрерывный отдых надоедал, и они возвращались в производство. И успешно конкурировали с молодыми, потому что физическими возможностями им не уступали, ну, а опыт – он никуда не денется.

– Да я, вроде бы, на здоровье и так не жалуюсь. И профессия устраивает. Нет, Андрюха, мне лишнего не надо, а что мое – то мое.

– Егорыч! – раздался крик из глубины двора. Андрей и Егор Егорович разом посмотрели туда – у доминошного стола собиралась компания.

– Ну, бывай, Андрюха, – сказал дядя Егор. – Пойду, что ль, козла забью.

Он направился к столу, и Андрей, глядя ему вслед, вспомнил необъяснимый парадокс, о котором рассказывал один знакомый на фирме. Трансформы выигрывали у людей в любые игры: шахматы, преферанс, бильярд, футбол. Кроме "козла". Если садились играть пара людей против пары трансформов, люди неизменно выигрывали.

Разумного объяснения этому феномену никто не мог придумать, но знакомый уверял, что за все время существования трансформы не выиграли у людей в "козла" ни одной партии. Андрей ему верил – знакомый сам был трансформ.

Он глянул на часы и поспешил домой.

– Явился наконец-то! – недовольно сказала Лена. Андрей посмотрел на часы, хотел сказать, что еще две минуты до половины девятого, потом решил не провоцировать жену.

– Помочь? – спросил он как можно более миролюбиво.

– Нет, можешь отдыхать! Сама справлюсь!

В это время открылась дверь в другую комнату, и оттуда появилась четырехлетняя Настя в пижаме.

– Папа, а ты уже превратился в робота? – спросила она, старательно выговаривая "р" в слове "робот".