Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Ближайший контекст первой оппозиции ясен: это контекст павловых Посланий, в особенности Послания к Ефесянам. Мы в нем читаем: "(Бог) поставил (Христа) выше всего, главою Церкви, которая есть Его тело (swma) (I,23). Однако мы видим, что Павелпротивопоставляет главу и тело. То же мы видим в Послании к Колоссянам (I,18): "Христос есть глава тела Церкви". В нашем же отрывке нет никакого намека на Христа как на главу. Церковь есть тело, но она противопоставлена Христу не как главе, а как женский элемент мужскому. Таким образом, мы имеем равенство: женщина равна телу, что странно. И это то, на чем основывается целый отрывок из II Клим.

Тем не менее, это равенство имеет параллель у Павла. Действительно, в Послании к Ефесянам мы видим, как оно переходит на отношения мужчины-женщины: "Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь... Так мужья должны любить своих жен, как свои тела.. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет её, как и Господь Церковь; потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть (Быт,2,24). Тайна сия велика, я говорю по отношению ко Христу и к Церкви" (5,25-32). Можно привести еще следующий текст (1 Кор.6,15-16): "Разве не знаете, что тела ваши суть члены Христовы? Итак, отниму ли члены у Христа, чтобы сделать их членами блудницы? Да не будет! Ибо, говорит Писание, "двое будут одна плоть" (Быт.2,24).

Здесь тот же контекст, что и II Клим. Но это лишь отодвигает проблему. Потому что вопрос об источнике встает тогда на уровне Послания к Ефесянам. Schlier предлагает решить этот вопрос, обратившись к человеку андрогину. Он является одним телом, а мужчина и женщина — двумя его аспектами[xvi]. "Одна плоть" есть, в данном случае, соединение не головы и членов, но женского и мужского элементов. Это объяснение вполне правдоподобно. Orbe присоединяется к нему в том, что касается II Клим., но отрицает его в отношении Послания к Ефесянам. Такое различение нам кажется совершенно произвольным. Контекст мысли, очевидно, один итот же. Но, может быть, возможен иной контекст? Cerfaux это предполагает, говоря о "явно преувеличенной роли мифа об Anthropos в учении о мистическом теле"[xvii]. Но он не развивает эту мысль и не указывает нам, что могло бы быть у истоков темы.

Итак, есть одна интересная черта, общая для двух текстов Павла и для текста II Клим, который мы процитировали: это ссылка на 1 и 2 главы Бытия (текст, где сказано о творении женщины). II Клим. цитирует Быт.1,27 о различии мужчины и женщины. Но, напоминая о том, что Церковь есть тело Христа, оно отсылает к 2,24: "Они будут одной плотью". Именно этот стих цитирует св. Павел. Другие особенности II Клим. также имеют параллели в этих главах. Мы уже отметили, что выражения "Церковь жизни", "живая Церковь" — это аллюзии на Быт.,3,20, где Ева названа "матерью всех живущих"[xviii]. Все это составляет контекст, в котором выражение единого тела Христа-Церкви находит свое оправдание без помощи спорного мифа об Anthropos. Итак, таков контекст библейского рассказа о сотворении женщины. Мы снова пришли к первым главамБытия как отправной точке учения о Церкви.

Нужно отметить, что об этом enswma иудео-христианство имеет важное свидетельство: это свидетельство Ерма, о котором говорит Schlier[xix]. Ерма свидетельствует о втором понимании Церкви по Бытию. Здесь речь идет о предсуществующей Церкви. Мы читаем: "Ты видишь, что вся Башня сделана как бы из одного Камня. Так и те, кто уверовали в Господа через Сына Его, будут один дух и одно тело (en pneuma, en swma) (Под.,IX,13,5)". Башня выше была отождествлена со Старицей, которая и есть предсуществующая Церковь. Единство Камня и Башни есть, таким образом, вид единства Мужчины и Женщины и en swma имеет тот же смысл, что и в Послании к Ефесянам. Впрочем, выражение "один дух, одно тело" происходитиз Еф.,4,4.

Все это приводит нас к церковной экзегезе Быт.2-4 в иудео-христианстве. Она содержит, с одной стороны, типологическое направление, которое не является специфически иудео-христианским и которое мы можем оставить в стороне[xx]. Но в другом месте мы встретим иное направление, когда творение Адама и Евы рассматривается не как образ Христа и будущей Церкви, но как свидетельство о предсуществовании Христа и Церкви — экзегеза, аналогичная той, которую мы встретили относительно шести дней. Она подтверждается одновременно Ерма, Папием, Посланием к Ефесянам, II Клим..

Имеет ли это учение прообразы в иудаизме? Здесь мы должны вернуться к необычному утверждению Анастасия Синаита, который сближал Папия с Филоном Александрийским на основании общего взгляда (qewria) духовного порядка (pneumatikwV), когда предметы Рая толковались мистически (anajerein)[xxi]. Это утверждение отчасти верно. Действительно, Филон представляет нам экзегезутворения Адама и Евы, в которой они представлены не как предсуществующие Христос и Церковь, но как ум и основные чувства человека идеального, предсуществующего в сверхчувственном мире прежде своего творения в мире чувственном (Leg.All.,I,23).

Понятно, что, как признает Orbe[xxii],это учение представляет наиболее близкую аналогию с той концепцией, которую мы изучаем. Но в другом месте влияние Филона на Павла и Ерма маловероятно, тем более что данная тема интерпретируется в философском плане, чуждом св. Павлу. Вопрос стоит тогда о том, был ли в позднем иудаизме общий источник, то есть спекуляции на темы рассказа о творении мужчины и женщины. Такие спекуляции действительно существуют, как это заметил W.-D. Davies[xxiii]. C одной стороны, мы подчеркиваем возрастающее значение образа Адама: это видно в Житии Адама и Евы, в IV Ездры, в II Варуха, у еврейской Сивиллы (III, 24-26). Эти произведения относятся к I-II вв. по Р.Х. и являются современными иудео-христианской литературе. Представляется возможным связать также с этой эпохой множество представлений, которые мы находим в Талмуде.

Остается сказать, что в этих текстах речь идет не о предсуществующем Адаме, а только о большом размере Адама до его падения. Но есть другое течение, в котором выделяются черты некоего предсуществующего небесного Адама, отличающегося от земного Адама, который согрешил. Эта концепция появляется в I Еноха: Сын человеческий предсуществует рядом с Отцом наряду с другими эсхатологическими реальностями; его имя — "названный прежде солнца" (XLVIII,3). Подобные данные мы находим в Премудрости Соломона, в замечательном отрывке, значение которого отметил M.Dupont-Sommer[xxiv]: "Премудрость сохраняла Первородного, Отца мира (pathrkosmou), который сотворен был один, и спасала его от собственного его падения, она дала ему силу владычествовать над всем" (10,1-2). Кажется, что это то развитие тем Бытия, которое являет нам идеального Человека, единственного в своем роде, чуждого греху.

Интересно, что эти представления появляются одновременно в эллинистической и палестинской среде. Они развивались в трех направлениях. С одной стороны, у Филона они соединились с платоновской мыслью. В перспективе его реализации первый Адам становится идеалом человечества, сочетая в себе одновременно идеи мужчины и женщины, отождествленных с nouV и aisqhsiV. Но такое развитие темы, как у Филона, не единственное. Эрик Петерсон[xxv] обращает внимание на магические иудео-христианские манускрипты, в которых Адам, как и в книге Премудрости, названpathrkosmou и где больше не идет речь о paraptwma[xxvi].

В другом месте мы встречаем палестинскую линию; она проявляется в писаниях Псевдо-Климента. Schoeps отметил важность Адама в этих произведениях. Он является первым воплощением истинного пророка. Он чужд греху и он вновь появится во Христе[xxvii]. Также это течение находится в гностических воззрениях: где anqrwpoV становится одним из предсуществующих эонов Плиромы, как мы уже видели. И, наконец, третье течение — ап. Павла. Оно является продолжением II Еноха, там предсуществующий небесный Адам относится к эсхатологическим реалиям, сокрытым в musthrion, в замысле Бога, а не в действительности. Это противопоставляет данное течение как Филону, так и писаниям Климента, как это отметил Davies.

28
{"b":"119286","o":1}