Но у Ерма все совсем другое. В Заповедях развивается учение о двух Духах. Сначала говориться "не сообитать дурной совести с Духом истины (pneumaaletheias) и не огорчать этого честного (semnos) и праведного Духа" (III,4). Термин "Дух истины" был в Дисциплинарном Уставе; но он также означает и третье Лицо Троицы в Ин.16,13; выражение "опечаливать Духа Святого" приводит Еф. 4,30. Далее говорится о "Святом Духе, обитающем в тебе", которому противопоставлен "дух лукавый" (poniros) (V,1,2). Но следующий стих представляет противостояние в следующих словах: "Господь (Kyrios) обитает в терпении, а диавол в гневе" (V,1,3). Равенство Св. Дух = Господь, что показал Оде, очевидно.
Выражения, ссылающиеся на "ангела правды", подтверждают это впечатление в дальнейшем тексте. Нужно "верить в ангела правды" (VI,2,6). Еще важнее выражение: "Благо следовать за ангелом правды и отбегать ангела зла" (VI, 2,9). Второе выражение используется в крещальном отрицании Сатаны. Противоположной парой к этому отрицанию было сочетание Христу, как у Ерма сочетание Духу. Этот текстпозволяет нам увидеть, что этот христианский обряд мог иметь ессейское происхождение. Ессейское посвящение включало проповеди о разрыве с миром греха и присоединении к общине, что выражалось в учении о двух Духах. Христианский обряд в этом, как и в некоторых других, зависит от еесейского[20]. И это было бы указанием в самой литургической традиции о транспозиции Логоса или Духа ессейской концепции о Князе света.
Последний текст важен чтобы показать отличие, которое Ерма делает между Св. Духом божественным лицом и духами то есть внутренними движениями, производимыми им в душе. Он говорит о "тех, кого диавол исполняет своим духом (pneuma)" (XI,3). Напротив, "дух данный от Бога, имея силу божества, говорит все сам, потому что он свыше от силы Духа Божия. Когда человек, имеющий духа Божия, придет в церковь праведных, имеющих веру Духа Божия, тогда ангел пророческого Духа, приставленный к нему, исполняет этого человека духом святым, и он говорит собранию как угодно Богу. Так проявляется Дух божественный и узнается сила его" (XI, 5-10).
Этот текст ясно отличает два плана бытия. С одной стороны есть движение души, "данное Богом", "обладающее силой Божества", "происходящее Свыше, сила божественного Духа"; это "дух божественный", "божественный характер" которого можно узнать по плодам. С другой стороны есть дух, который дает все эти движения и который безразлично называется "Бог", "божественный Дух", "Ангел пророческого Духа", "Господь". Этот Дух есть божественная реальность, так как он назван Kyrios и Бог— и он также другое божественное лицо, называемое Ангелом. Еще раз слово "ангел" появляется как техническое выражение, взятое из иудаизма, для обозначения божественных Лиц.
Впрочем, выражение "ангел Духа" нам уже знакомо. Мы видели, что в Вознесении Исайи оно означает второе Лицо Троицы. Возражение, представленное Оде, что Ерма говорит, что Святой Дух "служит" (leiturgei) Богу (V,1,2) несостоятельно, ибо та же идея точно высказана в Вознесении Исайи. А Бог в иудео-христианской литературе всегда означает Отца. Мы убедились теперь на примере Ерма, что ессейское учение о двух ангелах было развито христианами как противостояние Св. Духа и Демона. Впрочем, некоторые выражения из Дисциплинарного Устава, что отметил Оде, и где Князь светов назван Св. Духом, облегчают эту транспозицию (DSD, IX, 3). Но это не означает, что у Ерма та же концепция, как говорит Одэ.
Это имеет последствия для троичного богословия Ерма. Мне кажется, для него характерно, что он взял богословие Логоса и богословие Духа в двух разных схемах. Богословие Логоса находится в линии Седьмого Ангела апокалиптики, окруженного шестью архангелами. Богословие Духа находится в линии Князя света, противостоящего Ангелу тьмы, которые происходят из Дисциплинарного Устава. Это объясняет кажущуюся непоследовательность его богословия. Есть богословие Логоса и богословие Духа, то и другое иудео-христианское, но нет богословия Логоса и Духа. И когда он говорит сразу о том идругом, его мысль смешивается, как в Пятом Подобии.
Интересно отметить, что тема двух ангелов и двух путей была повторена и перенесена в другое течение иудео-христианства — эбионизм, но совсем в другой линии. Во-первых "Князь света" отождествляется не со Св. Духом, а со Христом; и имеется в виду не троичное богословие, а наоборот, Христос уподобляется ангелу. Епифаний так описывает учение эбионитов: "Они говорят, что Христос получил в жребий будущий век, а диавол век настоящий" (Панарион,XXX,16,2). В уже цитированном нами тексте Епифаний добавляет, что для них Христос "не рожден от Бога Отца, но сотворен, и что он один из архангелов, царствующих над ангелами и над всеми делами Всемогущего" (Панарион XXX,16, 4).
Это учение встречается в разных видах в псевдо-климентовых писаниях. Бог, имея в мысли, что люди разделятся на две категории, "установил для каждой место и царя: добрый царь взял в жребий благих, злой — злых" (Узнавания, III, 52). Первый есть царь будущих, второй настоящих" (Гом. XX,2). Мир также "разделен на два града, цари которых противостоят друг другу" (Узнавания, II,24). Рассказ о Христе и Сатане это "рассказ о царе благочестия и царе скоропреходящим" (Гом VIII,21). Но Христос есть лишь ангел (Гом VIII,42). Именно на это учение Послание к Евреям отвечает, что "не ангелам Бог покорил будущую вселенную" (2,5).
Учение эбионитов также смешивает апокалиптическую и ессейскую традиции. Христос для нее "первый из архангелов" (Узнавания, II, 42), то есть его отождествляют с Михаилом; кроме того, он есть "царь благочестия" и отождествлен с "Князем света". Категории эбионизма те же, что и в православном иудео-христианстве. Но богословие другое. Эбионитское учение остается чисто и просто еврейским учением, с христианским колоритом; оно совсем не тринитарное, Христос там не Бог. Напротив учение Ерма и Вознесение Исайи есть христианское учение, использующее иудейские категории. Проблема не отличается от той, которая в греческой среде разделила ариан и православных. Евномий был неоплатоником, пользующимся христианскими терминами, тогда как Григорий Нисский был христианином, пользующимся неоплатоническими категориями. В том и другом случае, если останавливаться на одинаковом словаре, следуют совсем разные перспективы.
Страж Храма
Ессейский "Князь света" не одна вместе с Гавриилом ангельское существо, которое иудео-христиане отождествляли со Св. Духом. Известна поздняя традиция иудаизма, в которой ангел охранял Храм и покинул его при разрушении Титом[21]. Христиане усвоили эту традицию и связали с ней тему разрыва завесы Храма во время смерти Христа: именно тогда, по их мнению, ангел или ангелы покинули Храм[22]. Присутствие ангела было связано с присутствием Яхве, с шехиной. Когда Храм был упразднен, ангелы удалились.
Заветы XII Патриархов представляют версию этой традиции, где ангел заменен Святым Духом. Она появляется в Завете Вениамина: "Завеса (aploma) Храма разорвалась и Св. Дух сошел на народы как огонь пожирающий" (IX,4). Отметим слово aploma, обозначающее здесь завесу Храма. Позже слово будет означать пелену алтаря. Эта завеса рассматривалась как одеяние ангела Храма. Это явствует из выражения Мелитона: "народ не был разорван, ангел был разорван (perieshisato)" (Пасх Гом., 98). Де Йонг резонно отмечает, что "Мелитон видит в завесе Храма одежду ангела, там обитавшего". Он заметил, что "эта параллель объясняет использование endyma в Завете Левия X, 3, где автор Заветов намекает на одеяние ангела или персонифицированного Храма".
Но это не то, что нас интересует. Что замечательно, это то, что в Завете Вениамина говориться не об ангеле, а о Св. Духе. И выражение показывает перед нами христианское понимание Св. Духа. Ведь идея, что Св. Дух оставил Храм Иерусалимский, чтобы распространиться как огонь на народы, это очевидная аллюзия на Пятидесятницу. Этот текст есть один из тех, которые свидетельствуют в пользу христианского характера этого сочинения. Мы встречаем здесь линию ангелологии позднего иудаизма, на который мы уже намекали, которая показывает защиту ангелами Израиля. Михаил не только дал ему закон, но ангел, возможно, также Михаил, обитал в Храме. В обоих случаях иудео-христианство использует это учение и христианизирует его[23].
