— Да будет тебе, Мэйбл! Алан ведь не сделал ничего особенного. Мальчик всего лишь немного пошалил. То, что украли, вернули, за разбитое стекло расплачиваются. Так в чем же дело?

— Еще раз повторяю, Питер, не

вмешивайтесь! Сын совершил преступление и должен за него ответить. Ему присудили исправительные работы, значит, отработает весь положенный срок, до единой минуты. И сам заработает каждый цент. И не вздумайте просить вашего дружка смягчить наказание! Предупреждаю, горько пожалеете!

— Ты что, угрожаешь мне, Мэйбл? — В ласковый голос вкрались стальные нотки. — Послушай-ка, девочка…

Женщина дрожащими руками швырнула трубку на рычаг. Звонок тут же раздался снова. Она не стала ждать, пока трели смолкнут, вышла на веранду и уселась в качалку, подальше от телефона.

Ее все еще трясло, когда на подъездную дорожку к дому вырулил дряхленький «фордик». Гард… Всю злость сразу как рукой сняло. Сейчас она увидит его…

Открылась дверца, из машины выпрыгнул Алан.

— Привет, мам! Можно я схожу до ужина к Роберту?

— Иди. Когда зажгутся уличные фонари, возвращайся домой.

— Спасибо, что подвезли, — поблагодарил сын своего наставника и помчался к приятелю.

Наверное, Гард не станет выходить, уныло подумала женщина. О чем ему с ней разговаривать… Подвез сына, как обещал, и ладно…

Но она ошиблась. Шум двигателя стих, скрипнула дверца, из машины выпрыгнул гость. Обошел вокруг «фордика» и направился по желтеющей траве к дому. Дойдя до лестницы, остановился. Какой же он красивый, подумала хозяйка. Обнять бы, прижаться к нему… Ишь, размечталась!

Она откашлялась, но голос все равно прозвучал хрипло.

— Спасибо, что привез Алана.

Гард кивнул, сунул руки в карманы и отвернулся. Обвел глазами крыльцо, просторные клумбы — ее гордость, извилистую дорожку, которую она с сыном выложила из камня этим летом.

— Я решил оставить его!

Сначала Мэйбл не поняла, о чем он говорит, но когда смысл его слов дошел до нее, так и расплылась в улыбке.

— Спасибо! Наверное, было бы не очень страшно, если бы его передали другому воспитателю, но…

Она не договорила. Не станешь же распространяться, как это здорово, что Алан будет проводить с ним много часов в неделю.

— Телефон звонит… — заметил Гард. Мэйбл прислушалась, и до нее донеслось слабое треньканье.

— Поэтому я и вышла на веранду. Ничего, скоро ему надоест.

— Что-то случилось?

Женщина, не спеша, присела на верхнюю ступеньку.

— Отец Реджи хочет попросить судью Сэлисбери, своего дружка-приятеля, чтобы тот посодействовал отмене Алану наказания.

Гард так же не спеша опустился на нижнюю ступеньку.

— Вот как? И кто ему помешает?

— Я.

Казалось, он поднимет ее на смех, но этого не случилось.

— По-моему, ты никогда не отличалась умением отказывать. Ни мне, ни своему отцу. — Он помолчал. — Ни своему мужу.

Пропустив грубость мимо ушей, она вернулась к тому, с чего начала.

— Я попросила Питера не лезть не в свое дело и бросила трубку. Поэтому он и звонит… Питер Роллинс из тех людей, которые первыми заканчивают разговор.

— Если ты думаешь, что он тебя послушается, глубоко ошибаешься, — упрямо гнул свое Гард. — Он будет поступать так, как ему заблагорассудится. Лучше не становиться у него на пути.

— А что он может сделать? — робко спросила она.

— Он твой… был твоим свекром. Тебе лучше знать, на что он способен.

— Но ты же полицейский! Тебе известны законы…

Законник встал и подошел к ней поближе.

— Мне известно только одно — если у тебя есть деньги, власть, положение в обществе, смешно говорить о каких-то законах. — Он многозначительно пожал плечами. — Но Алан — твой сын. Можно сыграть на этом.

Гость повернулся и зашагал к своей машине.

— Гард! — окликнула его Мэйбл. Он остановился.

— Я все хотела тебя спросить… Почему ты пошел работать в военную полицию?

Страж порядка подошел к дверце, открыл ее и еще раз пожал плечами.

— Из-за тебя, Мэйбл.

И он впервые улыбнулся ей какой-то вымученной улыбкой.

Брустер оставил машину на стоянке и направился к закусочной. Там быстренько заказал несколько гамбургеров, но есть не стал. Можно было, конечно, войти и устроиться за столиком, но Бизон бы этого не потерпел — он и так уже метался по заднему сиденью машины, тыкаясь мордой в стекло.

Хочешь не хочешь, пришлось возвращаться к своему четвероногому напарнику. Пока доставал из сумки еду, собака, тяжело дыша, не спускала с хозяина глаз. Наконец не выдержала и громко гавкнула — давай, мол, быстрее. Сурово глянув на нее, Гард вытащил из пакета гамбургер и, поломав его на куски, кинул псу.

Тот мигом проглотил их и опять уставился на заманчивый сверток с едой. Гард бросил ему второй бутерброд. На сей раз Бизон спешить не стал — устроился поудобнее и с наслаждением принялся за трапезу. Он отлично знал, что больше двух гамбургеров не получит, потому и смаковал каждый кусочек.

Полицейский последовал его примеру. Была среда — середина недели, день невезения, как называло его местное радио. До субботы еще жить да жить.

Гард выходные не очень любил, по крайней мере с тех пор, как начал служить в полиции. В эти дни он почти всегда работал, а не отдыхал. Так чего же ждать хорошего?

Но в последнее время его отношение к субботам и воскресеньям круто изменилось.

И дело не только в том, что он в эти дни видел Мэйбл. Ему нравилось работать с детьми. За последний месяц он довольно хорошо их узнал. Фрэнсис — этакая обезьянка. Обожает откалывать шуточки — обычно не совсем приличные, — всегда бодр и весел. Мэтью, напротив, серьезный малый, старается хорошо учиться в школе и оправдать надежды, которые возлагают на него родители. Алан… Ну, с Аланом труднее всего. Бывает, слишком много брюзжит как старый дед. Частенько предпочитает работать в гордом одиночестве. Нередко сторонится напарников. Но тем не менее по сравнению с первыми неделями работы прогресс в отношениях с другими ребятами очевиден. И они, похоже, это понимают.

Но больше всего выходные прельщали Гарда потому, что в эти дни появлялась Мэйбл. Хоть несколько минут, но и такой малости было достаточно, чтобы дотянуть кое-как до следующей субботы, когда снова встретит ее.

…Было почти девять часов вечера. Обычно в это время они с Бизоном находились в клубе для военнослужащих младшего состава, что на окраине города. В будний день работы там было немного, не то что в выходные, когда чем только ни приходилось заниматься — и драчунов растаскивать в разные стороны, и пьяных подбирать, и разгонять разбушевавшуюся толпу. Сегодняшняя же смена выдалась относительно спокойной — поступили три сигнала о дорожно-транспортном происшествии и один — о краже со взломом. Оставшиеся часы не грозили никакими неприятными неожиданностями. Следовательно, можно будет вволю подумать о Мэйбл.

И определить наконец свое к ней отношение.

«Все никак не можешь забыть ее?» — спросила Шерон в тот день, когда они обедали у родителей. Он тогда оскорбился до глубины души. Вот еще! Да как она смеет так думать? Мэйбл — его первая любовь, а первая любовь — как вешняя вода. Была — и нет ее. Испарилась в тот день, когда любимая вышла из церкви в своем шикарном свадебном платье под руку с новоиспеченным мужем. Начиная с этого момента, в течение долгих лет и по сей день он испытывал к ней исключительно отрицательные эмоции — злость, горечь, возмущение и даже ненависть.

По крайней мере он так считал.

А теперь понял, что сестренка его недалека от истины, хотя признаться в этом даже самому себе было не очень-то приятно. На самом деле любовь его не оборвалась в день свадьбы Мэйбл. Не может подобное чувство вдруг взять и в один миг исчезнуть! Так не бывает.

И если уж начистоту, он до сих пор любит ее.

Конечно, он никогда больше не станет ей верить. У него собственное, отличное от ее, понятие об истинных ценностях — он считает, что деньги и положение в обществе ничто по сравнению с любовью и нежностью. Само собой разумеется, он не хочет иметь с Мэйбл ничего общего, не говоря уже о том, чтобы жениться на ней и строить совместную жизнь.