Я страстно отверг то, что сказал дон Хуан. Я взбунтовался против его богохульственных, святотатственных слов. Мне хотелось ответить ему, как следует, но я не мог разорвать связывающую власть своего видения: я был пойман ею…

В этом месте я осознал нечто относительно голоса, который слышал в ухе: это не был голос дона Хуана, хотя он звучал совсем так же, как его голос. Во всяком случае, голос был прав: зачинщиком этого видения был нагваль Хуан Матус. Его методика и его власть позволили мне видеть Бога.

Он сказал, что это не Бог, а человеческий образ. Я знал, что он прав, и все же я не мог признать этого, и не от раздражения или упрямства, а из чувства предельной преданности и любви к божеству, которое было передо мной.

Пока я созерцал этот свет со всей страстной силой, на какую был способен, свет, казалось, сконденсировался, и я увидел человека, сияющего человека, излучавшего благодать, любовь, понимание, искренность, истину — человека, который был соединением всего доброго.

Воспламенение, какое я почувствовал, увидев этого человека, было намного выше всего, что я когда-либо переживал в своей жизни, и я упал на колени: мне хотелось поклониться олицетворенному богу, но дон Хуан вмешался и постучал по верху левой части моей грудной клетки вблизи ключицы — и я потерял видение Бога.

Я остался с мучительным чувством, смесью угрызений совести, возвышенного волнения и сомнений. Дон Хуан осмеивал меня: он называл меня набожным и беспечным и сказал, что из меня вышел бы великий священник, ну а теперь я смогу стать духовным вождем, у которого был случай видеть Бога.

В язвительном тоне он советовал мне начать проповедовать и описывать всем то, что я видел…

… Дон Хуан встал и сказал, что пришло время прогуляться в город, так как мне следует увидеть человеческий образ в гуще народа. В молчании мы пошли к площади, но до того, как попали туда, я почувствовал неудержимый поток энергии и побежал обратно по улице к окраине городка. Я вышел к мосту и там увидел человеческий образ как великолепный, теплый янтарный свет.

Я упал на колени, не столько из чувства набожности, сколько из благоговейного ужаса. Вид человеческого образа был более удивителен, чем когда-либо. Я почувствовал, без всякого высокомерия, что претерпел огромное изменение с тех пор, когда увидел его впервые, и, однако, все, что я видел с тех пор и узнал, дало мне только возможность еще лучше и глубже понять, что за чудо у меня перед глазами.

Вначале человеческий образ был наложен на вид моста, затем я перефокусировал зрение и увидел человеческий образ простирающимся вверх и вниз в бесконечность. Мост при этом был просто тощей оболочкой, крошечным наброском, наложенным на вечное. И такими же были маленькие фигурки людей, двигающихся вокруг меня и глядящих на меня с нескрываемым любопытством. Но я был за пределами их касаний, хотя в этот момент я был уязвим настолько, насколько это возможно. Человеческий образ не имел власти защитить меня или сохранить, и все же я любил его со всей страстью, не знающей предела.

Я подумал, что понимаю теперь то, что дон Хуан повторял мне многократно… Я почувствовал, что кто-то тянет меня, но прежде, чем исчезнуть из его присутствия, я выкрикнул обещание человеческому образу, но гигантская сила вытащила меня оттуда прежде, чем я успел изложить то, что хотел. Я оказался стоящим коленопреклоненным на мосту, а группа крестьян смотрела на меня и смеялась. Ко мне подошел дон Хуан, помог подняться и отвел меня обратно».

Важные примечания: Только, ради Бога, не колотите себя ни слева ни справа, чтобы увидеть образ человеческой «светоматрицы»! Все попытки самостоятельно, без непосредственного контроля со стороны нагваля, сдвинуть точку сборки обычно кончаются плачевно. Несколько моих собственных подобных попыток принесли мне лишь головную боль на две недели (лекарства обычно в таких случаях не помогают), а у двоих моих знакомых просто «поехала крыша».

Учтите, что удар обычного человека и удар нагваля отличаются энергетически так же, как лампочка от солнца. Сколько раз лишь непосредственное присутствие дон Хуана спасало Кастанеду?! Нагваль обладает способностью к структурному восстановлению желаемой конфигурации кокона, что неспособен сделать даже мощный экстрасенс.

Мировая практика уже знает немало случаев, когда сумасшедшие дома пополняются неудачными последователями Йоги, кастанедовских книг и алхимических практик. Так что не прибавляйте, пожалуйста, в списке неудачников своих имен!

Очень кратко проанализирую здесь две основные проблемы современного христианства — внешнюю церковность и выступающую ей якобы как альтернатива экуменистическое сознание. Последнее особенно часто исходит от рериховских и теософских обществ под видом некоего особого «эзотерического христианства».

О так называемом христианине воскресного дня уже не раз писала Анни Безант: этот среднестатистический обыватель раз в неделю посещает церковь или протестантский молитвенный дом, умственно принимает учение Иисуса и на основании этого полагает, что ему уже обеспечен «билет» в райские обители Господа Иисуса Христа. Увы, но западные люди, столь сильно поляризованные в Ментальных своих телах, чаще всего и ограничивают свое приобщение к христианской религии именно умственным принятием тезисов Нового Завета. Особенно это свойственно различным протестантским конфессиям, и аккуратно одетые юноши в белых рубашках и темных галстуках пытаются это свое умственное видение пронести по огромным просторам России и дальше, вплоть до Азии и еще дальше… Или к вам стучатся в дверь Свидетели Иеговы, и начинают утверждать, что Истина находится лишь у них, и что именно они — избранные…

Что ж, нельзя отрицать полезности всех этих конфессий, но их можно сравнить скорее с лужами, нежели с озером. Если вам надо напиться, то вам подойдет любая вода — даже из лужи, и в ней тоже отражается солнце. Но если вы считаете нужным не только утолить жажду, но и к примеру искупаться, то лужа уже не подойдет. Я чрезвычайно признателен адвентистам Седьмого Дня: они пробудили во мне внутреннюю религиозность и показали необъятность Библии, которую сами они изучают очень тщательно и внимательно. Но раннее христианство все-таки оказывается куда более глубоким, и православное учение действительно включает в себя наибольшее число элементов этой ранней и некогда единой Церкви.

Конечно, сам выбор путей во-многом субъективен, и наиболее сильное психологическое воздействие тех или иных религиозных аспектов — неизбежно разное у различных людей. Но в любом случае внешняя религиозность и обрядность отличается от внутренних, наиболее сокровенных и глубинных аспектов христианской религии. И, к сожалению, именно последние и остаются вне досягаемости мирян, считающих себя православными.

Огромное множество людей пока видят лишь свою собственную религиозность. Многие воистину упиваются этой своей религиозностью, годами находясь по-прежнему, как и в период своего материалистического сознания, в состоянии самопоглощенности. Один из диагностических признаков здесь — активная помощь таких людей всем, кроме своих непосредственных родственников. Некоторые словно зарабатывают «билет» в райские миры, но на самом деле это — вовсе не бескорыстная деятельность: ведь корысть распространяется не только на денежные и иные материальные блага; когда основным стимулом служения внешнего является лишь желание попасть в Рай — это тоже корысть. Посему каноническое Евангелие прямо указывает:

«Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее»(Мф 16:25).

«Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную» (Ин 12:25).

Так что внешнее, мирское, и внутреннее, подлинное, христианство различаются как лампочка и солнце. Наиболее глубинные и сокровенные аспекты христианства, конечно, связаны с монашеством.