Хотя Мадонна была достаточно уверенной в себе девушкой, только благодаря Флинну она осонала свою красоту. «Я знаю, что для своего возраста я была чувственной, но я не ощущала себя красивой, пока он не сказал мне об этом», — говорит она. Строгая дисциплина и грациозность балета помогли ей обрести себя. Как многим преданным делу преподавателям танцев, Флинну была свойственна едва ли не садистская жесткость: он заставлял учеников танцевать до тех пор, пока ступни не начинали кровоточить, щипал им мышцы, чтобы лучше растягивались, вставлял между горлом и подбородком заточенный карандаш, чтобы голова держалась прямо. Мадонну это не останавливало — возможно, она унаследовала стремление матери к совершенству, и оно отразилось в ее желании достичь идеальной физической формы.
Открыв для себя мир творчества, Мадонна обособилась от своих одноклассников и изменила внешность. Она носила джинсовый комбинезон и армейские ботинки, перестала краситься, выщипывать брови и брить подмышки. Друзья были шокированы подобными переменами. Один из них вспоминает, что «вслед ей сыпались ядовитые замечания». Другой замечает: «Она стала похожа на цыганку». В ее новом образе было много постмодернистского, хотя все говорило о влиянии модернизма — Стейнбек, Фицджеральд, Вирджиния Вулф, Сильвия Плат, пристрастие к литературе, психоанализу и самокопанию. Точно так же, как сейчас она приняла богемный облик, вырабатывая привычку не обращать внимания на мнение окружающих, в будущем Мадонна создаст целую палитру красочных образов.
В 1976 году она уже казалась немного «не местной». Как говорит Уин Купер, «она, как и многие из нас, пошла в отрыв при первой возможности». Мы знали, что где-то там есть другой, интересный мир. Мадонна восприняла детройтское отношение к работе, оно помогло ей сделать карьеру в шоу-бизнесе. «Она была продуктом своей среды, — говорит Брайен Макколлум. — Я слышал, как люди говорили: „Я знал Мадонну в школе. Я знал кого-то с такой внешностью и таким характером"». Многие уезжали из Детройта. Гарднер Коул, уроженец тех мест, рассказывал: «Нам было нечем заняться. Зима ужасно длинная, и, если ты не рыбачишь или не ездишь на снегокате, остается только сидеть дома. Это называлось „репетировать". Как музыкант, который зашел в комнату, сел играть и не может остановиться. Здесь вам не Лос-Анджелес. Нельзя пойти оттянуться на пляж. Те из нас, кто потом переехал на Запад, не сидели сложа руки, уж слишком измаялись здесь».
Мадонна весьма благоразумно использовала накапливающуюся энергию, она закончила учебу в Адамс-Хай на семестр раньше остальных. Флинн помог ей выиграть стипендию в Мичиганском колледже в Энн-Арбор. Перед Мадонной открылись новые двери. К тому времени как она приехала в колледж, Флинн получил там должность преподавателя на отделении танца, так что он мог и дальше опекать свою юную протеже. В спокойном, приятном колледже с башенками и кафе, расположенном в получасе езды к востоку от Детройта, Мадонна чувствовала себя как дома. Это был один из лучших американских колледжей, его называли «мичиганским Гарвардом». Отделение танца является частью эстрадного факультета, занятия проходят в просторных залах. «Старая мичиганская традиция, в которой сочетаются академизм и высокая техничность, позволяла танцорам всегда находиться на гребне эволюции, — утверждает Билл Де Янг, заведующий отделением танца. — Танец должен стать вашим голосом, а затем нужно искать свой путь, составляя собственный словарь. Я имею в виду, что мы ожидаем бунта. Современный танец — это форма бунта».
Мадонна обладала всеми качествами, которые должен иметь будущий танцор: она была любопытна, умела грамотно распоряжаться временем и усердно работать. В семнадцать лет она вела себя вызывающе и развязно. Ей хотелось отличаться от других, жить по своим правилам, так что она могла прийти на занятие со жвачкой во рту или в рваном трико, сколотом безопасными булавками. «Она одевалась как панк, но это выглядело как-то по-детски, будто маленькая девочка отчаянно пытается привлечь внимание», — вспоминает ее сокурсница Линда Аланиз. Мадонна соперничала с другими танцорами, переживала, если кто-то справлялся лучше нее.
Мадонна жила в общежитии в Стокбридж-Холле. Ее соседка по комнате Уитли Сетракиан вспоминает, что она была блистательной, подвижной и очень-очень худой. Бунтарство Мадонны не было серьезным, она отдавала все внимание и силы танцу, занятия по технике занимали полтора часа в день, и два часа уходило на подготовку к университетским спектаклям. Желая заслужить одобрение профессора Флинна, она сидела на диете, питалась исключительно попкорном и надеялась стать худой и прозрачной, как сильфида. В начале каждого урока все студенты взвешивались. Тем, кто весил больше пятидесяти двух килограммов, профессор рекомендовал избавиться от лишнего веса. «Я уверена, что в тот период Мадонна страдала анорексией или была близка к тому», — говорит Аланиз. Флинн был требовательным, но приправлял занятия юмором. «Он всегда держал сигарету во рту, даже во время уроков. Он был хулиганом, но мудрым хулиганом. У него было исключительное, тонкое чувство юмора, многие ученики привязывались к нему. Он расшевеливал людей, они начинали думать».
Мадонна многому научилась у Флинна, также ее вдохновляла харизматичная Гай Деланг, преподававшая на факультете с 1974 года почти до самой смерти от рака в августе 2006-го. «Гай была феминисткой, — вспоминает Де Янг. — Мадонна и она нашли общий язык. Я знаю, что Мадонна ценила ее за честность и независимость. Нельзя жить по общим правилам. Правила ограничивают человека».
Деланг училась в Технической средней школе Детройта вместе с Лили Томлин и Аретой Франклин. Перед тем как она переехала в Энн-Арбор, она работала в Нью-Йорк-Сити. «Неизгладимое впечатление произвело на меня это необыкновенное создание с рыжими волосами, длиннющими ногами и ступнями, напоминающими кинжалы, когда она совершала прыжок и повисала в воздухе», — рассказывает ее коллега Питер Спарлинг. Деланг казалась ему сильной личностью, он считал, что молодые женщины должны учиться у нее «упорству и умению противостоять трудностям».
Мадонна была под стать своим учителям, хотя и говорила, что занятия «изнурительны и требуют полной отдачи». У нее еще оставались силы на ночные походы в клуб со своими подружками Уитли, Линдой и Дженис Гэллоуэй. Они покоряли танцплощадки таких клубов, как «Ruvia» и «Blue Frog». В последнем Мадонна познакомилась с барабанщиком Стивом Брэем. Много лет спустя он стал ее соавтором, а в те годы они просто тусовались вместе. Брэй как-то сказал, что сначала трудно понять, кто она такая, он характеризовал ее как «природную стихию». Ей нравилось танцевать на его концертах. «Я играл на барабанах в группе „Cost Of Living", Мадонна и еще пара человек зажигали в зале. Я думал, что, должно быть, люди приходят на концерт, чтобы посмотреть, как она танцует».
Мадонне нравилось проводить время с мужчинами, однако в колледже у нее появилась потребность в близкой подруге. «Она пыталась со мной подружиться, кажется, это был продуманный ход», — говорит Уитли, которая сейчас стала певицей, известной под псевдонимом УитХилл. Уитли нравилось общество Мадонны, она видела, что под внешней бравадой скрывается хрупкий, уязвимый человек. Мадонна очень доверяла ей, всячески подчеркивала свое дружеское расположение. Они вели долгие беседы о ее покойной матери, Уитни чувствовала, что ее соседка все еще горюет. Мадонна не просто искала замену матери: ей необходимы были присутствие рядом женщины, женская забота.
Неудивительно, что одним из самых важных людей в ее жизни стала Марта Грэхем. Она родилась в 1893 году в Пенсильвании и «была для танца тем же, чем был Пабло Пикассо для современного художественного искусства». Она была участницей движения, начавшегося в 1900-м, когда Айседора Дункан и Рут Сант Денис выступили против строгих канонов классического балета, предложив новый выразительный язык танца. Питер Спарлинг, танцевальный партнер Марты в середине 70-х, рассказывает, что «она поставила своей задачей переломить меня, чтобы я не просто танцевал под музыку, а видел ее огромный, феноменальный мир и изображаемых ею персонажей… Она выражала мысли и образы поэтично и красноречиво. Даже потом, сидя в директорском кресле, иссохшая и больная артритом, она все еще источала огонь».
