Так называются передвижения отрядов Французского иностранного легиона от одного укрепленного поста к другому. При этом походы могут совершаться при любых условиях и часто протекают в наиболее неблагоприятные для человека климатические периоды, например, в жару 40–60 градусов. При этом легионеры свои вещи несут на себе, даже при наличии мулов и лошадей, на которых можно их погрузить. Это — несмотря на большую тяжесть легионерской амуниции. На спине у легионера — сак, где находится все его имущество, включая палатку, кирку, лопату, 2-литровый бидон с водой, другие вещи и 120 патронов с винтовкой. С подобной нагрузкой легионер шел в бой. По словам одного из русских, неоднократно бывавшего в «колоннах», «наступает момент, когда кажется, что уже больше нет сил терпеть путь и просишь Бога о смерти, но отдыхаешь именно в тот момент, когда вся сила и энергия исчерпаны. Отдыхаешь, когда, почти задохнувшись от большой перебежки под визжащими пулями, свалишься за камнем и вздохнешь полной грудью». Именно в такие моменты чаще всего случались позорные случаи, когда Легион бросал своих людей, раненых и утомленных, на произвол судьбы. Колонна свой поход начинает еще до рассвета и продолжает весь день, который нередко протекает в бою. К вечеру командир намечает место стоянки. Здесь одни начинают ставить палатки, другие идут за водой для кухни и топливом, третьи возводят из камней стену приблизительно 1,2 метра высотой. С наступлением темноты все костры гасятся, чтобы не выдать себя врагу. Во многих случаях при этом спят не в палатках, а около стены, чтобы быть готовым в любой момент отразить атаку противника. При этом спят, не снимая формы и привязав винтовку к руке, поскольку потеря оружия грозит военно-полевым судом, который обычно заканчивается продлением контракта опостылевшей службы. В то время в среде легионеров бытовал анекдот, что когда служба какого-то легионера подходит к концу, то в это время его обязательно направят в «колонну». Во время похода у него крадут винтовку и заставляют в возмещение за это подписать новый контракт. Случаи подтверждения этого были неоднократно, к подобной «операции» легионное начальство готовится заранее и просчитывает все до мелочей. Перед тем, как украсть у «помеченного» легионера винтовку, его на протяжении одного, а то и нескольких дней, нещадно мучают физическими нагрузками, после которых он крепко засыпает. Проснувшись, мечтавший о свободе легионер узнает, что останется здесь еще на 5, а может, и больше лет. При этом от такой процедуры страдали даже и опытные легионеры. Зная про кражи винтовок и новые контракты вслед за этим, они привязывали винтовку к себе. Но легионное начальство тоже не лыком шито: ремень винтовки подрезали и вынимали из рук спящего мертвецким сном бедняги. Большая часть ночи легионеров, находящихся в «колонне», протекает в тревожном ожидании действий противника, а иногда и в бою. По словам легионеров, особенно опасными противниками были марокканцы, многие из которых были способны видеть в темноте и бить без промаха по врагу из винтовок. В большинстве случаев целью «колонны» является не только следование из одного поста в другой, но и сооружение новых укрепленных постов. Как свидетельствовал в своем письме русский легионер, «колонна может идти очень долго, пока командир не найдет удобное место для расположения нового поста. При этом берутся во внимание наличие здесь строительного материала, воды и высоты выбираемого места. На возведение поста легионерам зачастую отводится около недели. Нетрудно представить, в каком бешеном изнуряющем темпе они должны работать. Здесь они и рабочие-строители, и прежние легионеры. Днем легионер может быть каменщиком, плотником, рабочим карьеров по добыванию камня, выжигать известь, резать по дереву и др. И вот, после напряженной работы, на ранее пустынном месте вырастает белокаменный пост с толстыми стенами с узкими бойницами для винтовок и пулеметов. Вокруг него устанавливаются заграждения из рядов колючей проволоки. Самым последним моментом сооружения поста является подъем над ним французского флага». А «колонна» идет дальше и создает новые посты. К концу срока «колонны», длящегося иногда до полугода, образуется целая защитная цепь из таких постов. Все это время легионеры спят, не раздеваясь, в грязном белье, без всяких удобств, облепленные паразитами, нередко без всякой возможности вымыться. Без всякого преувеличения можно сказать, что если за 2–3 месяца легионерам так и не удавалось вымыться, то об их появлении можно было узнать издалека и задолго до этого. Иногда в «колоннах» идут и другие французские войска. При этом на легионеров ложатся наиболее трудные задачи. После прохождения «колонны» недавние попутчики легионеров идут на заслуженный отдых, а Легион заступает на охрану и достройку им же созданных постов.[349]

Нередко с окончанием «колонны» связь легионеров с внешним миром утрачивается на неопределенный срок. По словам русского легионера, «постовики без цепей прикованы к своему детищу». Здесь легионер находится в безвыходном положении: он вынужден отчаянно драться за Францию и за свою жизнь. Сдаться он не может, т. к. враги легионеров в плен не берут, а если берут, то только для того, чтобы над ними поиздеваться. Бежать же с поста очень тяжело: кругом бродят враги, даже языка которых ты не знаешь, так что находишься меж двух огней: с одной — легионное начальство, с другой — враждебно настроенные туземцы. Так что побег с такого поста заранее обречен на неудачу — тебя или убьют туземцы, или догонят свои же и заставят за дезертирство служить несколько лишних лет или посадят в военную тюрьму. Жизнь на постах, которую русские легионеры метко прозвали «великим постом», т. к. продолжается она здесь от 3 месяцев до полугода — нечеловеческая, животная. При этом опасностей ничуть не меньше, чем в «колонне». Ежесекудно легионер подвергается опасности быть убитым во время вражеской атаки, которые зачастую блокировались многочисленным противником на долгие месяцы. Кроме того, представители некоторых племен, особенно марокканских, соревновались между собой в меткости, даже в темноте снимая выстрелами часовых-легионеров. По письмам легионеров, на посту, когда опасность кругом, в Легионе, в отличие от других подразделений, почти не стирается разница между простым легионером и начальниками, например, теми же сержантами, а гнет дисциплины не переходит в чувство инстинктивной солидарности. О них русские легионеры высказываются так: «Сержант — бич легионера». Отсутствие понимания легионным начальством простого легионера даже в такие моменты вызывало, например, такую реакцию, выраженную в одном из писем: «Скверное отношение начальства, старающегося окончательно убить в легионере еще остающиеся в нем признаки человека и его самолюбия, доводят его до такого положения, когда он действительно становится похожим на животное».[350]