Покружившись над аэродромом минут двадцать, Аза сказал:

– Ждать бесполезно. Пристегнитесь. Попробую посадить самолет.

Включив посадочные огни, Аза начал снижение, и самолет сразу же погрузился в туман, так же, как это было в Шоу-Плэйс. На высоте шестьсот футов он потянул на себя штурвал, так что он почти уперся ему в живот, и «Лисандер» взмыл вверх, вырвавшись из тумана на высоте тысяча футов.

Еще были видны бледные звезды, но уже занимался рассвет.

– Это безнадежно, – передал по рации Аза. – Пытаться посадить самолет при таком тумане – это просто самоубийство. Попробую сесть на воду.

– Сейчас отлив, капитан, – предупредил его Лебер.

– Да? А какова длина прибрежной песчаной полосы?

– Несколько миль.

– Тогда попробуем сесть на берег. Какой-никакой, а шанс.

В бортовой радиостанции раздался голос Шелленберга:

– Аза, вы думаете, стоит так рисковать?

– Я думаю, генерал, что у нас нет выбора. До скорого свидания, которого может и не быть. Конец связи.

Шелленберг бросил микрофон и повернулся к Леберу.

– Мы можем как-нибудь добраться туда?

– Конечно, генерал. На берегу есть заброшенный стапель, к нему проложена дорога.

– Хорошо. Тогда поехали.

– Если мы сядем на воду, эта штука не долго продержится на поверхности, – сказал Аза Штайнеру и Девлину. – Там сзади есть сложенная надувная лодка. Такой желтый мешок. Нужно сразу вытащить его из самолета и дернуть за красный шнурок. Лодка сама надуется.

Штайнер улыбнулся.

– Вы, конечно же, умеете плавать, господин Девлин.

– Иногда приходится, – улыбнулся в ответ Девлин.

Медленно отводя от себя штурвал, Аза начал снижение, пока самолет не достиг высоты пятьсот футов. На его лице выступил пот. Стрелка высотомера продолжала ползти влево. От сильного порыва ветра самолет затрясло. Они уже спустились ниже трехсот футов.

– Я вижу какой-то просвет, – закричал Девлин.

Туман расступился перед ними, как будто раздвинулся занавес, и они увидели вздымающиеся волны Атлантического океана и полоску мокрого песка длиною около полумили, а за ней – скалы мыса Кап де ля Аг. Аза с усилием отвел назад штурвал и выровнял самолет на высоте не более пятидесяти футов над пенящимися волнами, которые с грохотом накатывались на берег.

Американец хлопнул рукой по приборной доске.

– Ну, родной ты мой, выручай! – воскликнул он и, заходя на посадку, развернул самолет навстречу ветру.

Грузовик, в котором ехали Шелленберг, Лебер и несколько авиатехников, подрулил к стапелю в тот самый момент, когда «Лисандер» приземлился.

– Он посадил самолет, генерал! – вскричал Лебер. – Вот это летчик! – Размахивая руками, он рванул навстречу «Лисандеру». Авиатехники побежали за ним.

Шелленберг почувствовал себя абсолютно опустошенным. Он закурил сигарету и стал ждать. Самолет подрулил к стапелю и остановился. Под бурные аплодисменты и восторженные крики Лебера и его подчиненных Аза выключил мотор. Сначала из самолета появились Девлин и Штайнер, за ними – Аза. Он снял шлем и бросил его в кабину.

– Вы молодчина, капитан! – восхищенно воскликнул Лебер.

– Позаботьтесь о самолете, сержант, – сказал Аза. – Как о самом себе. Он этого заслужил. Здесь его оставлять не опасно?

– Нет. Сейчас начинается прилив, но сюда вода не дойдет.

– Прекрасно. Проверьте мотор, и вам придется заправить его вручную.

– Как скажете, капитан.

Штайнер и Девлин подошли к Шелленбергу, стоявшему поодаль. Он протянул руку Штайнеру.

– Рад видеть вас, подполковник.

– Здравия желаю, генерал, – поприветствовал его Штайнер.

Шелленберг повернулся к Девлину.

– Что же касается вас, мой сумасшедший ирландец, я все еще не могу поверить, что вы вернулись.

– Вы же знаете мою поговорку, Вальтер, дружище: все надо делать как надо. – Девлин ухмыльнулся. – Тут можно где-нибудь позавтракать? Я умираю от голода.

Они сидели за круглым столом в небольшой столовой и пили кофе.

– Значит, так, – сказал Шелленберг, – вчера вечером фюрер благополучно прибыл в замок.

– А Роммель и Канарис? – спросил Девлин.

– Не знаю, где они ночевали, но скоро тоже будут там. Они уже, наверное, в пути.

– Хотя ваш план и кажется невероятным, на самом деле он довольно разумный, – заметил Штайнер. – Но есть одно существенное «но».

– Думаете, десантники не пойдут за вами?

– Да нет. Я думаю: сможете ли вы втроем продержаться до нашего прихода?

– Ну что ж, выбора у нас все равно нет, – ответил Шелленберг. – И ничего тут больше не придумаешь.

– Да, я понимаю.

На какое-то время за столом воцарилось молчание, потом Шелленберг спросил:

– Ну, так что, подполковник, вы готовы поддержать меня? У нас мало времени.

Штайнер поднялся и подошел к окну. На улице лил сильный дождь, какое-то время Штайнер смотрел на него, затем повернулся к сидевшим за столом.

– Мне не за что любить фюрера, и не только потому, что он приказал убить моего отца. Я считаю, что его власть – несчастье для всех, катастрофа для всего человечества. Но для меня главное то, что он погубил Германию. Однако, с другой стороны, Гиммлер во главе правительства – еще большее несчастье. По крайней мере, пока жив фюрер, можно хотя бы надеяться, что эта проклятая война скоро кончится.

– Значит, вы согласны?

– Пожалуй, ни у кого из нас нет выбора.

Аза передернул плечами.

– Была не была, я тоже согласен.

Девлин встал из-за стола и потянулся.

– Что ж, пора собираться. – Он открыл дверь и вышел.

Шелленберг вошел в барак, в котором они с Азой разместились по прибытии. Девлин, поставив на кровать ногу и закатав штанину, вкладывал в кобуру «смит-и-вессон».

– Что, дружище, это ваш главный козырь на случай непредвиденных обстоятельств?

– Да, а вот еще один. – Девлин извлек из сумки «вальтер» с глушителем и сунул его за пояс сзади. Затем он вытащил «люгер». – А это я положу в карман. Сомневаюсь, что эсэсовские охранники пропустят нас в замок с оружием, вот я и отдам им этот пистолет.

– Думаете, у нас получится? – спросил Шелленберг.

– А у вас что же, возникли сомнения, генерал? Да еще теперь, когда мы начинаем действовать?

– Не то чтобы сомнения. Видите ли, союзники заняли четкую позицию: никаких соглашений о мире быть не может, только безоговорочная капитуляция. А Гиммлер на это никогда не пойдет.

– Еще бы, ведь в этом случае его сразу же повесят.

– Возможно, и меня тоже. Как-никак, я генерал СС, – сказал Шелленберг.

– Не беспокойтесь, Вальтер. – Девлин улыбнулся. – Если вас посадят в тюрьму, я вытащу вас оттуда, и к тому же бесплатно. А теперь нам пора.

Фельдмаршал Эрвин Роммель и адмирал Канарис выехали из Рене в пять часов утра. За рулем «мерседеса» в целях безопасности сидел адъютант Роммеля майор Карл Риттер. Их сопровождали только два мотоцикла военной полиции, которые ехали впереди лимузина по узким петляющим проселочным дорогам Франции в полумраке раннего утра.

– Ясно, зачем он вызвал нас в такую рань, – произнес Канарис. – Хочет доставить нам неудобства, чтобы мы чувствовали себя неуютно.

– Фюрер любит создавать всем нам неудобства, адмирал, – заметил Роммель. – Думаю, вам это давно известно.

– Интересно, что у него на уме, – сказал Канарис. – Мы знаем, что он собирается подтвердить ваше назначение на должность командующего группой армий "Б", но для этого он мог бы вызвать вас в Берлин.

– Вот именно, – ответил Роммель. – Кроме того, он мог бы сообщить мне это и по телефону. Нет, я думаю, он вызвал нас по поводу Нормандии.

– Надеюсь, мы сумеем убедить его в правильности наших выводов, – сказал Канарис. – В рапорте, который мы ему представили, содержатся неопровержимые аргументы.