© Е. Г. Власова, Ф. Р. Пантелеева, составление и комментарии, 2018

© Е. Г. Власова, предисловие, редактирование, 2018

© ООО «Маматов», оформление, 2018

П. И. Мельников-Печерский

«Представлялись глазам нашим чудные картины…»: открытие Урала в путевых очерках П. И. Мельникова-Печерского

Перу Павла Ивановича Мельникова-Печерского (1818–1883) принадлежит одно из самых первых литературных описаний Пермской губернии, ставшее широко известным и часто цитируемым. С другой стороны, «Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь» явились первым литературным опытом писателя, принесшим ему общероссийскую известность: достаточно вспомнить о том, что опубликованы они были в самых влиятельных журналах своего времени – «Отечественных записках» и «Москвитянине».

П. И. Мельников очутился в Перми в 1838 г. при печальных обстоятельствах – практически это была ссылка из Казанского университета, где он блестяще окончил словесный факультет. Молодого выпускника, а на момент окончания университета ему исполнилось 19 лет, ждала карьера ученого: он готовился к поездке в один из европейских университетов, после которой должен был вернуться в Казань и занять место на кафедре славянских наречий. До сих пор остается неясным, что же послужило причиной ссылки. В своей автобиографии, написанной от третьего лица, писатель об этом эпизоде рассказывать не стал. В любом случае о карьере ученого Мельникову пришлось забыть. Как и все остальные казеннокоштные студенты, он получает распределение на место учителя в одну из провинциальных гимназий. Поначалу ею должна была стать гимназия в уральском Шадринске – купеческом городке, расположенном достаточно далеко от родных мест и университета: он находился в 140 километрах от Кургана, за Уральским хребтом.

В последний момент место распределения меняют на Пермь, где Мельников получает должность учителя истории и статистики в мужской гимназии. В Государственном архиве Пермского края бережно хранится список учителей Пермской мужской гимназии с записью о том, что старший учитель Павел Мельников занимает должность с 10 августа 1838 г. Среди сведений в этом списке указаны происхождение – из дворян Нижегородской губернии, возраст – 20 лет, вероисповедание – греко-российское, образование – Казанский университет, степень – кандидат[1].

Выбор истории в качестве предмета преподавания был неслучаен. В автобиографии Мельников подчеркнул свой интерес к истории, который проявился еще на гимназической скамье: «Будучи в гимназии, а потом и в университете, он посвятил себя изучению истории»[2]. Любовь молодого преподавателя к научным занятиям заставляет его пуститься в экспедицию по Пермской губернии для изучения истории, экономики и этнографии края. «Один год, в продолжение которого собирал сведения о том крае, объехал некоторые заводы, обозревал усольские солеварни. Это было первое знакомство П. И. Мельникова с русским народом… А изучал он народ так, как должно изучать его, – “лежа у мужика на полатях, а не сидя в бархатных креслах в кабинете…”»[3] – так описана пермская жизнь в автобиографии писателя. В результате этой экспедиции появляется цикл путевых очерков «Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь». Очерки были отправлены Мельниковым – ни много ни мало – в редакцию одного из самых влиятельных журналов того времени – «Отечественные записки» А. А. Краевского. И уже в ноябрьском номере 1839 г. началась их публикация. В 1841 г. другой не менее влиятельный журнал «Москвитянин» публикует фрагмент из «Дорожных записок» – очерк «Поездка в Кунгур». Л. Аннинский точно подмечает особую легкость первых литературных опытов писателя, который печатается «гладко с первых же попыток»[4]. Залогом такого успеха стало плодотворное сочетание актуальной для современной литературы, причем обоих ее станов – и западнического и славянофильского, темы народной жизни с особой легкостью письма, основанной на исключительном даре рассказчика. Так молодой учитель истории становится автором ведущих столичных журналов.

Исходной точкой путешествия Мельникова послужила Саровская пустынь, потом путь прошел через Арзамас и родной для Мельникова Нижний Новгород, затем через Вятку, не ставшую предметом пристального внимания, в Пермскую губернию, где основными пунктами маршрута становятся соляные промыслы и заводы. Однако тема Урала появляется уже в самом начале дорожных заметок Мельникова. Описывая грязь и лужи на улицах уездного города Ардатова, в который путешественники въехали по пути из Саровского монастыря в Арзамас, Мельников с грустью восклицает: «Словом сказать, Ардатов город, каких на матушке Святой Руси довольное количество, особливо там, в Украйне, да там, около Урала и Камы»[5]. Так обнаруживается цель путешествия и его основной замысел – рассказать о жизни российской окраины.

В переписке с А. А. Краевским Мельников определяет основную тему своих записок как изучение восточной части Европейской России. Очевидно, маршрут путешествия, проложенный писателем вдоль Волги и Камы, был связан с осмыслением роли этих мест как границы или места встречи Европейской и Азиатской России. В связи с этим становится понятным достаточно неожиданное сопоставление Перми с Китаем в финальной части «Записок»: «Пермь – настоящий русский Китай… И какое китайство в ней – удивительно! Скоро ли она выйдет из своего безжизненного оцепенения? Давай, Господи, поскорее. Что ни говорите, а ведь Пермь на матушке Святой Руси, ведь не последняя же она спица в колеснице»[6].

В этом добродушном выговоре Перми соединились два принципиальных для идейного содержания «Записок» ментальных топонима – русский Китай и Святая Русь. Оценка Урала как восточного рубежа Европейской России строится Мельниковым на странном переплетении этих историко-культурных пространств. С одной стороны, Урал для Мельникова-Печерского – это заповедное место, где сохранился «русский дух в его неподдельной простоте», с другой – непонятное, отличное от всего, что приходилось видеть раньше, пространство, населенное очень «странными людьми».

Внутренний конфликт ожиданий и реальности, ускользающей от определения, на наш взгляд, составляет основной сюжетообразующий ход «Записок». Мельников хотел увидеть на Урале оплот старинного русского духа, а увидел нечто странное, непонятное, не совпадающее с привычными бытовыми и культурными представлениями. Знакомство Мельникова с Уралом было построено на узнавании Другого, это была поездка в чужеземный край.

Подобный подход к описанию восточных окраин, присоединенных в ходе российской колонизации, был характерен для большинства дорожных отчетов того времени. Сопоставляя путевые записки начала XIX в. по принципу географического размещения маршрутов, Н. В. Иванова приходит к следующим выводам: «Позиция путешественника, основанная на генетически сложившейся жанровой парадигме “свой – чужой” мир, существенно не изменяется независимо от того, находится ли он в европейской стране, палестинских землях, на Кавказе или в Сибири. Как это ни парадоксально, но “свой мир” – неизведанная Сибирь, первозданная природа Кавказа – оказывался столь же чуждым культурному уровню русского путешественника первой трети XIX в., что и Европа»[7]. Учитывая трудности процесса экономического и культурного освоения названных территорий, в том числе и Урала, особой парадоксальности в этом подходе к описанию российских окраин нет.