Тут ему понадобился весь его опыт – все те годы, в течение которых он воевал на разных континентах против разных противников. Все те тысячи ситуаций, требовавших недюжинной смекалки и мужества.

Эльфы все еще толклись неподалеку, их голоса, размеренные, словно они обсуждали всего лишь погоду, были слышны со всех сторон.

Крот помнил напряжение, в котором лежал на траве, помнил тяжелое дыхание Этайн. Проклятые минуты ползли медленней улитки. Эльфка нашла его руку и стиснула. Как всегда, пальчики у рыжей были ледяными.

Сказочник умудрился натянуть на ногу ботинок и сделал несколько жестов Гробовщику. Гобломант кивнул.

– В заднице мы, кудесник, – прошептал Сказочник, подползая. – Какие-нибудь мысли есть?

– Можем выбраться. Теоретически, – ответил гобломант.

– Это как?

– Это если получится призвать нужных для этой цели духов, – проворчал Гробовщик. – Но, боюсь, Силы не найду. В последнее время много расходовал…

Сказочник прислушался к смеху. По его прикидкам, самые ближние эльфы – наверняка охранение по периметру – находились метрах в десяти от зеленых.

– Понятно. Так… Сохранить эту маскировку можешь?

– Пока да.

– Тогда закрепи ее или еще чего там… Будем отползать, поиграем в черепашек. Дай только мне знать, куда лучше всего двинуть свои рыла.

Гробовщик посмотрел в темное, искаженное болезнью лицо сержанта и кивнул.

Невидимые из-за кустов перворожденные над чем-то хохотали. Один – артистическая натура – изображал кого-то фальцетом.

Сказочник оглядел подпехов и приставил указательный палец к губам. Лишнее. Петь боевые песни никто не собирался. Гоблины набычились.

Сержант задержал взгляд на Этайн. Как бы там ни было, он до сих пор не мог взять в толк, почему рыжая ни разу не воспользовалась шансом убежать. Или хотя бы привлечь внимание своих. Что ей мешает сейчас? Конечно, она вроде бы и записалась в доловары, но ведь искушение должно быть весьма нехилым. Стоит ей крикнуть пару слов на родном языке, лес закипит…

Гробовщик положил руку на предплечье сержанта и указал налево.

– Там никого нет. Можно уйти вдоль тропинки.

– Хорошо. Двигаем помидорами, бойцы!

Эльфов в лесу оказалось более чем достаточно; по прикидкам Крота, не меньше двух сотен. Подпехам повезло остановиться на самом краю их позиции, с южной стороны. Если бы по чистой случайности Сказочник не решил проверить, что там с его ногой, буквально через несколько метров зеленые столкнулись бы с перворожденными не только нос к носу, но и лбами.

Выползали гоблины по-пластунски. Отдалившись метров на семьдесят, остановились. Требовалось перевести дух. Грязные, потные, искусанные комарами, они все стали походить друг на друга. Этайн тоже приобрела гоблинские черты. Кукольное личико, покрытое слоем грязи, казалось зеленым, и сами черты ее как-то огрубились. Издали она еще сильнее напоминала гоблина-подростка.

Гробовщик занялся своим делом, а подпехи на всякий случай организовали круговую оборону. Возился чародей долго, но ничего утешительного в итоге сообщить не смог. Духи леса, которых он заарканил, вынюхали, что эльфы находятся буквально повсюду. Нагнали техники, навострили гать, заняли все самые твердые и сухие места, укрепились, протянули связь. Так и так, выходило, что теперь взвод в окружении.

Быстро стало темно. Эльфы вертелись тут и там: патрули, связные, просто шатающиеся взад-вперед вдали от начальственных глаз вояки. Лежа в зарослях, гоблины видели, как движутся по тропкам повозки, как едут, урча, мотоциклы. Однажды прямо перед ними лес напролом пересекал «онагр». Валя небольшие деревца и подминая кустарник гусеницами и колесами, камуфляжная машина раскачивалась, словно корабль.

Почти четыре часа подпехами пришлось провести в небольшой низине, сбившись в кучу, и дожидаться, когда изменится обстановка. Тревожные часы в липком густом тумане, упавшем ночью на лес, в облаках гнилостных испарений – Крот запомнит это надолго. Лежа рядом с Этайн, он то дремал, то вздрагивал, выныривая из сна, и слышал вновь и вновь эльфийскую речь.

Иногда Сказочник просил Хилого перевести то, что он слышит. Ничего интересного в речи Детей Цветов не оказалось.

Дело шло к рассвету, но эльфы не уходили, держа зеленых в кольце. Сержант начал подумывать об отчаянной и неожиданной вылазке. Допустим, захватить пару мотоциклов, убить охрану, навести шороха при помощи магии и дать деру. Вырваться из леса, а там как пойдет…

Гробовщик отверг эту идею. Он собрался с силами и сплел усыпляющие заклятья. На большое число эльфов оно бы не подействовало, но заряда оказалось достаточно, чтобы глубокий сон сморил троих, что стояли в охранении как раз у южного края зоны патрулирования.

Крот выглянул из-за веток и увидел силуэты перворожденных. Один упал на землю, другой уронил голову на грудь, сидя на пеньке. Третий, наоборот, откинул ее и разинул рот, посапывая.

Хилый предложил прикончить всех троих, пока никто не видит, но сержант двинул ему по каске и сказал, что, как только их найдут приконченными, поднимется хай до небес.

Дальше крались тенями за пределом размытых световых пятен от костров, останавливались, выжидали. Было несколько моментов, когда казалось, что выход один – пробиваться из окружения с боем. А потом опасность отползала, давая возможность подпехам вздохнуть свободней.

К утру, еле держась на ногах, они достигли опушки леса, с которой открывался вид на уже знакомую равнину, покрытую низкими зелеными холмами. И тут были эльфы. Не встречая поблизости неприятеля, они в открытую колесили по окрестностям на бронемашинах и мотоциклах, не опасались тревожить ночную тьму светом фар.

Пережидая, подпехи снова укрылись, на этот раз в овраге, дно которого покрывала темная мутная вода. Зато по краям его густо рос кустарник, скрывая не только гоблинов, но и сам овраг.

Крот помнил, как в конце концов замерз, даже притиснутый к боку Хилого. Этайн и вовсе забралась ему под куртку и свернулась там калачиком. Подпех сидел в луже. В самом прямом смысле.

«Зато потом, когда мы драпали, у нас была возможность обсушить портки, – думал Крот. – Сплошная веселуха. Одно хорошо – в грязи ли, в воде ли, мы все-таки отоспались».

Горизонт очистился примерно в восемь утра. Сержант приказал выдвигаться. Вопрос был в том, куда именно. А так, с большой радостью.

– Идем пока что в направлении Бастиона. Там свои. Там можем пересидеть…

– А если он взят? – спросил Хилый.

– Мы не знаем, – рыкнул Сказочник. – Пока не вынюхаем, как далеко зашли наши дружки, не будем строить прогнозы и обсуждать приказ! Вперед!

Гоблины пошли. Крот отметил, что сам шагает с неохотой и ловит себя на мысли, что уже не доверяет Сказочнику. Сержант сгорает. Некрофора жрет его изнутри – и где гарантия, что он точно знает, что делает? Он уже ошибся, причем не раз, едва не поставив отряд на грань гибели.

И снова марш-бросок, на этот раз по местности, где в любой момент из-под земли мог выскочить враг. И не только из-под земли – к примеру, материализоваться из воздуха или грохнуться на башку из голубой выси.

Им повезло. Через час бега впереди показались деревушки, разрушенные недавними боями. Согласно карте за ними, на севере, была железнодорожная станция, принадлежащая Бастиону. Сказочник приободрился. Главным образом потому, что до сих пор гоблины чесали в тишине и никем не замеченные. Так, впрочем, долго продолжаться не могло. Гробовщик сказал, что чувствует возмущения в токах Силы.

– Ну и что это значит? – Сержант поглядел на гобломанта из-под набухших тяжелых век. Словно двухсотлетняя черепаха.

– У них есть чародей, – ответил Гробовщик. – Поблизости валандаются, опять разведка. Гоблинов тут нет, но они хотят убедиться, что зеленые не пытаются вернуть себе территорию.

Хилый присел на корточки, протягивая Этайн половину плитки шоколада. Сейчас рыжая взяла ее и без колебаний запихала в рот целиком, измазав губы. Облизала пальцы.