А когда по делу покушения на Ленина приговорили в августе 1922 г. к смертной казни двенадцать человек во главе с А. Р. Гоцем и М. Я. Гендельманом, то этот приговор так и не привели в исполнение и более того — в 1924 г. всех их амнистировали.
И далее мы увидим как до 1934 г. (в течение 10-ти лет) Сталин будет мягко возиться со своими неисправимыми партийными врагами.
На 14 съезде партии в декабре 1925 г. Зиновьев во главе коммунистов Ленинграда решил застать Сталина врасплох, и предпринял атаку вместе с Каменевым и Г.Сокольниковым (под маской -Бриллиант). Они прямо заявили о необходимости снятии Сталина с поста. М. В. Ходяков в своей книге пишет — слова Каменева: «утонули в криках с мест «Неверно! Чепуха! Раскрыли карты! Мы не дадим вам командных высот».
И это не был результат аппаратных игр Сталина, как многие уверяют, и на съезде не кричали «подсадные утки» — поскольку Сталина поддержали партийные делегаты с разных городов
На этом же съезде Сталин, увидев такую «народную» партийную реакцию в свою пользу — рискнул и сыграл на публику, — сказал свою знаменитую «джентльменскую» фразу, которую очень не любят вспоминать сегодняшние его критики и недруги — «если товарищи настаивают, я готов очистить место без шума и дискуссии…».
Но товарищи-делегаты съезда не хотели отставки Сталина, а значит — поддержали его в борьбе с Бронштейном и с новыми оппозиционерами.
В результате съезд осудил взгляды «новой оппозиции», а Сталин ввёл в состав Политбюро Молотова, Калинина и Ворошилова, - то есть в борьбе против «еврейского триумвирата», в подборе и выдвижении своих сторонников национальность для Сталина имела немаловажное значение.
Опять получилось — на Сталина нападали, а он не только удачно защищался, но и набирал политическую силу ещё больше. «Новая оппозиция» и «старая» в лице Бронштейна довольно долго из-за взаимных обид не могли объединиться, но к лету 1926 г. они все-таки объединились.
«Новые оппозиционеры», также называвшие себя подчёркнуто «ленинцы», — обвинили Сталина во многом: в пособничестве кулачеству, в назначенстве, в дифференциации зарплаты рабочим и в привилегиях партработникам. И популистски требовали чтобы все были равны; а с другой стороны обвиняли Сталина в торможении ленинского НЭПа и, следовательно, — в слабом развитии среднего класса — мелкой буржуазии.
Оппозиционеры также вспомнили старый добрый трюк Ленина по национальному вопросу и обвинили Сталина в притеснении коммунистов в национальных республиках — «бюрократический режим пытается парализовать это стремление посредством запугивания местным национализмом…, отстраняя национальных работников, как коммунистов второго разряда».
Сталин, как и раньше, мастерски отвечал вначале словом (некоторые отрывки его речей) — Сталин:
«Слов нет, что крестьянский вопрос имеет для России важнейшее значение, что страна у нас крестьянская», «иные думают, основное в ленинизме — крестьянский вопрос, что исходным пунктом ленинизма является вопрос о крестьянстве, его роли, его удельном весе. Это совершенно неверно. Основным вопросом о ленинизме, его отправным пунктом является не крестьянский вопрос, а вопрос о диктатуре пролетариата… Тем не менее Зиновьев, видимо, не согласен с этим положением.
В своей статье «Памяти Ленина» он говорит: «Вопрос о роли крестьянства, как я уже сказал, является основным вопросом большевизма, ленинизма». Это положение Зиновьева, как видите, целиком вытекает из неправильного определения ленинизма, данного Зиновьевым»,
«Партия есть основная руководящая сила в системе диктатуры пролетариата… Как обстоит дело на этот счёт у Зиновьева?.. Достаточно взять хотя бы следующее место книги Зиновьева «Ленинизм», чтобы убедиться в этом: “Что такое, — говорит Зиновьев, — существующий в Союзе ССР строй с точки зрения его классового содержания? Это диктатура пролетариата. Какова непосредственная пружина власти в СССР? Кто осуществляет власть рабочего класса? Коммунистическая партия! В этом смысле у нас диктатура партии”.
…Этой формулой, взятой без оговорок, как бы подсказывает:
а) беспартийным массам: не смейте противоречить, не смейте рассуждать, ибо партия всё может, ибо у нас диктатура партии.
б) партийным кадрам: действуйте посмелее, нажимайте покрепче, можете и не прислушиваться к голосу беспартийных масс…
в) партийным верхам: можно позволить себе роскошь некоторого самодовольства, пожалуй, можно даже зазнаться, ибо у нас диктатура партии, а значит и диктатура вождей».
Как видим — хотя Зиновьев сказал матку-правду, но Сталин ловко всё перевернул против Зиновьева и прочих оппозиционеров и оказался лучшим оратором перед «массами».
А затем Сталин ответил делом. — После того как оппозиционеры дружно вышли очередной раз против Сталина с работой — «Проект резолюции по делу тов. Лашевича и др.» — в июле 1926 г. вывели из Политбюро Зиновьева и сняли его с должности председателя Исполкома Коминтерна.
В октябре 1926 г. Троцкого исключили из состава Политбюро ЦК ВКП(б), а Каменева исключили из кандидатов в члены Политбюро.
В октябре 1927 года Троцкого и Зиновьева вывели из состава членов ЦК ВКП (б), а в ноябре этого же года их исключили из партии.
Стоит опять отметить, что на стороне Сталина был народный антиеврейские фактор. На этот раз не только рабочие осуждающе говорили — «Жиды бунтуют!», но уцелевшая, благодаря сотрудничеству с захватчиками, интеллигенция подала свой голос — в 1926 г. на митинге по еврейскому вопросу в Московской консерватории (!) выступил профессор Ю. В. Ключников:
«Уже Февральская революция (1917) установила равноправие всех граждан России, в том числе и евреев… Создалось определённое несоответствие между количественным составом (евреев) в Союзе и теми местами, которые в городах временно евреи заняли…
Мы здесь в своём городе, а к нам приезжают и стесняют нас. Когда русские видят, как русские же женщины, старики и дети мёрзнут по 9–11 часов на улице, мокнут под дождём над лотком Моссельпрома, и когда они видят эти сравнительно тёплые (крытые еврейские) ларьки с хлебом и колбасой, у них появляется ощущение недовольства…
Страшно нарушена пропорция и в государственном строительстве и в практической жизни и в других областях… Если бы у нас в Москве не было бы жилищного кризиса — масса людей теснится в помещении, где нельзя совершенно жить, и в то же время вы видите, как люди приезжают из других частей страны и занимают жилую площадь. Это приезжие евреи… Растёт национальное недовольство и национальная сторожкость, настороженность других наций».
Знаменитый профессор В. И. Вернадский в 1927 г. писал в письме: «Москва — местами Бердичев; сила еврейства ужасающа — а антисемитизм (и в коммунистических кругах — В.) растёт неудержимо».
Среди многих причин антиеврейских настроений населения и даже коммунистов были непрекращающиеся репрессии. Академик Д.С.Лихачёв обратил на это особое внимание, что в современной России «почему-то» привыкли говорить и показывать о репрессиях в период «красного террора» 1918–1922 гг. и «чистки» в середине 30-х, а на самом деле, — кровавые репрессии не прекращались ни на один год вплоть до начала войны с Германией в 1941 г.
В этот «забытый» период следует обратить внимание на убийство великого российского поэта России С. А. Есенина (1895–1925 гг.). То, что прекрасные стихи Сергея Есенина были пронизаны патриотизмом и любовью к России — ни у кого сомнений не было. А как говорил товарищ Луначарский: «Идея патриотизма — идея насквозь лживая», то есть опасная для захватчиков России. Поэтому Есенин не мог уцелеть, оставаясь в СССР.
Когда был особый разгар убийств российской интеллигенции и её высылки из России, то Есенин уцелел, — по многим причинам, в том числе и благодаря его связи с Исидорой Дункан.
Есенина сразу не убили и не выслали вместе со всеми, хотя он также подвергся преследованиям и вынужден был покинуть Москву и Петроград, максимально удалиться от новых властей. С этой целью, и вероятнее всего — по чьему-то мудрому совету, он пустился в длительное путешествие по Кавказу и Азии, и доехал даже до жаркой Бухары. Но когда Есенин во второй половине 1925 г. вернулся в Москву и Петроград в надежде, что его забыли или простили красные комиссары, то это было заблуждение.
