Для чего понадобилось Троцкому тащить партию назад, к новым дискуссиям? Троцкий уверяет, что всё это необходимо для «изучения» Октября. Но неужели нельзя изучать Октябрь без того, чтобы не лягнуть лишний раз партию и её вождя Ленина?»

Сталин отвечал мастерски, а Бронштейн (Троцкий) нападал и… — опять проигрывал. Бронштейн набрал довольно много минусовых очков, а Сталин довольно много плюсовых, — Сталин мог себе позволить уже напасть на Бронштейна не только словесно, но и отобрать у него главную его силу — руководство Красной армией или даже выгнать его из партии и лишить всего.

В конце 1924 г. Ленинградский губком вынес постановление об исключении Бронштейна из партии.

На «помощь» Бронштейну пришёл Сталин:

«Мы… убедили их выбросить из своей резолюции пункт об исключении. Спустя некоторое время после этого, когда собрался уполномоченный пленум ЦК и ленинградцы вместе с Каменевым потребовали немедленного исключения Троцкого из Политбюро, мы не согласились… и ограничились снятием Троцкого с поста наркомвоена».

Таким образом, - Сталин, как высокопрофессиональный аппаратчик, из двух зол оставил Бронштейну меньшее, лишил его главной его силы — Красной армии.

Партийного, народного или красноармейского возмущения не последовало в защиту Бронштейна. После этого беззащитный и сильно ослабленный Бронштейн не представлял существенной опасности Сталину. Как видим, — Сталин уже полностью владел ситуацией и мог себе позволить многое. — Оказалось, что с хитростью, коварством и прагматичной мудростью Сталина не мог соперничать тогда в СССР ни один еврей — даже Бронштейн…

Наступил 1925 г. Сталин и его сторонники смещают Бронштейна с должности Наркома обороны.

Бронштейн мог ожидать от Сталина таких радикальных шагов, но от Каменева и Зиновьева никак…

Он яростно набросился на них с критикой и припомнил все их грехи, но — «В 1925 году Сталин взял под защиту Зиновьева и Каменева против моей критики их поведения в 1917 году» — вспоминал Бронштейн в своих мемуарах.

После свержения Бронштейна с главного военного поста Сталин решил, что с ним почти покончено, и можно уделить внимание развитию экономики страны. Причём первым делом необходимо было разобраться в текущем моменте — что есть? И что происходит? И что может быть в перспективе.

Глава 3.  Очередная  беда  крестьян и  проблема Сталина.

К 1925 г. ощутимое увеличение производства продуктов питания показало сельское хозяйство, — крестьян взбодрили реформы НЭПа. Этому особенно все были рады на фоне прошлых голодных лет. Как таковая проблема голода была решена, и была решена весьма быстро и просто — без всяких инвестиций, власти снизили пресс на крестьянство, дали немного вольницы — и через два года продовольствия резко прибавилось.

Но такой эффект получился ещё и потому, что произошло резкое увеличение посевных площадей, которые не засевались в период Гражданской войны и крестьянских восстаний, да и земли убиенных казаков стали осваивать. Хотя в то время коммунисты приписывали рост сельского производства исключительно НЭПу — «правильному ходу» с заменой продразвёрстки на налог и разрешение на торговлю хлебом.

На волне этой эйфории советские экономисты Н. Д. Кондратьев и Н. П. Макаров считали приоритетной задачей максимальное развитие сельского хозяйства, считали его опорным в развитии экономики страны. Николай Бухарин восторженно говорил: «Всему крестьянству… надо сказать: обогащайтесь, накапливайте, развивайте своё хозяйство».

Но тут коммунисты с другой стороны плюса обнаружили большой минус. — Во-первых, буквально за два года крестьянство относительно разбогатело, причём разбогатело и по сравнению с рабочим классом. Естественно полуголодные пролетарии начали с завистью и раздражением смотреть на крестьян — что ж это получается за пролетарская диктатура? — за что боролись?

Например, Л.Бронштейн с давних дореволюционных пор считал, что невозможен союз пролетариев с несознательным крестьянством, которое необходимо нещадно эксплуатировать как лошадь или корову.

Во-вторых, идеологи марксизма задумались: крестьянство составляет в России около 80% всего населения — и если это крестьянство будет дальше так обогащаться и идти в сторону буржуазии, то что это за пролетарское коммунистическое государство получится…

В-третьих, в период этого оживления крестьян выявилось его естественное расслоение — «поднялись» самые трудолюбивые, рукастые, талантливые и смекалистые, а — лодыри, горлопаны и пьяницы естественно остались на прежнем положении. Естественно - последние начинали горлопанить революционные лозунги — раскулачивать и делиться.

В-четвертых, — рост крестьянского производства естественно привёл к активизации торговли продовольствием, «излишками» — соответственно появилось много торговцев, спекулянтов и типов вроде Оси Бендера (знающего 400 способов как, не работая, — получить много денег), которые также жили лучше рабочих, стали «франтово» одеваться и всё больше походить на буржуев.

Этот спекулятивный городской капитал естественно послужил толчком к появлению различных трактиров и ресторанов… — в которые пролетарий попасть не мог, зато могли себе позволить со своими льготными зарплатами коммунистические партработники, в том числе и чекисты и военачальники — это были признаки явного разложения для наивных-идейных коммунистов.

В результате всего этого получалось, - что хороший труд крестьян не вписывался в коммунистическую идею и с ней противоречил. Наблюдался забавный парадокс — оказалось много недовольных ростом крестьянского производства, и стали звучать революционные голоса с разных сторон — «пропеть отходную НЭПу».

Партийной верхушке захватчиков, в том числе и Сталину, — необходимо было как-то определяться в возникшей ситуации. Раньше Ленин искал и находил выходы в подобных ситуациях. Теперь, раз Сталин победил в борьбе за место Ленина — ему и решать все проблемы, в том числе и хозяйственно-политические. Сталин же пока наблюдал за дискуссией по крестьянскому вопросу - чтобы определиться, и фиксировал в своём докладе 9 мая 1925 г. ещё одну проблему:

«Перевыборы Советов, вскрывшие тот несомненный факт, что в целом ряде районов нашей страны середняк оказался на стороне кулака против бедняка». Естественно — более умные, трудолюбивые и смекалистые крестьяне пользовались авторитетом у односельчан.

В это время нашло озарение на вечных перебежчиков, двух братов-акробатов: Зиновьева и Каменева. Они осознали последствия поражения Бронштейна, происходящие процессы и, пока не афишируя, перешли в лагерь сторонников Бронштейна и стали готовить политический удар по Сталину, и даже свой рупор влияния на массы стали готовить. А в Сталинский блок сторонников примкнул Ворошилов.

Сталин, пожалуй, был готов к их предательству и поступил осторожно и мудро — «вопрос, поставленный Зиновьевым, об организации в Ленинграде специального журнала под названием «Большевик» с редакцией в составе Зиновьева, Сафарова, Вардина, Саркиса и Тарханова. Мы не согласились с этим, заявив, что такой журнал, параллельный московскому «Большевику» неминуемо превратится в орган группы, во фракционный орган оппозиции…» — заявил Сталин в декабре 1925 г. на 14 съезде партии, подозревая, что Зиновьев с Каменевым готовятся к чему-то неприятному для него.

Перед этим съездом, в сентябре, вышла книга Зиновьева «Ленинизм», а после этого съезда вышли ещё две идеологические работы Зиновьева — «О большевизации» и «Философия эпохи».

В этот период Сталин не был таким деспотом, — каким был в 30-х, и как его рисуют критики сейчас. Сталин не был против публикации работ Зиновьева и более того — он создал бюллетень «Сборник материалов по спорным вопросам», в котором всевозможные оппозиционеры могли опубликовать свои мнения, взгляды и работы.

Кстати, стоит обратить внимание на отношение красных захватчиков к оппонентам из своих. — Если русских патриотов и всякую «контру»: православных священников и русских интеллигентов они легко расстреливали в большом количестве и отсылали в концлагеря и заграницу, то со «своими», как мы видели на примере убийства Урицкого относились крайне мягко.