– Сигарету?

– Да, спасибо…

– Эти люди, вы их постоянно рисуете, расскажите о них.

– Мы росли вместе. Мы были друзьями…

– Когда всё изменилось? -…

– Вив?

– Это был счастливый день…

– А следующий?

– А следующий не был счастливым… И все другие тоже…

– Что тогда произошло? Что с вами случилось?

– Они изуродовали наши мечты…

Утреннее солнышко сквозь прозрачную ткань занавесок проникло в комнату, пощекотав кончик носа сонного мальчишки. Вив спрятался под одеялом, не желая вставать, но в душе радуясь теплу. Всю последнюю неделю шли дожди, а сегодня, словно в честь его дня рождения, распогодилось, солнце старательно сушило лужи, цветило глубокое синее небо радугой, и вообще старалось вовсю, лишь бы в этот день мир предстал перед именинником в самом наилучшем виде. Вив не мог не принять такой подарок, скинул одеяло и, зевая, слез с постели.

День рождения, день рождения, напевал он про себя, спускаясь в ванную. Ради такого дела, как день рождения, можно было умыться и самому, без напоминания. Хех, родители ещё спят, надо же. А да, сегодня ж воскресение, ну ладно, пусть спят, я уже совсем большой, мне сегодня восемь лет. Мысли появлялись в не проснувшейся ещё толком лохматой голове, сменяя одна другую, налезая друг на друга. И Вив, прыгая по ступенькам деревянной лестницы, пытался их сосчитать. Одна ступенька, вторая, ступенек было четырнадцать, а мыслей оказалось больше. В прошлом году мыслей было ровно столько, сколько ступенек – по одну на каждую, а в позапрошлом, думал Вив, топая в ванную, ему не хватило и на половину. Значит, он умнеет. Это его очень порадовало.

Мне сегодня восемь лет, и я стал ещё умней, шептал Вив, выдавливая полтюбика зубной пасты на яркую оранжевую щётку с утячьей головой на ручке. Щётка была любимая и ужасно старая.

– Лохматая щётка, – сказал ей Вив. – Прям как я.

В зеркале отражалась его сонная круглая мордашка, обрамлённая смоляными вихрами, с прозрачными веснушками на носу. Вив, неуклюже ковыряя щёткой во рту, другой рукой принялся их считать.

Веснушек, как и мыслей, оказалось больше четырнадцати, но это его совсем не порадовало.

– Внафыт, я фтавею, – прошамкал он. – Фкофо фуду фесь ф фефнуфках. Фодна фольфая фефнуфка. Фее.

Веснушки цветом напоминали его глаза, тёплые и солнечные, и мама Вива, укладывая его спать, всегда сначала целовала его в одну щёку потом в другую, потом в нос, а потом в глазки, и говорила: "Здесь веснушка, и здесь веснушка, и на носу веснушка, а это что? А это мои самые большие и самые любимые веснушки! ". Вив поморгал любимыми мамиными веснушками, потом долго полоскал горло, изображая воробья, наконец, отправился искать подарок.

Родители всегда прятали подарки где-то в доме, превращая их поиск в увлекательную игру. Иногда папа рисовал большую красочную карту и вешал её на дверь детской. Иногда вместо карты по полу раскладывали яркие бумажные стрелочки, причём они указывали разное направление, и нужно было выбрать единственно верное.

Но сегодня Вив почему-то не нашёл ни карты, ни стрелочек. Может, папа просто не успел нарисовать?

Последнюю неделю папа был очень занят, не слезал с чердака, где размещалась их маленькая домашняя обсерватория, и глядел в красивый блестящий телескоп. Чего он глядит, думал Вив, там же везде облака, ничегошеньки не видно. Но папа Вива был астрономом и глядел на работе в самый большой на планете телескоп, и его за это очень уважали. И потом Вив подумал, что папе наверное лучше знать, видит ли он что-то сквозь дождь или не видит. Папа говорил, что видит огоньки за облаками, и это не звёзды. Но на работе ему никто не верил, и вообще, работа последнюю неделю не работала из-за погодных условий. И папе приходилось сидеть дома на чердаке и глядеть в домашний телескоп. Вив тоже смотрел, но никаких огоньков не видел. А мама ничего не говорила, мама не была астрономом, и ей неинтересно было смотреть в телескоп.

Когда Вив вышел из ванной, мама уже пекла на кухне шоколадные блинчики, а папа сидел за столом и делал вид, что читает газету. На самом деле папа никогда не читал бумажные газеты. Он и так всё знал. У папы на работе даже был сотрудник, который только тем и занимался, что сидел за большим компьютером и собирал новости со всех планет, а потом рассказывал их папе. Вив бывал иногда у папы на работе, и хорошо помнил этого человека: у него были красные глаза, усталый вид и скверная память. Он мог налить себе кофе, а потом забывал чашку, где попало, и другой папин сотрудник в голубом комбинезоне ходил за ним по пятам и собирал эти чашки. Потому что у папы на работе должно быть чисто.

Мама Вива была очень красивая. Когда в школе учительница задала сочинение про семью, Вив написал: "Моя мама очень красивая. У неё светлые волосы и она их часто чешет. У моего папы чёрные волосы. И он не такой красивый как мама. Мама говорит я похож на папу. А папа говорит что от мамы у меня веснушки. Я не люблю веснушки. Но мамины я люблю. Маме можно она красивая. Мой папа работает астрономом. Он смотрит в телескоп. Папин телескоп самый большой на Салине. Мама не смотрит в телескоп. Мама сидит дома. Мама вкусно готовит. А дома у нас тоже есть телескоп. Он маленький. А я хочу строить красивые дома. Я хочу чтобы мама и папа подарили мне набор юный ахиктотер". Последнее слово учительница зачеркнула и снизила оценку. Не смотря на то, что он честно приписал в конце, что не помнит, как называется человек, который строит красивые дома.

Как только Вив зашёл на кухню, папа оторвался от газеты, и они с мамой по очереди обняли его, а мама долго целовала веснушки на щеках, а потом они его поздравили с днём рождения, и папа прочитал стишок, который сам сочинил. Но подарка не было. Может, они забыли? Но какой же день рождения без подарка? Виву было неловко им напоминать, и он, стараясь не разреветься (мне уже восемь лет, Эзра говорит, что после восьми плачут только девчонки), понуро залез на стул и стал жевать блинчик. Должно быть, на его лице было всё написано, потому что папа и мама заулыбались и загадочно переглянулись.

Мама, как ни в чём не бывало, продолжала хлопотать за плитой, папа прятался за газетой.

– Ви, а Ви, – услышал мальчик из-за газеты.

– Я Вив, а не Ви. Ви – девчоночье имя, а я – ВИВ! – только бы не заплакать. – Сами назвали девчоночьим именем, а теперь издеваетесь, – пробубнил Вив, не поднимая головы.

– Так что, Вив, разве ты не хочешь подарка?

Мальчик насторожился. Мама, казалось, не слышала их разговора.

– Подарка?

– Вив, ты же не думаешь, что мы забыли про подарок на день рождения?

Виву стало стыдно, и он покраснел. Мама пыталась сдержать смех. Вив с подозрением оглядел кухню. Подарка не было. Карты тоже. И стрелочек, и вообще ничего необычного не было. Папа, проследив за его взглядом, не выдержал и прыснул, газета полетела на пол. Вив сидел обиженный, нахохлившийся, и необыкновенно похожий на воробья.

– Ладно, хватит его мучить, – мама обняла Вива, поцеловав в растрёпанную макушку. – Завтра Эзра уезжает, – сказал она.

– Знаю, – Виву стало грустно.

– Мы с родителями Эзры решили совместить два праздника, твой день рождения и проводы Эзры.

Вив сразу повеселел. Он и сам хотел, чтобы праздник был двойной. Ведь завтра Эзра уезжает, может, они и не увидятся больше.

– Так что гулять будем вечером.

– Да, устроим грандиозную вечеринку! – подмигнул папа. – А что, ты уже взрослый парень, пора переходить с утренников на вечеринки…