Потом они наткнулись на необычайно маленькие двухместные электромобильчики. Высоко в стенах через равные интервалы были установлены телекамеры, а примерно через каждые сто дюймов – измерители радиации, кнопки сигналов тревоги и внутренней связи. Дили попробовал нажать кнопку сигнала внутренней связи, но она была мертва. Однако освещение и кондиционеры, по-видимому, работали нормально. Преобладавшие вокруг приглушенные пастельные тона, явно выбранные из-за их умиротворяющего воздействия, резко контрастировали с трагической участью, постигшей обитателей этого убежища.

Они проходили отсек за отсеком, и мрачные предчувствия их все увеличивались. Сквозь самозащиту эмоционального барьера начала пробивать дорогу истерия.

Картины кровавой бойни открывались повсюду. Не было ни одного участка, ни одного коридора, ни одной комнаты, которая не несла бы на себе кровавого следа побоища. Это было путешествие через кошмар, паломничество в царство теней. И с каждым их шагом, с каждым поворотом коридора жестокость схватки представала во все более страшном виде, ибо количество мертвых неумолимо возрастало.

– Но почему? – простонала Кэт, уже не в состоянии все это видеть. – Почему же они не были никем защищены? Здесь же должно было быть оружие. Здесь должна была быть охрана, что-то вроде армии...

Ответ на этот вопрос они получили, добравшись до самой сердцевины этого гигантского комплекса.

Они оказались у перекрестка в форме буквы “Т”. Коридор разветвился, и ветви его уходили влево и вправо, закругляясь и исчезая вдали. Это позволяло предположить, что центр убежища был круглым. Широкая металлическая дверь прямо перед ними была углублена в стену как минимум футов на пять. Они заинтересовались, уж не указывает ли это на толщину самой стены? Перед дверью был небольшой столик-пульт, смонтированный прямо в полу. По углам его были установлены две телекамеры, а на одной из сторон – еще и ряд кнопок разного цвета. Приоткрытая дверь была заблокирована двумя телами. По тому, что осталось от их одежды, было совершенно очевидно – это военные.

Калвер остановился и подобрал легкое оружие, пулемет со слегка вздернутым дулом.

– Это “МАК-2”, – сказал он остальным. – “Ингрэм”. Я их и раньше видал. – Он навел пулемет вдоль коридора и, предупредив своих спутников, чтобы те стояли смирно, потянул за спусковой крючок. Пулемет щелкнул вхолостую. – Жаль, – сказал летчик и бросил оружие на пол.

– Что это за место? – спросил Фэрбенк. Дили тем временем нажимал кнопки на маленьком столике-пульте, поглядывая на дверь.

– Выходит, ничего не действует, – прокомментировал он, – кроме освещения и вентиляции. Остальные системы либо вообще отключены, либо разрушены.

– Ответь на вопрос, – сказал ему Калвер.

– Насчет этого места? Это оперативный центр убежища. В нем, если хотите, сосредоточены все системы жизнеобеспечения комплекса. Здесь есть генераторная и котельная, связь и шифровальная комната, жилое помещение для... э... некоторых особ и сам военный отдел. Если хотите, это убежище внутри убежища.

– Ты сказал “жилое помещение”. Ты хочешь сказать, что оно для элиты среди элиты? – спросил Калвер.

– Разумеется. Не думаю, что надо объяснять, кто оказался бы в этой особой группе.

Калвер покачал головой.

– По-моему, нам надо уйти отсюда, – вцепилась в него Кэт, – и думаю, надо уходить немедленно.

– Там, внутри, должно быть оружие, – быстро сказал Дили. – И может быть, те, кто уцелел.

– А заодно и хищники, которые проделали все это?

– Их нет, я в этом уверен. С тех пор как мы вошли в это убежище, мы их ни разу не видели. Я думаю, они сделали здесь самое страшное, что могли, а потом пошли дальше...

– На новые пастбища, – закончил за него Фэрбенк.

– Да, видимо, причина именно в этом.

– Но как же они в самом-то начале проникли сюда, внутрь? – недоумевал Калвер. – Как они сумели просочиться в такое сооружение? Это же немыслимо!

– Возможно, ответ мы найдем внутри, – сказал Дили, направляясь к щели между дверью и стеной.

Он исчез в ней, не дожидаясь ответа. Остальные переглянулись, и вот уже Фэрбенк, пожав плечами, двинулся следом за Дили.

– А чего нам терять? – сказал он при этом. Кэт без особого энтузиазма позволила Калверу помочь ей протиснуться в щель, робко переступив при этом через изодранные тела, помешавшие двери закрыться. Запах смерти внутри был почти удушающим, даже несмотря на то, что он был давним и уже в значительной мере выветрился.

И именно там, внутри, среди трупов с оторванными конечностями, – а у многих не было и голов, – с выдранными органами они обнаружили дохлых крыс.

Они сидели в этом необъятном, круглом военном отделе, до предела истощенные и душевно и физически. Всех била дрожь. Они беспрестанно нервно смотрели по сторонам, ни на секунду не позволяя себе ослабить бдительность.

Все сжимали между коленями оружие, с усилием выдернутое из пальцев погибших, которые, казалось, не желали ослабить свою мертвую хватку, даже несмотря на то, что эти ружья и пулеметы не сумели спасти их. Двое из группы Калвера держали в руках пулеметы “ингрэма”, которые, по-видимому, были стандартным вооружением военных в убежище; Кэт и Дили взяли себе пистолеты, девятимиллиметровые браунинги.

Эллисону удалось отыскать в арсенале автомат Стерлинга – нежную любовь к этому оружию он питал еще с тех давних пор, когда познакомился с ним впервые.

Они расположились на балконе, возвышавшемся над уходящими вдаль рядами клеенчатых черных кресел. Каждый ряд состоял из шести или семи отдельных рабочих блоков. Все они были укомплектованы мониторами, компьютерами, телефонами, телетайпами и разными переключающими устройствами. В закругляющиеся стены были вмонтированы гигантские экраны – теперь безмолвные и пустые. Один из них был прошит автоматной очередью. Дили уже рассказал им, что во время работы на эти экраны должна была выводиться информация о положении в различных районах мира, для определения мест ядерных ударов и стратегического развертывания военных сил. Специальный экран был зарезервирован исключительно для видеосвязи с Объединенным руководством государства и его исполнительными органами. Изображение на этот экран должно было поступать через спутник. Если же помешали бы атмосферные условия, контакт поддерживался бы через кабельную связь. Лампы на потолке помещения были утоплены в специальные углубления, свет их был приглушенным. Но кроме общего освещения, в каждом рабочем отсеке имелось индивидуальное. По окружности стен и под экранами располагались самые разнообразные системы, включая компьютерный банк. Единственный штрих, нарушавший военную деловитость, была большая кофемолка, явно устаревшая по сравнению с окружавшим ее скобяным товаром. Сразу же за военным отделом находилась крохотная телестудия, оборудованная минимально необходимой для телепередач аппаратурой; в студии было также кресло с мягкой обивкой и ниспадающая мягкими складками темно-голубая драпировка на заднике – все это, видимо, было специально кем-то продумано, чтобы создать атмосферу, внушающую чувство спокойствия и даже уюта. Кто же, черт подери, должен был сидеть здесь, перед камерами, пока весь мир вокруг превращался в тлеющий прах! Об этом можно было только догадываться...

Они предположили, что студия предназначалась для телевещания на страну, поскольку рядом с ними, на балконе, находилась другая телекамера, направленная под углом на длинный контрольный стол, за которым они сейчас сидели. Очевидно, она использовалась и для обмена информацией с союзниками.

Следом за телестудией располагалась комната для совещаний со звуконепроницаемыми стенами и потолком. По всей видимости, именно там должны были обсуждаться и приниматься “деликатные” решения, касающиеся будущего рода человеческого.

Дальше было еще много других комнат и коридоров. Все они отходили от главного вестибюля, в котором сам военный отдел был чем-то вроде втулки этого огромного колеса с бетонными стенами. Правда, они пока еще не исследовали все те помещения, да и не испытывали особого желания тратить на это силы и время. И без того повидали достаточно.