И люди услышали его, и откликнулись на зов, который он нес в себе, и заторопились к океану, чтобы Итиль, дорогая, бесценная Итиль не томилась в одиночестве, успокоилась хотя бы на время. Сегодня людей было много, человек десять, и последним в воду вошел один из тех незнакомцев, которые в ночь изгнания пауков прибыли на остров вместе с Антаром. Тот, необычно желтокожий, с раскосыми черными глазами и бесстрастным лицом.

Как ни странно, именно то, что этот человек тоже откликнулся на призыв золотого голоса и, повинуясь ему, пришел сюда вместе с остальными, чтобы облегчить страдания бедняжки Итиль, послужил толчком к внезапному осознанию Аленом той истины, что все происходящее – вовсе не сон. Почему? Трудно сказать. Может, все дело было в том, что этот чужак выглядел так странно, так отличался от всех, с кем ему до сих пор приходилось сталкиваться? Может, именно из-за этой его непохожести Ален подумал, что вряд ли незнакомец мог ему присниться? Глупая мысль, конечно – ведь присниться может все, что угодно. И тем не менее…

И тем не менее, на Алена внезапно словно снизошло озарение. Это не сон, конечно, не сон. Босые ноги чувствовали прохладу влажного от дождя песка, горло саднило, в лицо грозно дышал океан. Ален оглянулся. Черные воды уже беззвучно сомкнулись над теми, кто сегодня был призван скрасить одиночество Итиль. Берег опустел, хотя… Что это? На некотором расстоянии от Алена на песке в кружок неподвижно лежали… Он подошел поближе… Ну да, крысы, никаких сомнений. Что они тут делают? И почему не убегают при его приближении? Он наклонился, вглядываясь, но внезапно отпрянул. Перешел к следующему, потом еще к одному.

Все до одного крысы были мертвы. У некоторых из пасти сочилась кровь, у других глаза неестественно выпучились, но все без исключения выглядели так, словно их вырвало собственными внутренностями. Бр-р-р… Отвратительное, страшное зрелище.

И снова в глубине сознания шевельнулась та же дурацкая мысль – с чего бы это ему приснились крысы, да еще умершие такой ужасной смертью?

Внезапно Алену стало не по себе. Он тут же позабыл о крысах. Поднял голову, оглядываясь, прислушиваясь и пытаясь понять, что именно его обеспокоило.

Нет, конечно, это не сон. Тем лучше, казалось бы. Значит, он и впрямь сумел хоть немного помочь бедняжке Итиль.

Тогда откуда это ощущение тревоги и приближающейся опасности?

Все тихо. Город спит, не догадываясь о том, какая счастливая участь его ожидает в недалеком будущем. Завтра… Да, завтра ночью, когда Ален снова выпустит на свободу птицу-песню, на нее откликнется еще больше людей; может быть, даже все, кто есть в городе. И тогда… Тогда это будет означать, что он выполнил свой долг и тоже может уйти к Итиль.

Если ему не помешают.

Глухую ночную тишину внезапно нарушил далекий, но настойчивый звук. Как будто гудел комар; очень, очень большой комар, который летел сюда и с каждым мгновением становился все ближе.

Нет, это не комар. Это летят те, кому не по душе, что Ален дарит людям радость, а Итиль успокоение. Он не знал, откуда к нему пришло это знание, но не сомневался, что прав.

Движимый инстинктом сродни тому, которым в случае опасности руководствуются животные, он оглянулся по сторонам и неслышной тенью заскользил в сторону горы Веревка, самой высокой в этой части острова и насквозь изъеденной пещерами. Там его никто не найдет. Там, забившись в какую-нибудь щель, он сможет хорошенько выспаться, чего ему с каждым мгновением хотелось все сильнее. Там он дождется завтрашней ночи и завершит то, что начал.

А потом отдаст любимой последнее, что у него есть.

Свою жизнь.

Я присел на камень, чувствуя, что меня больше не держат ноги. Только что на берег вытащили тело моего приятеля Бага и положили рядом с теми, кого достали прежде. Всего мертвых тел пока было восемь, но Цекомп уверял, что на берег вышли одиннадцать человек. Поэтому Антар, Адамс и несколько мужчин из города снова и снова продолжали нырять.

Вокруг тел толпились люди, многие плакали. Одна женщина взяла на руки своего погибшего малыша и с совершенно отрешенным видом принялась укачивать его. Ее муж растерянно топтался рядом, не зная, как успокоить женщину, как прекратить это безумие. Несколько человек с трудом удерживали старуху Ману, которая рвалась к океану; ее сына еще не нашли. Высокая, сильная, она внезапно вырвалась из их рук и с жутким воплем бросилась в воду. Еле-еле ее вытащили оттуда.

Наши врачи прикладывали неимоверные усилия, пытаясь откачать хоть кого-нибудь, но, похоже, было уже слишком поздно. Последним на берег вытащили Пао; Адамс сказал, что он сумел зайти глубже всех. Дерек, который до этого в стороне о чем-то разговаривал с господином Аликорном, тут же бросился к тем, кто тащил Пао, поднял его на руки и понес к стоящей неподалеку «стрекозе», на которой прилетел вместе с Адамсом. Все они – и Серебряный Человек, и Пао, и Адамс – были товарищами. Может быть, даже друзьями. Наверно, они хотят похоронить Пао там, где жили.

«Стрекоза» с Дереком и мертвым Пао взмыла в воздух и улетела. Антар, только что выбравшийся на берег, стоял мокрый, продрогший. К нему подошла мать, прошептала что-то ласково, успокаивающе, накинула на плечи простыню, но он, казалось, этого даже не заметил. Поднял руку с Ключом, активировал его и сказал, нервно клацая зубами:

– Цекомп, передай всем моим из отряда, чтобы летели сюда. Кроме Бруно, он пусть остается за дежурного.

Потом Антар подошел к господину Аликорну, сделав мне знак рукой присоединиться к ним.

– Нужно как можно быстрее организовать поиски Алена, – угрюмо сказал он. – Сейчас прилетят мои ребята, из отряда, а вы, тоже Аликорн, соберите всех, кого сможете, будем прочесывать город вдоль и поперек. Особо предупредите стражу у просеки, пусть смотрят в оба. Ален ни в коем случае не должен выйти за пределы города. Пока он здесь, мы найдем его… раньше или позже. Но лучше, конечно, раньше, – он взглянул на Адамса. – Ты поможешь нам?

– Конечно, – ответил тот. – Дерек и без меня прекрасно справится.

С чем справится, мимолетно подумал я? С похоронами, что ли? К чему такая спешка? Но все эти мысли моментально выскочили у меня из головы, как только я перевел взгляд на господина Аликорна.

Он выглядел ужасно огорченным, просто убитым, и каким-то… растерянным. Всегда такой уверенный в себе, такой сильный, сейчас он словно разом постарел лет на десять и даже как будто съежился и стал меньше ростом.

– А что, если Ален снова начнет… петь? – очень тихо, что тоже было совершенно на него непохоже, спросил господин Аликорн. – Ведь, если я правильно понял, именно таким образом он заставил броситься в воду Найлу и всех остальных? – он повел рукой в сторону лежащих на песке тел, около которых столпились родственники. – Что помешает ему в любой момент проделать то же самое со всеми прочими жителями города?

– Вряд ли, – ответил Адамс. – Возможно, его пение способно оказать свое пагубное действие только на спящий мозг. Или ему самому по какой-то причине крайне необходим отдых. Вы же сказали, что он и в самом деле почти все время спал. Во всяком случае, явно прослеживается определенная закономерность. По-видимому, существует какая-то причина, которая заставляет его действовать только ночью. Ясно одно – мы непременно должны найти его сегодня до наступления темноты.

– Дай бог, дай бог, – сказал господин Аликорн и отвернулся, сделав такое движение, словно ладонью стирает со щеки слезы.

Я проследил за его взглядом и только тут заметил… Проклятье! Вокруг одного из лежащих на песке тел сгрудились жена и двое сыновей господина Аликорна. Госпожа Эри стояла на коленях и загораживала от меня тело, но я хорошо помнил, что на этом месте лежала девочка лет десяти. И только тут до меня дошло. Погибла Альта, единственная дочь господина Аликорна.